Когда Лиза проснулась, то не обнаружила дочери у себя под боком. Она развернулась и сразу увидела Умару с Машей на руках. Маша трепала его блокнот. Умару улыбнулся Лизе своей обычной улыбкой, но Лиза сразу поняла, что он чем-то озабочен. На ее вопросы он отшутился, тогда она начала рассказывать, как прошел день, жаловаться на Нуами и выкладывать свои соображения насчет устройства близнецов.
Вопреки своему обыкновению Умару не возражал. И уже к вечеру две горничные занялись обустройством ближайшей к спальне комнаты. Назавтра близнецов перевели туда. К вечеру следующего дня Лиза поняла, что переоценила свои силы. Она не. умела делать дела кое-как, поэтому мытье и кипячение детской посуды, кормление, уход за малышами отнимали все ее не восстановленные после родов силы. Ее шатало, зато близнецы, сытые и чистенькие, мирно сопели в своих колыбельках ровно по часам. Лиза падала с ними рядом на диван и успокаивала себя тем, что совсем скоро они подрастут и тогда она с улыбкой станет вспоминать эти трудные дни. Шутка ли — сразу трое младенцев! Любая взвоет… К счастью, больше у нее детей не будет. Умару все-таки послушался грозную тещу. В роддоме Лизе перевязали трубы.
ГЛАВА 22
Оксана сама не знала, что ее привело в этот час к Ларисе. Просто не могла она больше оставаться дома в этот выходной. Не могла. Ноги вынесли ее на улицу. Она шла, сама не зная куда, пока не уткнулась в старый дом, еще сталинской постройки, и не поняла, что пришла к Петровым.
Маленькая серьезная Анечка возила коляску с братиком по большой трехкомнатной квартире. То там, то здесь раздавалось довольное агуканье или же наставительная речь няньки. Лариса пекла блины и складывала их высокой горкой на тарелку посреди стола.
— Мажь медом, — угощала она подругу.
Оксана хлебала пустой чай и качала головой. Не могла есть. Кусок в горло не лез. Вообще жила как во сне с того самого дня, когда узнала, что Игорь в новой семье ждет ребенка.
— Мама, Диму переодеть надо. Он мокрый. — Девочка возникла в проеме дверей.
Лариса убежала, обдав Оксану теплом своей улыбки.
— А ты счастливая, — без всякого выражения констатировала Оксана, когда подруга вернулась на кухню.
— С чего ты взяла? — Лариса уселась напротив и подперла щеку рукой.
— Глаза у тебя совсем другие стали. Светятся, — отозвалась Оксана, а про себя подумала: «Когда-то и у меня такие были глаза. И я была счастлива».
— Да уж какие тут глаза! — отмахнулась Лариса весело. — Только успевай крутись! У одного пеленки, у другой уроки, прописи, чтение… У третьего — переходный возраст. А уж про нас, взрослых, и говорить не приходится…
А потом, выпив чаю, Лариса согласилась:
— А вообще-то ты права. Мне моя жизнь нравится. — И поспешно добавила: — У тебя тоже все наладится. Вот увидишь.
Оксана только невесело усмехнулась в ответ. С кем? С кем наладится-то? С Андреем? С Игорем?
— Встретишь человека, с которым начнешь все заново. С белого листа, — словно отвечая ее невеселым мыслям, пообещала подруга.
— Когда там твоя новая экспедиция? — поинтересовалась Оксана. — Возьми меня хоть поварихой, что ли… Вдруг попаду в какую-нибудь переделку, заблужусь, как ты, авось в меня кто-нибудь влюбится.
Оксана изо всех сил пыталась вытащить себя из того ужасного настроения, в котором увязла, как в болоте.
— Зачем ждать экспедиции? — задумчиво проговорила Лариса. — Вот. — Она сняла с шеи камешек на веревочке и протянула Оксане. — Все в моей жизни перевернулось, когда я нашла этот амулет..
Оксана вертела на ладони отшлифованный камешек. Цветок, выбитый на плоской поверхности, кое-где позеленел от времени. Подумать только… Ведь его носила какая-то женщина. Любила, рожала детей, старилась… Так давно, что даже представить трудно!
— Увидеть бы, кому он принадлежал… — вслух подумала она.
— А мне иногда кажется, что я все про нее знаю, — призналась Лариса. — Какой она была, что любила. По крайней мере любовь в ее жизни присутствовала. Это точно. И мне кажется, у нее было много детей, половина из которых неродные ей по крови.
