– Лежать, не двигаться! Я на вашей стороне! Не вмешивайтесь, с роботами разберусь сам!
– «Шершень» наш! – донесся до аудиосенсоров слабый человеческий голос одного из солдат.
– Знаю.
Я помчался дальше, в сторону сцепившихся роботов, прессуя и разбрасывая широкими стопами «Следопыта» невесомый снег. Оплавленные корпуса «Кротов» мелькнули слева, черный дым мягкой маслянистой рукой коснулся белоснежной брони «Следопыта», соскользнул. Я непрерывно посылал радиозапрос на «Шершня»:
«Грегори, говорит Сомаха. Нам нужно скоординировать действия».
Наконец «Шершень» откликнулся, ожила внутренняя связь и на экране проявилась напряженная, взволнованная физиономия Грегори Верного:
«Бей по ногам. Я хочу спасти Болтуна. Полагаю, он сейчас ни черта не соображает, за него действует «Пацифист». Нужно заставить систему жизнеобеспечения произвести катапультирование.
«Принято».
Дальше говорить было не о чем, и так все предельно ясно.
Судя по технической информации, поступавшей на мои экраны, у самого «Шершня» система жизнеобеспечения тоже серьезно пострадала. Изъеденный плазмой правый бок потерял белоснежный окрас, часть верхнего слоя брони слезла, демонстрируя россыпь серых пятен – словно проступили чудовищные язвы. Спарка малых лазеров правой руки спеклась, более ни на что не годная, от ракетной установки правого уловного плеча остался лишь пенек, а сам контейнер с направляющими валялся в снегу недалеко от места битвы. Боеспособными у «Шершня» остались лишь левое РЗУ «Ветер-6» и средний лазер левой руки, и теперь Грегори старался подставлять под удары уже изувеченный правый бок, чтобы сохранить из вооружения то, что осталось. В поединке с «Кровавым Гончим», который был на пятнадцать тон тяжелее и бронирован гораздо лучше «Шершня», Грегори Верный определенно проигрывал. Кроме того, его действия выглядели весьма неумелыми.
Ничего, я уже рядом.
Прицельная сетка наводящего блока легла на левое колено «Гончего», оставалось лишь сделать залп из всего имеющегося вооружения – как только я сближусь на дистанцию уверенного поражения из плазмопушек. Бить нужно только наверняка. Я тоже не хотел, чтобы Макс пострадал. Ему и так уже досталось. Как же ему не повезло с этим поганым вирусом. Странно, мне казалось, что для пилотов все еще действует запрет на использование лоцманов в боевом режиме…
Окутавшись пламенем прыжковых установок, «Шершень» с ревом взлетел, явно собираясь пройтись над «Гончим» и полоснуть его лазером сверху. Но не успел набрать высоту, как ослепительная вспышка озарила правую руку «Гончего», сгусток плазмы, исторгнутый плазмопушкой, ударил «Шершню» прямо в брюхо. Безумствующее пламя окутало весь низ робота, заглушив прыжковые сопла и швырнув его в сторону. Словно снаряд из чудовищной катапульты, «Шершень» рухнул на склон Покрывала, с треском пробил его и провалился в разверзшуюся дыру, как в бездонный колодец. Треск и грохот, взметнулась белесым облаком сухая снежная взвесь, робот пропал из виду и теперь лишь прощупывался сканерами.
«Кровавый Гончий» тяжело, рывками, развернулся. С одной ногой у него и в самом деле начались проблемы. Но пилот помнил, что у него есть еще цели. Теплые человеческие фигурки, фиксируемые инфрасканером в ледяном снегу. И новый противник, продолжающий стремительное сближение – я. За все время поединка Булочке удалось лишь вывести из строя правый плечевой лазер «Гончего», вооружение рук – плазменная пушка «Нова» в правой и спарка из малого и среднего лазерных орудий в левой, оставались целыми. Тем лучше. Задача уничтожить робота передо мной не стояла. Пушки «Гончему» еще пригодятся, когда его придется восстанавливать в ремонтном цехе.
Как только система наведения «Гончего» сосредоточилась на мне, я резко свернул в сторону, оббегая кработа по пологой дуге, сбивая ему прицел своим стремительным смещением.
Выбрав нужный момент, разрядил обе плазмопушки и лазеры в поврежденное колено. Дневной свет поблек от мощной ослепительной вспышки, два раскаленных заряда «Новы» – пылающие солнца плазмы обрушились на броневые щитки кработа, уже порядком изъеденные лазерными разрядами «Шершня». Белое пламя испаряющейся плазмы окутало коленный сустав, «Гончий» отшатнулся, пытаясь сохранить равновесие, резко отставил поврежденную ногу назад… но нога предательски подогнулась, и кработ начал заваливать на бок.
На этом система жизнеобеспечения «Гончего» посчитала бой для своего пилота оконченным. Массивная туша робота еще падала в снег, когда на его макушке отстрелился люк, и в образовавшееся отверстие выбросило кокон-анабиозатор.
По пологой дуге веретенообразное тело ушло вверх метров на сорок, затем сработали аварийные антигравы, погасили скорость и мягко опустили кокон в снег недалеко от крайнего бронетранспортера, за которым прятались солдаты. Довольно удачно, о Максе теперь есть кому позаботиться, пока подоспею я…
Дело сделано.
Продырявив своей массой кусок склона, на дорогу, отчаянно хромая и раскачиваясь на изувеченных ногах, выбрался «Шершень». Честно говоря, меня даже удивило, что кработ после такого падения еще способен ходить, лапы роботу покалечило изрядно – Булочка едва удерживал его на ногах, и гороскопы не спасали. Ничего, главное – что сам выжил.
«Ты в порядке?»
«Макс! Нужно спасать Макса! Беги к нему, черт побери!»
«Но с ним ваши люди…»
«Вот именно! Он же угробил большую часть солдат!»
Развернув «Следопыта», я побежал. Быстро. Гигантскими прыжками в шесть-семь метров. Солдаты уже окружили кокон, пытаясь его вскрыть. Для меня они выглядели карликами. Казалось маловероятным, что эти карлики в запале могут прикончить пилота «Гончего». Он же свой, а они должны понимать, что произошло… Но лучше перестраховаться. Я не желал Максу зла и готов был сделать все от меня зависящее, чтобы его спасти.
