— Их выстрелы звучали “рат-а-тат” или “банг-банг-банг”?
Ханна взглянула на Хела сердито.
— Я знаю, что такое автомат! Мы обычно тренировались в горах, учились обращаться с ним и стрелять.
— Так “рат-а-тат” или “банг-банг-банг”?
— Это были автоматы.
— А кто-нибудь из тех, кто стоял рядом с вами, упал?
Она изо всех сил старалась припомнить и. напрягая свою память, еще выше задрала колени, прижав их к губам.
— Нет. Из тех, кто был рядом, никто.
— Если профессионалы, стреляя из автоматов, не ранили никого рядом с вами, значит, они в вас не целились. Возможно, они не поняли, что вы имеете отношение к двум вашим друзьям. Тем более что вы задержались на пограничном контроле и прошли после них. Ладно, теперь я попрошу вас сосредоточиться и вспомнить о выстрелах, которые были сделаны с балюстрады наверху, и которыми были убиты японские террористы. Что вы можете сказать мне о них?
Девушка покачала головой.
— Ничего. Я ничего не поняла. Стреляли, правда, не из автоматов.
Она искоса, лукаво взглянула на Хела:
— Они делали “банг-банг”.
Он улыбнулся:
— Вот так-то оно лучше. Юмор и злость сейчас гораздо более уместны, чем всякие слезливые эмоции. В сообщении по радио прозвучало что-то насчет “особых агентов”, которые участвовали в инциденте вместе с итальянской полицией. Можете вы мне что-нибудь сказать о них?
— Нет. Я вообще не видела тех, кто стрелял сверху.
Хел кивнул и наклонил голову; сложив вместе ладони, он легонько постукивал по губам кончиками пальцев.
— Подождите, я должен немного подумать. Нужно расставить все это по местам.
Он сосредоточил внимание на плетеном узоре татами; немного погодя взгляд его стал рассеянным — он заново пересматривал имеющуюся информацию.
Ханна сидела на полу; силуэт ее, точно в раме, вырисовывался в дверном проеме; она смотрела на японский сад, где солнечные лучи отражались от маленького ручейка, поблескивавшего сквозь листья бамбука. Как и у всех людей ее класса и воспитания, у нее совершенно отсутствовали какие-либо внутренние ресурсы, позволяющие спокойно наслаждаться тишиной, и вскоре она почувствовала себя неловко.
— А где же цветы? Почему их совсем нет в вашем?..
Не глядя на нее, Хел поднял руку, призывая девушку к молчанию.
Через четыре минуты он поднял голову.
— Что?
— Простите?
— Вы что-то спросили о цветах.
— О, ничего особенного. Я просто удивилась, почему это у вас в саду совсем нет цветов.
— Там есть три цветка.
— Три разновидности?
— Нет. Три цветка. По одному для каждого сезона цветения. Сейчас как раз межсезонье. Итак, давайте посмотрим, что нам известно или что мы можем предполагать. Совершенно очевидно, что налет в аэропорту был организован либо ООП, либо сентябристами и что они узнали о ваших намерениях — возможно, через ваших товарищей из IRA в Лондоне, которые готовы собственных матерей продать в гаремы туркан, если им хорошо за это заплатят (и если хоть один уважающий себя турок на них польстится). Появление фанатиков из японской “Красной армии” вроде бы указывает на то, что здесь замешаны сентябристы; они любят загребать жар чужими руками и, когда речь идет об опасной работе, предпочитают не рисковать, перекладывая ее на других. Однако вот тут-то и возникает некоторая загвоздка. Террористы были уничтожены через несколько секунд после нападения, причем теми, кто находился на балюстраде. Вероятно, это были не итальянские полицейские, потому что сработано чисто. Напрашивается мысль, что убрали тех, кого намечено было убрать. Почему? Единственное, что сразу же приходит в голову; значит, кто-то не хотел, чтобы эти террористы остались в живых. А почему? Возможно, потому, что они вовсе не были безмозглыми болванчиками из “Красной Армии”. А это уже прямиком выводит нас к ЦРУ или к Компании, которая держит под своим контролем ЦРУ, а заодно, если уж на то пошло, и все американское посольство.
— А что это за Компания? Я никогда не слышала о ней.
— Да и не многие американцы о ней знают. Эта организация контролирует основные международные нефтяные и энергетические компании. Они вечно якшаются с арабами, используя этих несчастных, богом обиженных простаков как пешки в своих планах создания дефицита топлива, на котором сами же потом и спекулируют. Компания — крепкий орешек; с таким противником невозможно справиться, используя давление со стороны государства, правительства. Хотя они и вкладывают в свои страны огромные средства, желая показать, что они верные американцы (или англичане, или голландцы, или немцы) и что они, как истинные патриоты, работают только на благо своей нации, на самом деле это интернациональные инфраструктуры, чьи патриотические чувства измеряются исключительно прибылью. Не исключено, что и ваш отец владеет акциями этой компании, как, впрочем, и добрая половина милых седовласых дам — ваших соотечественниц.
Ханна недоверчиво покачала головой:
— Не могу себе представить, чтобы ЦРУ было связано с “Черным Сентябрем”, Соединенные Штаты поддерживают Израиль; они же союзники.
— Вы недооцениваете ваших соотечественников и не принимаете во внимание такого, данного им от природы свойства, как необычайная гибкость совести, Со времен наложения эмбарго на нефть многое изменилось. Преданность американцев своему долгу, их стремление вести игру честно обратно пропорциональны их заботе о центральном отоплении и других благах цивилизации, которые дает нефть. Такова уж натура американца — он может быть храбрым и самоотверженным лишь мгновение, он вспыхивает и гаснет, как спичка, Вот почему они гораздо лучше проявляют себя на войне, чем во времена стабильного, прочного мира. Американцы могут противостоять опасности, но пасуют перед мелкими бытовыми неудобствами. Они отравляют ядовитыми веществами воздух, которым дышат, ради того, чтобы убить комара. Они истощают свои энергетические ресурсы, чтобы резать хлеб электрическим ножом. И не нужно забывать, что солдаты, воевавшие во Вьетнаме, всегда имели кока-колу в достаточном количестве.
Эти язвительные, колкие слова больно задели Ханну.
— Вы считаете справедливым делать такие обобщения, когда речь идет о целом народе?
— Да. Обобщения ошибочны, только когда они делаются по отношению к отдельным людям. В то же время это самый верный путь, если хочешь получить понятие о массе, о Толпе. А у вас — господствует буржуазная демократия, диктатура Толпы.
— Я отказываюсь верить, что американцы участвовали в этой кровавой бойне, во всем этом ужасе, который произошел в аэропорту. Невинные дети, старики...
— Вам говорит что-нибудь такая дата, как шестое августа?
— Шестое августа? Нет. А что?
Она еще ближе подтянула колени к груди.
— Ничего, неважно. Хел поднялся.
— Мне нужно все это хорошенько обдумать. Мы еще побеседуем с вами после завтрака.
— Вы собираетесь помочь мне?
— Возможно. Но совсем не так, как вы думаете. Кстати, вы в состоянии выслушать нечто вроде доброго совета?
— По поводу чего?
