Загорелое лицо подполковника Телегина показалось Ване неприятным. Глаза смотрели цепко и холодно, точно любого собеседника Телегин воспринимал как потенциальную цель — говорит с тобой, даже улыбается криво, а сам будто прикидывает, как удобнее загнать в шею собеседника десантный нож. Улыбку портил железный зуб сбоку. Пожалуй, только усики понравились Ване — лихие и немного заносчивые, как у казачьего ротмистра со старой дореволюционной фотографии.
Телегин, и верно, происходил из терских казаков — его прадед был разведчиком-пластуном, мастерски резал глотки чеченским разбойникам и туркам.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — Иван как старший в кадетской паре сделал шаг вперёд. — Суворовцы Царицын и Тихогромов прибыли!
— Где ж вы шляетесь, соколики? Командир корабля уже нервничает, — усмехнулся подполковник, демонстрируя крупные, пожелтелые от курева зубы. У глаз десантника собрались задиристые морщинки:
— Ну что, солдаты будущего? Я гляжу, оружия вам ни хрена не выдали. Я-то, дурак, надеялся, вы с ракетными ранцами прибудете, с лазерными пушками…
Вместо ответа Царицын снова отбил строевой шаг — так что едва не зазвенело в позвоночнике:
— Какие будут приказания, товарищ подполковник?!
— Ух ты… — искренне поразился десантник, озадаченно схватился за кончик уса. — Совсем маленькие, а уже вона как умеют! Молодцы. Значит так, господа суперкадеты, слушай мою команду. Во-первых, сняли рюкзаки и сели. Во-вторых, зовут меня подполковник Телегин. Повиноваться мне нужно беспрекословно. Правила у меня такие: не ныть, не жаловаться, боли не чувствовать. Записали в мозжечки?
Турбины завыли, как буран в степи, — воздушный транспорт мелко завибрировал и тихо-тихо качнулся в разбег. Иванушка глянул в иллюминатор — сразу увидел Быкова, который прощально махал рукой из окошка «Тайги».
— Ещё, господа кадеты, — подполковник Телегин нахмурился. — Спиртного не пить, чужого не брать, онанизмом не заниматься. Иначе сразу бью в рыло и насмерть. Вопросы есть?
— Никак нет! — хором гаркнули кадеты. Подполковник начинал положительно нравится мальчишкам. Царицын пожирал восхищённым взглядом рябое усатое лицо: вот настоящий офицер! Не высокий, не крупный — а весь гибкий, как из тросов железных скручен. Зверь, сущий зверь. Вот бы таким стать!
— Ну, вроде всё рассказал, — подытожил Телегин. — Теперь послушаю вас. Генерал-полковник Савенков обещал найти лучших кадетов в столице. И нашёл вас. Небось, вы у меня крутые? Каратисты, акробаты и снайперы?
Юные разведчики потупились.
— Не понял, — нахмурился подполковник. — Ну хоть вертолётом-то управлять умеете?
— Никак нет… — промямлил Тихогромов. — Это мы не проходили…
— То есть как «не проходили»? А дешифровку кода тоже не изучали? Неужто и блюмбизацию шторфингов не умеете выполнять грамотно? Да чему вообще учат в вашем училище?
— Товарищ подполковник, разрешите доложить! — Царицын почти обиделся. — Я немножко знаю самбо, ещё увлекаюсь борцовским стилем Кадочникова, вот. Пару-тройку ключевых приёмов могу применить довольно чётко. Мой напарник Петр Тихогромов — неплохой боксёр, гребец и штангист. Стрелять нас учили только из пистолета Макарова, а также из АКМ и немного из пулемёта.
— Ещё мы бегаем быстро, — поспешно добавил Петруша. И зачем-то набычился.
— Во-во, это вам как раз пригодится, — десантник закусил ус. — Похоже, всё пропало. С такими, как вы, кашу из топора не сваришь. Я-то думал, молодых суперменов пришлют. А тут… не разведчики, а гимназистки какие-то.
Царицын чуть зубами не заскрипел с досады. Боевой подполковник издевается над уровнем их подготовки, а им и возразить нечего! Какой позор для русского кадетства!
— Я песни могу петь, — вдруг сказал Петруша. Телегин уставился, мрачно покусывая ус.
— Песни — тоже важно, — серьёзно сказал он. — Ладно, будем работать с тем материалом, который есть. Слушайте всеми ушами, барышни-кадеты.
