— Пожалуй.
За спиной с металлическим щелчком закрылась первая из многочисленных дверей и решеток.
— Прямо в центре города…
— Скоро финны тюрьму отсюда уберут. Оставят только часовню — ей больше полутора сотен лет.
— Ну и правильно!
Эстонец зашел за Виноградовым в гостиницу, и по пути они успели обменяться не предназначенной для посторонних ушей информацией. Кроме того, времени вполне хватало, чтобы обсудить линию поведения на предстоящей встрече: полицейский и адвокат сначала прошлись по набережной, потом через мостик, мимо православного Успенского собора, памятника Водоноске и похожего на сказочный рыцарский замок «Олофсборга».
В общем, они добрели до старинного здания тюрьмы, даже не заметив пройденного расстояния.
— Прошу вас, Владимир Александрович!
— Спасибо, господин Тоом.
Интерьеры носили на себе свойственный всем без исключения местам лишения свободы отпечаток какой-то внутренней нечистоты и беспощадного равнодушия.
Тюрьма — она и в Африке тюрьма! И в Америке, и в России, и на экваторе… Все различие между ними только в социально-культурном укладе конкретной страны и в уровне восприятия ее гражданами таких понятий, как честь и достоинство, а также элементарная сытость и правила гигиены.
Поэтому цивилизованный европеец быстренько сходит с ума в условиях, которые пленному чернокожему партизану из джунглей покажутся вполне сносными. А российский бандит молиться готов на санаторные условия шведских тюрем, вспоминая баланду и переполненные камеры родных «Крестов».
Так что свобода и несвобода — понятия относительные. Что же касается Финляндии…
Электронной и прочей техники здесь было значительно больше, чем обслуживающего персонала и охранников. Собственно, чуть ли не единственным человеком в форме, которого посетители увидели, попав внутрь, был заранее предупрежденный об их визите чиновник соответствующего департамента.
— Здравствуйте, господа! Добро пожаловать, — перевел его первые слова эстонец.
Специальное разрешение Министерства внутренних дел было оформлено Паасоненом заранее, поэтому формальности не отняли много времени.
— Передайте свой паспорт.
— Прошу… А личного досмотра не будет?
— Зачем? — удивился сопровождающий.
Покончив с необходимыми процедурами, он обменялся с Тоомом несколькими фразами по-фински и вышел.
— Коллега сказал, что ему необходимо сходить, подтвердить согласие интересующего нас лица встретиться с нами.
— Вот даже как?
— Да, этот парень мог в последний момент передумать. Тогда беседа бы не состоялась.
— Он же заключенный?
— Да, но даже у заключенного есть свои права! Впрочем, не волнуйтесь. Сейчас закончится завтрак, и его сразу же
приведут.
— Демократия, — вздохнул адвокат из России.
Помещение, выделенное тюремной администрацией для беседы, было обставлено без особого шика, но с некоторой казенной претензией на уют. Так выглядят в Питере приемные покои дорогих платных клиник — или же юридические , консультации.
Кожаные кресла, телевизор, пепельница, картинка на стене… Если где-то и была установлена аппаратура технического контроля, то судить о ее наличии или отсутствии не представлялось возможным.
Эстонец нажал на кнопку кондиционера:
— Прохладно.
— Да, пожалуй!
Ожидание еще не начало действовать на нервы, когда из коридора послышались шаги приближающего человека.
…Заключенный в последний раз затянулся, выпустил дым в потолок и решительно придавил то, что осталось от сигареты:
— Ладно! Но каждая сделка хотя бы подразумевает обоюдную выгоду, верно?
— Разумеется.
— Тогда разъясните, какой мне смысл откровенничать?
Мужчина явно не принадлежал к породе травоядных — он был хищником, матерым и уже основательно битым. Лет сорока с небольшим: широкие плечи, внимательный взгляд и складки на лице, еще не ставшие морщинами.
По фамилии и национальности он был русским, но родился, вырос и долгое время прослужил в Тарту. Поэтому, а еще, вероятно, из-за месяцев, проведенных в тюрьме на Катаянокка, говорил он с едва ощутимым акцентом.
— Вы осуждены за вымогательство?
— Да, Что-то в этом роде!
— Сколько еще сидеть?
— Я уже говорил. Прилично, но не так уж много!
— А что, если мы потребуем вашей выдачи?
Собеседник перевел взгляд с господина Тоома на Владимира Александровича:
— Причем тут Россия? Я гражданин Эстонии, у меня «синий» паспорт!
— Имеется межправительственное соглашение. Прокуратурой Санкт-Петербурга вам будет предъявлено обвинение в более тяжком преступлении — убийстве несовершеннолетней Лукашенко.
— Бросьте! На основании тех доказательств, которые у вас есть?
— Знаете, в этом случае финны готовы пойти навстречу. Думаю, что и мои коллеги в Таллинне не станут поднимать шум из-за такой одиозной фигуры — все-таки заказное убийство… Как считаете, Уго?
— Безусловно, — с природным достоинством кивнул господин Тоом. — Нам нужны только законопослушные граждане.
— Словом, если мы не приходим к соглашению, можете смело готовиться к отправке в Питер. И там будет совсем другой разговор. Догадываетесь?
Несколько секунд собеседник молча анализировал ситуацию. Потом помотал головой:
— Все равно вам эту покойницу на меня не навесить!
— Да, вероятно… Но остаток финского срока вы проведете не здесь, а на паршивых нарах следственного изолятора номер один ГУВД. Чувствуете разницу?
— Сволочи.
— Вы имеете в виду тех, кто вас тогда нанял?
— Вы не лучше!
— А что делать? Не надо было убивать девчонку.
— У каждого своя работа.
Виноградов почувствовал наметившийся перелом в настроении сидящего напротив человека:
— Надо дать официальные показания против господина Удальцова и всей этой шоблы. Совершенно не обязательно говорить, что вы с напарником профессионально занимались «ликвидациями» по заказу. Но то, как на вас через эстонское представительство «Первопечатника» вышла их Служба безопасности, следует описать подробно. И особенно — личную встречу с Андреем Марковичем, его ценные указания… Вы ведь от него получили деньги, фотографию Лукашенко, адрес и номер в гостинице?
— Допустим.
— От него-о! Некоторые руководители все стремятся сделать сами, просто в каждой бочке затычка… Верно?
Собеседник пожал плечами:
