хочу поговорить с ним. Но он избегает меня. Помогите мне встретиться с ним!
— Хорошо… О чем же вы хотите с ним говорить? Простите за нескромность… Вы можете не отвечать.
— Нет, я скажу.
Лида немного подумала.
— Он всегда был со странностями. Я никогда не поверю, что он вредитель. Но мне временами кажется, что он способен мстить. Мне страшно думать, что он почему-то сделался человеконенавистником и мстит всем и каждому… Нет, простите, я чувствую себя такой глупой и непоследовательной, я сама не знаю, что говорю…
— За что мстить? Нет, вы ошибаетесь, Лидия Дмитриевна!
— Я боюсь за него. В Москве уже говорят потихоньку, что Макаренко нужно отстранить от строительства Глубинного пути и даже арестовать. Я очень прошу вас, устройте мне с ним встречу. Я писала ему, но он не отвечает…
Я обещал сделать все, что смогу. Но почему он не хочет с нею увидеться? Мне казалось, что я разгадал причину. Я резко спросил Лиду:
— Простите мне еще раз, но скажите — вы его перестали любить?
— Я? Вы ведь знаете… — растерянно проговорила она.
— А он любит вас и поэтому боится встречи с вами! — вырвалось у меня.
— Откуда вы знаете? — дрожащим голосом спросила она.
Я молчал. Но Лида заставила меня ответить. Без всяких подробностей я вынужден был все же кое- что рассказать ей о своем разговоре с Ярославом перед отъездом. Она жадно, не перебивая, слушала мой рассказ. Когда я кончил, она начала меня расспрашивать, добиваясь самых обстоятельных ответов. Я видел, что мой рассказ взволновал ее, и я жестоко укорял себя за длинный язык. Разве не лучше было бы промолчать? Ведь волнение могло ей повредить!
На балконе снова воцарилось молчание. Лида сжимала руками голову.
— У вас нет пирамидона? — спросила она наконец. — У меня очень болит голова.
Я пошел в свою комнату, разыскал порошки и, захватив стакан с водой, вернулся на балкон. Лида встала с кресла, оперлась на балюстраду и смотрела вниз, на черную, словно после дождя, асфальтированную улицу.
— Вернулись Станислав и Нина, — сказала она, глядя на подъехавшую к гостинице автомашину. — Сейчас они поднимутся сюда. Оставайтесь здесь, а я пойду к себе. Перестанет болеть голова, я выйду.
Она повернулась и пошла в свою комнату. В дверях она на мгновение остановилась, посмотрела на меня и спросила:
— Ярослав не давал вам читать мое письмо?
— Нет.
— А как вы думаете, он мог дать кому-нибудь прочитать его?
— Это совсем на него не похоже.
— А мне кажется, что его кто-то читал, — задумчиво сказала девушка и исчезла за дверью.
5. В РОЛИ ДОКТОРА ВАТСОНА
На следующий день я попытался встретиться с Ярославом Макаренко. Но найти главного инженера туннельных работ было нелегко. Утром я дважды несмело стучался к нему в номер. На стук никто не отзывался. Нужно было искать его в управлении строительства. Я должен был ехать туда еще и потому, что собирался сегодня быть у Саклатвалы и хотя бы коротко отчитаться о своей работе в командировке. Я был уверен, что длиннейший письменный отчет, в свое время посланный мной академику, он не читал.
В огромное здание управления строительства Глубинного пути я явился в одиннадцатом часу утра. Выяснилось, что туда, где помещаются кабинеты Саклатвалы, Макаренко и других руководящих работников, можно пройти, только имея пропуск. К счастью, выдача пропусков была как следует упорядочена и отнимала самое большее две-три минуты. Мне разрешено было пройти в секретариат Саклатвалы, а это давало возможность обойти кабинеты всех начальников. Прежде всего я направился в кабинет Макаренко, но узнал, что Макаренко еще позавчера выехал в восточную зону строительства и вернется только дня через три.
В приемной Саклатвалы я увидел Лиду. Едва я успел ей сказать, что Макаренко в Иркутске нет, как ее позвали к академику.
Я стал ожидать своей очереди. Поражало, что в приемной так мало посетителей: я был третьим на очереди и после меня никто больше не входил. Очевидно, секретариат Саклатвалы умел организовать дело так, чтобы посетители не отнимали ни у академика, ни у себя много времени.
К моему удивлению, меня позвали в кабинет, едва оттуда вышла Лида. Двое посетителей, пришедших раньше меня, были явно недовольны.
«Не она ли составила мне протекцию?» — подумал я, кивая девушке в ответ на ее приветливую улыбку.
Академик принимал в своем огромном кабинете. Я уже ранее слышал, что он любит большие комнаты. Окна были занавешены толстыми, не пропускавшими дневного света портьерами; комнату освещала только большая настольная лампа под зеленым абажуром.
Саклатвала поразил меня своей бледностью. Его длинная борода стала совсем белая, голову тоже покрыла седина. Как видно, в последнее время он очень много работал и уставал.
Академик встретил меня улыбкой, пригласил сесть и не обращать внимания на несколько необычную обстановку.
— Заработался, — сказал он. — Но уже осталось немного. Расскажите о вашей поездке.
Я очень ценил время руководителя строительства Глубинного пути и, не желая задерживать его, рассказал все за пять минут. Но академик не проявлял никакого желания отпустить меня.
— Так вы говорите, — сказал он, — что за границей сознают стратегическое значение нашего строительства?
— Да. Только по-разному оценивают это значение. Я писал в своем отчете… Не знаю, пришлось ли вам его видеть.
— Я внимательно прочитал его. Но мне хотелось бы послушать вас. Все это очень важно.
Что я мог ему рассказать еще? Я старался припомнить какие-нибудь факты, о которых не упоминалось в моем отчете.
— А скажите, верно ли, что там восхищаются колоссальным размахом нашего строительства?
— Безусловно. Но есть немало и таких, которые пророчат, что оно приведет к финансовому, а потом и экономическому краху нашей страны.
— А затем и к военному краху? — засмеялся Саклатвала.
— Во всяком случае, там есть люди, которые говорят: «Пусть строят пограндиознее — чем дороже это будет стоить, тем полезнее для нас».
— Интересно. Ну что ж, увидим… Так… А что вы теперь собираетесь делать?
Административная работа мне надоела. Я сказал, что хочу вернуться к журналистике, и объяснил почему. Саклатвала не возражал.
— Я хотел бы сделать вас летописцем нашего строительства, — сказал он мне на прощание, — но это зависит от вас. Может быть, вы сами им станете. На днях у нас сессия Научного совета. Приглашаю и вас. Только знайте: писать о ней пока нельзя. Через год-полтора — пожалуйста. Вам будет полезно побывать на сессии.
Я горячо поблагодарил за приглашение. Сколько мне было известно, из журналистов на сессиях Научного совета бывал только Черняк, но ведь он сам входил в состав совета.
Я попрощался и пошел отыскивать Самборского. Нашел я его очень скоро и спросил, когда поедем на строительство.
— В конце дня. Сидите дома, я заеду за вами. Возьмем с собой также Аркадия Михайловича и
