вы курили, еще бойца зацепил, слава Богу, затвор перекосило. – «Краповый» не то чтобы оправдывался, он просто докладывал, что к чему.
– Что, сразу на месте кончить не могли? Гуманисты…
– Сам ты… – хотел обидеться здоровяк, но плеснула над ухом короткая очередь: – Стоять! Стоять, сука!
– На землю! Мать вашу…
– Бля, я кому сказал!
Теперь уже врезал из автомата спецназовец – над самыми головами.
– Назад! Не двигаться!
Виноградов не мог толком видеть, что происходит, – колеса и крашеный бок бронетранспортера загораживали обзор. Он только понял, что женщины, разглядевшие то, что осталось от их односельчанина, бросились, смяв оцепление автоматчиков, к телу…
– Муд-дак! – сплюнул под ноги «краповому» подполковник с крылатым грифоном на черной нашивке. – Мальчишка…
Появился он уже после того, как на площади был восстановлен относительный порядок: все трупы – два женских, мужской и ребенка лет четырех – удалось загрузить и отправить с оказией до мечети, задержанных отфильтровали и спрятали в более-менее огороженное пространство, а остальные, кто мог, рассеялись сами – спасать догорающее имущество и собственные жизни. Раненого солдата внутренних войск перевязали на месте и пообещали сгноить в дисбате, если кому-нибудь когда-нибудь…
Здоровенный разведчик стоял перед старшим по званию, виновато вздыхая и вглядываясь в разбитые носищи десантных ботинок.
– А чего? Так получилось…
– Молчи уж! Головорез.
– А чего? Он же Леху! И Саню… Ранил потом одного…
– Пошел отсюда – бе-е-гом! Чтоб я тебя не видел до возвращения.
Разобравшись со вверенным личным составом, подполковник решил побеседовать с собровцем. Подошел к крылечку, жестом разрешил не вставать.
– Ну? Что скажете?
Недавний собеседник Виноградова пожал плечами:
– Бывает… Мудак, одно слово.
– Ну вы же понимаете…
– Понимаю. – Что такое терять сослуживцев, офицер специального отряда бы строго реагирования РУОП знал. Поэтому успокоил: – Я ничего не видел. Бумаги я составлял. На соседней улице.
– Спасибо! – с чувством пожал ему руку подполковник. – А то сам знаешь, пацаны еще… А тот мент, который сейчас на грузовике уехал?
– Корреспондент, что ли?
– Кто-о-о?
Спецназовец сделал лицо идиота:
– Журналист. В газету пишет!
И только когда поток яростного, невыносимого конкретного казарменного мата немножечко поутих, насладившийся зрелищем собровец констатировал:
– Да не волнуйтесь вы так… Не стоит! Этот парень в таком же дерьме. Как мы все – по уши… Он не опасен.
Глава вторая
Сегодня апаши предпочитают служить в
полиции, а профессиональные воры –
издавать газеты и заниматься политикой.
Убивают и грабят только новички,
провинциалы да мальчишки, получившие
венерическую болезнь.
Кто в Питере не знает Евгения Наумовича?
Да никто не знает… толком.
Живет себе средней руки бизнесмен, производственник, седоватый, чуть старше пятидесяти. С бородой, похож на врача-дерматолога и как истинно русский еврей всем напиткам предпочитает водочку, которую редко когда откажется употребить – в хорошей, разумеется, компании.
А компания у Евгения Наумовича исключительно хорошая. Хотя и несколько пестроватая…
Виноградов сам, собственными ушами слышал, как с днем рождения поздравлял его нынешний заместитель начальника ГУВД, и даже не слишком удивился, столкнувшись прошлой осенью в дверях с самим Мишей Чехом – вторым лицом «поволжских», традиционно-злодейским персонажем криминальной хроники.
