— Что, Сашка, добить пришел?
— Заткнись, — Алекс О'Доннел свалил с Полубоя труп паука и присел рядом. Контурная куртка у него на груди была рассечена, в прорехе запеклась кровь.
— Ты-то с кем схватился? — спросил Полубой.
— Пришлось объяснить кое-кому, кто главный, потому и опоздал. Твоих всех побили?
— Сейчас посмотрим, — Полубой перекатился на живот, поднялся, помогая себе руками, подошел к лежащей без движения Лив и перевернул ее, — жива. Жива, каботажница моя милая, — он отвел ее руки от живота, — жалом вскользь попал. Перевязать и как новая будет.
Он присел возле Сандерса, покачал головой.
— Тоже вроде живой. Голову разбили. — Полубой выпрямился, перешел к Виктории, склонился, рассматривая рану, и вдруг с маху сел на землю и обхватил голову руками.
— Что? — спросил О'Доннел.
— Отвоевалась наша баронесса, — выдавил Полубой, — эх ты, черт!!! Какая девчонка была… — Он запрокинул голову, мазнул ладонью по глазам.
О'Доннел помолчал, изредка поглядывая в тоннель, из которого появился.
— Касьян, — позвал он, — уходить вам надо. Ван Хорн мне вдогонку людей послал.
— Всех передавлю!
— Всех не передавишь. Ты кого на Хлайбе ищешь?
— Керрора, суку. Такие люди погибают, а он…
— Агламбу Керрора? — переспросил О'Доннел. — Вот иди и возьми его. Не знал я, что он здесь, а то бы сам кончил.
Полубой поднялся с земли, похлопал по обрывкам плаща, достал флягу, открыл и сделал несколько больших глотков.
— Помянешь? — спросил он, протягивая О'Доннелу флягу.
Тот молча взял, выпил, не поморщившись, завернул крышку и вернул флягу Полубою.
— Аптечку я тебе оставлю, — сказал он, — перевяжи своих и двигайте дальше. А я пойду встречу людей ван Хорна. Скажу, что заблудился, а когда сюда вышел — все уже мертвые были.
— Вернуться не хочешь? Тебя простили давно.
— Нет, Касьян, — О'Доннел покачал головой, — я уже отрезанный ломоть.
— Как знаешь, — Полубой оглядел побоище, — Викторию похорони, — тихо попросил он.
— Похороню, — пообещал О'Доннел.
Он поднялся, достал из поясной сумки аптечку, положил ее рядом с Лив и направился к тоннелю.
— Сашка! Передай ван Хорну, что за мной должок, — сказал ему вслед Полубой.
— Твой должок я ему сам верну, — не оборачиваясь, ответил О'Доннел.
Глава 20. Последний бой
Туман перед глазам, а в груди пустота… Сердце остановилось, умерло, лопнуло, и куски его застряли в аорте и душат, разрывают горло, не дают вздохнуть, крикнуть горькие слова…
— Ты… ты ее бросил! — Сандерс тряс Полубоя, вцепившись слабыми пальцами в отвороты плаща. — Где ты бросил ее? Я пойду… она жива!
Мичман молчал, отвернувшись. Руки плетьми висели вдоль тела, на скулах перекатывались тугие желваки.
Сзади кто-то положил руки на плечи Сандерса, обнял, один за другим разогнул пальцы на одежде Полубоя.
— Дик, она умерла. Ты же сам видел. Касьян не мог вынести ее тело — он тащил тебя и меня. — Лив отвела его в сторону, помогла сесть.
Сандерса колотила крупная дрожь, тело сводила судорога. Он закрыл лицо ладонями, поник, плечи его затряслись. Лив подошла к Полубою.
— Касьян, спирт остался?
— Остался.
— Давай, — она требовательно протянула руку. Полубой достал флягу, взболтнул и передал ей. Присев на корточки возле Сандерса, Лив тронула его за руку.
— Дик, выпей.
Он непонимающе взглянул на нее. Она поднесла горлышко фляги к его губам, наклонила. Сандерс сделал пару глотков, скривился.
— Хватит, — выдавил он.
Жидкий огонь пронесся по пищеводу, разбил застрявший в глотке комок. По телу пробежала теплая волна…
Он очнулся в тоннеле. Перед глазами мелькал ребристый пол и перемазанные в земле полы плаща. Кто-то страшно сопел над головой, изредка ругаясь сквозь стиснутые зубы. Прошло несколько секунд, прежде, чем он вспомнил все и пошевелился. Полубой осторожно снял его с плеча, посадил на пол и рухнул рядом. Возле него примостилась Лив, державшаяся руками за живот.
— Все, привал, — выдохнул Полубой и вытер с лица нот рукавом плаща.
И тогда Сандерс спросил его… В нем тлел еще огонек надежды и он спросил, хотя уже знал ответ. И когда Полубой ответил, Дик сорвался…
— Касьян, — позвал он, — прости меня. Ты не виноват, никто не виноват.
— Я не мог… — с болью в голосе отозвался Полубой, — не мог ее спасти. И вынести не мог.
— Я знаю. Прости.
— Все в порядке, Дик. Ты как себя чувствуешь?
Они перешли на «ты» совершенно естественно и Сандерс даже не понимал, почему раньше он держался так отстранено от этого крепкого и надежного, как скала, человека. Он потрогал голову, ощупал липкую массу на виске и над глазом.
— Ничего не помню, — сказал он.
— Когда ты разрубил богомола, он успел достать тебя сбоку, — объяснил Полубой, — кровь я остановил, но голова скоро начнет болеть. У меня есть аптечка, но там осталось только три ампулы амфимина. Потерпишь?
— Потерплю. А что с Лив?
— Ерунда, — откликнулась девушка, — брюхо ободрали. Разогнуться не могу, а так — порядок.
Полубой достал из кармана банку консервов, вырвал клапан. Они ели по очереди, передавая банку друг другу. Ложка заскребла по дну, Полубой облизал ее и отбросил банку.
— Все ребята, — заявил он, — переходим на подножный корм.
— Тут грибы на стенах, — сказала Лив, — кажется те, которыми питается «Братство Света».
— Лучше не вспоминай, чем они питаются, — попросил Сандерс, — а вода есть?
— Нет, но стены влажные. Можно пить росу.
— Угу… если через три дня не найдем Керрора, он нас придушит голыми руками после такой диеты.
— Разберемся, — сказал Полубой.
Отдохнув еще несколько минут, они двинулись дальше. Сандерс удивлялся сам себе: какая сила гнала его на поиски Агламбы Керрора? Кажется, в таком положении надо думать только о том, как выжить самому, так нет! Он чувствовал, что пока не найдет пирата и не возьмет его, остановить его сможет только смерть. Русский, что ли, заразил его своим отношением к заданию?
Сандерс ковылял, придерживаясь за стены. Впереди шел Полубой, придерживая Лив за талию и изредка оглядываясь на него. В тоннеле было сыро и мрачно и казалось, что они бредут по бесконечной трубе, и будут так брести до конца жизни, потому что труба никогда не кончится. А может, это не труба, а