И подполковник Виктор Телегин рассказал «барышням», почему они не поехали на поезде под Ла- Маншем. К счастью, на Лубянке вовремя узнали о том, что колдуны перевербовали Александру Селецкую. Савенков не шибко доверял эксцентричной особе, которая делала карьеру в его отделе благодаря выдающимся актёрским способностям и потрясающей наглости. Вы спросите, зачем тогда Савенков послал в Мерлин именно её? Всё очень просто и грустно. Селецкая приходилась внучкой знаменитому Якову Цельсу, очень уважаемому ветерану госбезопасности, который в своё время был одним из лучших учеников самого старика Кагановича[5]. Папаша Александры Селецкой, многоуважаемый Глеб Яковлевич, в свою очередь, был не последним человеком в одной крупной государственной корпорации. Папаша понимал, что командировка в замок добрых волшебников — задание не слишком опасное. Риска для жизни почти никакого, а в случае успеха — карьерный рост обеспечен.
Не последнюю роль сыграло и то, что в свои двадцать лет рыжая Сандрочка, как прозвали её коллеги (или Саррочка, как обращались в домашнем кругу), выглядела от силы на шестнадцать. Тощенькая, с неразвитой фигурой, с огромными удивлёнными глазами и кудрявыми хвостиками, она вполне могла сойти за старшеклассницу. И доктор Савенков, перекрестившись, отправил её в Мерлин под видом учащейся.
— Рыжая подлючка знала, что у Савенкова есть план забросить в замок пару кадет под видом танцоров детского ансамбля, — рассказывал подполковник Телегин небрежно, точно сплевывая слова сквозь зубы. — Она сообщила об этом противнику. Стало быть, способ проникновения в страну надо менять. Новый вариант, конечно, посложнее для вас будет. Но зато уж точно поинтереснее. Раз в триста, по моим оценкам.
Кадеты восторженно переглянулись: впереди было настоящее приключение! Иван прикрыл глаза и подумал: а ведь не случайно из сотни кадет выбрали именно его. Не снайпера Гену Шапкина, не бычка Разуваева, не каратиста Горбылёва… Мудрый Савенков почувствовал в Иване Царицыне тот самый воинский дух Империи, который Ванька так взращивал в своём сердце. Царицын уже наизусть выучил всё, как ему казалось: полки и ордена, старые знамёна и названия давно погибших линейных кораблей. Он переживал боль и славу забытых сражений, как события собственной жизни. И чем больше Царицын влюблялся в царское офицерство, тем пламеннее он ненавидел современную пошлую, торгашеско-бандитскую Федерацию. Царицын уходил в старые книги, в дореволюционные военные мемуары — как в мечту, освобождавшую его от современной удушливой вони.
— Не спать! — рявкнул Телегин. — Снижаемся.
Мальчишки прилипли к иллюминаторам: самолёт снижался… прямо в горбатую гору, заросшую лесом! Сверху казалось, будто по горному хребту гигантским рубанком прошлись — здесь была вырублена короткая взлётно-посадочная полоса, уходящая в чёрную дыру тоннеля. Это был секретный сербский аэродром, который судорожно искали натовцы во время войны с сербами в 1999 году. Единственный объект, который Москва продолжала контролировать после того, как тактические ракеты и силовая дипломатия блока НАТО изгнали из Косова сначала сербов, живших здесь искони, а затем и русских десантников, которые безуспешно пытались сербам помогать.
Шасси весело ударили в бетон, взревели двигатели, изо всех сил тормозя машину. Телегин вскочил, на ходу поправляя выцветший, видать, ещё советский, голубой берет:
— Барышни-кадеты, внимание! Мы на Медной горе. Прошу вышвыриваться.
Ребята соскочили на бетон, размеченный жёлтой краской. Телегин выпрыгнул следом — невысокий, ловкий, в полной разгрузке, а в руке — ух ты! — характерный чемоданчик…
«Кофр для мини-автомата „Вал“! — быстро и радостно подумал Ванька. — Ого-го! Совсем по- взрослому!»
— Видите, они бомбили это место очень активно, — Телегин указал на рытвины и воронки, изуродовавшие склон у входа в тоннель.
— Кто бомбил, товарищ подполковник? — спросил Петруша.
— Натовцы, кто ж ещё? — огрызнулся Телегин, поправляя «берцы» на ногах. — Отставить глупые вопросы…
Он подтолкнул кадетов ко входу в тоннель.
— Вперёд, барышни. Эта гора — особенная. Сербы в этом тоннеле прятали свою эскадрилью двадцать девятых «МиГов». Ну и… кое-какую другую технику, засекреченную.