— Мистика, — ответила Оксана и вернула амулет. — Это — твое. Ты заслужила помощь венериного башмачка, а я — нет. И разгребать мне свою жизнь самой, без всяких талисманов.
Оксана ушла от Ларисы и вернулась в малосемейку. Она возвращалась к себе с непонятным нарастающим волнением в душе. Сердце стучало так, что, поднимаясь по лестнице, она задохнулась. Остановилась на площадке между этажами передохнуть и увидела Игоря. Он сидел на верхней ступеньке лестницы и курил. Ждал ее.
— Привет, — сказала Оксана, и что-то внутри у нее перевернулось и ухнуло. — Давно сидишь?
Игорь пожал плечами.
Пока они шли рядом по коридору До двери квартиры, Оксана почти ощущала, как внутри у Игоря тоже что-то переворачивается и ухает. Они молча вошли, молча сняли куртки. Молча прошли на кухню. Оксана села на табуретку, а Игорь остался стоять. Вынул из кармана бумагу и положил перед ней. Она не притронулась к ней. Все равно ничего не разобрала бы в этих латинских медицинских терминах. Когда-то она всячески сопротивлялась, не хотела подвергать Юльку этой процедуре. Неделю же назад сама предложила Игорю пройти тест на отцовство. Теперь результаты теста лежали перед ней, а она не могла заставить себя развернуть бумагу и взглянуть на них.
Игорь достал сигареты, стал вытряхивать из пачки. Руки его дрожали, зажигалка выпала и ударилась о пластик стола.
Оксана вздрогнула.
— Юлька — моя дочь, — наконец не выдержал Игорь. И поднял зажигалку. Тихо повторил: — Юлька — моя дочь…
Оксана почему-то не могла больше находиться в тесной кухне. Она прошла мимо Игоря, заметалась по комнате, бесцельно переходя от предмета к предмету. Больно стукнулась о гладильную доску локтем, плюхнулась на диван и стала тереть свой локоть, словно в нем сосредоточилась вся ее боль. Игорь пришел из кухни, стоял, подпирая косяк, и смотрел, как она нянчит свою руку. Они были как глухонемые оба. Игорь первый не выдержал. Он в одно движение оказался возле Оксаны, опустился на палас, уперся грудью в ее колени. Стал целовать ее ушибленный локоть. Запах мужчины, много лет делившего с ней постель, что-то повернул в ней. Она вцепилась в Игоря, и они оба оказались на полу, продираясь друг к другу сквозь одежду, как сквозь непроходимую чащу. Эти объятия были взахлеб. Каждый знал, что любая мелочь может все испортить, остановить, разрушить. Они любили друг друга как раньше, как давным-давно, в первые месяцы совместной жизни, когда страсть накрывала их внезапно, не спрашиваясь, а желание заставало врасплох где угодно — на кухне, в ванной, в гостях… Игорь горячо дышал ей в волосы, а она кусала его подбородок, мешая обиду и боль со стонами удовольствия…
Потом, растерзанные, они лежали на полу, не зная, что будет дальше. Над головами равнодушно тикали часы. Во дворе за окнами кричали дети. Игорь лежал, уткнувшись ей в руку. А она посмотрела перед собой, и в поле ее зрения попадались привычные предметы: Юлькина игрушка — цветастый клоун, круглые часы, телевизор… Возле телевизора стояла синяя ваза. Золотом по синему узоры. Вазу когда-то Оксана привезла из дома, это была вещь родителей. Ее пришлось склеить, потому что Игорь в один из своих приступов бешенства разбил ее. Почему она сразу не выбросила вазу? Зачем-то склеила, как сейчас пытается склеить разбитую жизнь. В нее все равно уже не поставишь цветы — склеенная ваза больше не держит воду.
Игорь потянулся за сигаретами, закурил.
Оксана поднялась. Вытянула из шкафа халат. Неторопливо застегнулась. Собрала свои вещи и положила на полку.
— Уходи, Игорь. Тебя ждут.
Она знала, что он смотрит ей в спину. Она даже представляла его взгляд, знала выражение глаз. Она не обернулась. Молча слушала, как он одевается. А он одевался медленно, тянул время. И мучительно подбирал слова. А слова не подбирались, потому что никогда Игорь не отличался особой разговорчивостью. И ситуация была не та, которую можно было развернуть при помощи слов. Тихо попрощался и вышел. И по
