отсюда дёру.
— Ой, забыл совсем! — Громыч хлопнул себя по лбу и остановился. — Неужели я не сказал тебе сразу? Или сказал?!
— О чём? — удивился Ваня.
— Я сегодня видел русскую девочку!
Он видел, правда, не саму девочку, а её фотографию. Впрочем, и это хорошо, думал Царицын, наблюдая, как Петруша достаёт из-за пазухи смятый листок ученической газеты «The Belly Speaker». На последней странице был опубликован цветной снимок — несколько девочек на фоне памятника Неизвестной колдунье. И подпись: «Участницы конкурса игры на эльфийских арфах».
— Вот, гляди-ка! — пискнул Петруша, тыча мощным пальцем в фотоснимок. — Четвёртая слева, в заднем ряду!
В дрожащем свете фонарика Ваня разглядел грустное личико: ровно подстриженная чёлочка, ушки немного торчат, а глаза — ну просто как у зверька затравленного.
— Похожа на нашу, — кивнул Ваня. — А почему ты решил?
— Очень уж у неё глаза красивые, сразу видно, что русская! — мечтательно проговорил Петруша. — А кроме того, здесь… в заметке все девочки названы по именам. Так и напечатано: Азия Рыкова.
— Какая ещё Азия! — возмутился Царицын. — Её Асей зовут, Анастасией.
Он снова вгляделся в круглое личико. Не очень красивая девочка, но приятное, аккуратное лицо. Ах, какие же несчастные глаза… Как будто потерялась в чёрном заморском лесу с привидениями — и теперь вглядывается сквозь слёзы, не блеснёт ли впереди чей-то фонарик… Царицын почувствовал, что Ася Рыкова не такая, как Беня Фенин и Эля Турухтай. В её взгляде ещё читалось что-то родное. Не было маслянистой ржавчины, как у остальных бывших детдомовцев… «Девочка, милая, — подумал Ваня. — Как же тебя отыскать?»
Взгляд кадета скользнул по фотографии: эх, жаль, факультетского герба на бляхе не видно! Девочка держала в руке какую-то веточку с ярко-алой россыпью ягод, закрывавшую герб.
— Что это у неё? — Ваня толкнул Петрушу локтем. — В руке?
— Ветка калины, — уверенно сообщил Тихогромыч.
— Да ну! — удивился Ваня. — Где это она натырила столько калины? Это ж тебе, брат, не Тульская область. Тут кроме шиповника с терновником и нет ничего!
— Тебе говорю, калина, — набычился Петруша. — У меня мамочка её очень любит, я ей часто дарю. Сорву веточку, а она в вазу поставит, и хорошо…
За углом раздался нарастающий треск мотоцикла.
— Патруль! — прошептал Ваня, хватая Громыча под руку. — Быстрее в корпус!
Охранник проводил неприязненным взглядом две чёрно-зелёные тени, взметнувшиеся по мрамору ступеней во второй этаж.
— Давай! Спокойно тебе… до утра! — хрипло сказал Ваня, подбегая к двери с тёмной табличкой «SHU SHU RUHN».
— Если что, стучи в стену! — пискнул Ашур-Теп Тихий Гром и, помахав ладонищей, с грохотом захлопнул соседнюю дверь.
А Ваня задержался на пороге: пониже таблички с его именем виднелось окошечко, в котором светились едва заметные цифры. Царицын пригляделся и прочитал:
+ 10 ALCHEMY
Ване стало приятно. Вот как всем запомнился забавный случай на уроке алхимии, когда Царицыну удалось удачно продать пустое место, мифического Бармаглота за тридцать пять тысяч фунтов…
Пряча от самого себя довольную улыбку, Ваня перешагнул порог комнаты. Свет, как полагается в волшебном замке, включился сам собой. «А тапочки не выбегут навстречу?» — сощурился Ваня. Нет, тапочки не выбегали. «Не заслужил», — вздохнул Царицын и, сбросив чёрный сюртучок, показал язык тёмному глазку видеокамеры. Во-он торчит из лепной розетки за канделябром. Могли бы и получше замаскировать. Зато волшебники явно не пожалели денег на технику и купили камеру с режимом ночного видения.
— Это ничего, это мы проходили, — с улыбкой подумал Ваня и пошёл в ванную за полотенцами для куклы.
Через четверть часа он уже крался по коридору спального корпуса — как полагается кадету, босиком. Огромные студенческие ботинки, выданные вместе с плащом и шарфиком, стучали так, словно были созданы специально для оповещения охраны о передвижениях своего владельца. Теперь они мирно дремали рядом с кроватью, на которой спокойно грезил под одеялом скрученный из полотенец муляж шаманёнка Шушуруна.
Куда крался наш герой босиком в половине второго ночи? К башне Алчного зрака. Ведь именно там, сразу за корпусом Анатомии Франкенштейнов, Надинька Еропкина видела заросли горьковатой красной ягоды.
Спрашивается, зачем кадету срочно понадобилось в заросли ягоды-калины? Разве это поможет разыскать Асеньку Рыкову? Логически рассуждая, можно сказать, что навряд ли. Но сердце почему-то звало Ваню Царицына на этот обрыв.
«Авось, наша Ася какую-нибудь вещичку там потеряла, — думал Ваня, пробегая босиком по шершавому камню квартала Пиявок. — А может быть, этот обрыв — любимое её место, и она частенько туда ходит поразмышлять, помечтать на природе, немножко поплакать… Многие девчонки любят такую романтику, и, судя по фотографии, Асе только дай поплакать где-нибудь в одиночестве… А может быть, она и этой ночью придёт полюбоваться на калинку-малинку? Всяко бывает…»
Нет, Асенька ровным счётом ничего не потеряла на обрыве среди зарослей калины. Ни брелочка с номером комнаты, ни бумажки с номером телефона. Зато Ванечка без труда приметил с краю ближайшего куста обломок той самой ветки, которая попала на страницу студенческой газеты. Конечно, приятно было осознавать, что этой ветки позавчера коснулась Асина рука… Но для доклада доктору Савенкову этого было явно недостаточно.
Иванушка присел на камень и задумался. Ночь была на удивление тихая — в траве поскрипывали обалдевшие от внезапного штиля насекомые, внизу под скалой тускло светлели зубцы крепостной стены, а совсем ниже, на триста метров в пропасть распахивался скалистый обрыв. Этот уголок за башней Алчного зрака понравился Ване: ничто здесь, казалось, не напоминало о том, что ты находишься в Мерлине. Ни тебе чугунных лавочек с рогатыми птицами на спинках, ни флагов со змеями и скрипящих фонарей в решетчатых шипастых корзинах… Только море и ночное небо. Можно даже вообразить себе, что вон там, за туманами, находится — Далеко-далеко, в тысячах верст — родная земля.
«Наверное, так же мечтала Ася Рыкова, — подумал Ваня. — Не иначе ведь, приходила она сюда только для того,. чтобы хоть ненадолго позабыть про магию, про волшебные палочки и ненавистные баллы. И вообразить, что вон там, вдали, — огоньки русских кораблей…» Ваня тяжеловато вздохнул и присел на холодный камень. Пальцы его случайно коснулись чего-то липкого и мокрого. Обрывок полиэтиленового пакета въелся меж сырых валунов и трепыхался на лёгком ветерке.
Ваня машинально потянул за край пакета — и… вытащил его наружу сантиметров на десять. Небольшой камушек, прилепленный к скале для маскировки, отвалился, а под ним-то и был спрятан небольшой пакет с чем-то лёгким и жёстким внутри.
Ваня осторожно вытряхнул на камни светлую тетрадку — очень чистенькую, совершенно сухую. На обложке аккуратнейшим девчачьим почерком были выведены круглые русские буквы:
И чуть ниже:
Ваня в голос захихикал от радости. Такие же стишки писали девчонки в школе, где Ваня учился до Суворовского. Кадет глядел на тетрадку и улыбался: она будто вывалилась к нему в руки из России, из родного прошлого, где никогда не могло быть ни ведьм, ни алхимиков, ни настоящих проклятий.
«Отчего мне так везёт?» — счастливо пронеслось в его голове. Ваня раскрыл тетрадку и начал читать —
