том, что вчера после вечерни вы оба, угрожая оружием, избили его и ограбили.
– Чушь! – рявкнул в ответ Робер, и усы его встопорщились в неподдельном возмущении. – Это как раз он у нас украл вексель в Акре еще весной, по прибытии в Святую Землю, а мы его изловили и вернули свое! И ради этого нас стоило ночью вызывать?
Бальи оглянулся на одного из присутствующих нобилей, который носил имперские знаки различия. Тот кивнул ему в ответ, словно говоря: «Вот видите, я же предупреждал!»
– Вы можете мне сказать, кому вы подавали жалобу и кто может выступить свидетелем в ваше оправдание? – тяжко вздохнув, словно скрепя сердце соглашаясь с собеседником, спросил бальи.
Робер обескураженно замолчал.
– Говорил я тебе, нужно было подавать прошение, – процедил сквозь зубы Жак.
– Не робей, виллан! – прошептал в ответ Робер. – В крайнем случае, виру уплатим, да и все дела.
– Кроме того, – продолжил бальи, – в Акре вы похитили коня, который принадлежит ордену Храма, таким образом, совершив разбой по отношению к церковному имуществу…
– Бред какой-то! – заорал, брызгая слюной Робер. От такого огульного обвинения он начал терять самообладание. – Ветра мне подарил тамплиер Гийом по решению своего капитула!
– Еще бы! Вы отлично знаете, на кого вам ссылаться! – покачал головой бальи и прищурил глаза, в которых уже не оставалось ни тени сочувствия. – Нужно еще выяснить, откуда вам стало известно, что Гийом де Монферрат, командор Антиохии, погиб со всем своим отрядом в стычке под Дарбсаком еще два месяца назад.
При этих словах нижняя челюсть у Робера слегка отвисла, а со стороны присутствующих должностных лиц раздался осуждающий гул.
– Хорошо, сир, – ответил рыцарь, – обвинения и в самом деле не пустячные. И те, кто подал на нас ложные доносы, должны отвечать по всей строгости законов. Назначьте место и время суда, и мы прибудем на него, дабы оправдаться. Могу ли я идти?
– Нет, – ответил бальи, – это еще не все. Сегодня днем я получил письмо от бальи Иерусалимского королевства Томмазо д'Арчерра. В нем говорится о том, что султан Рума, или Конии, Ала-ад-Дин Кейкубад, жалуется Его Величеству на некоего рыцаря Робура, который во главе отряда оборванцев прибыл на нефе «Акила» к берегам Атталии, напал на мирное селение Мекри, убил и ограбил подданных султана, пленил его любимого племянника, поставленного там эмиром, и потребовал за него выкуп. Обо всем этом свидетельствует перед лицом их Аллаха почтенный раис Ходжа Мустафа. – Бальи завершил чтение и поднял глаза. – Нарушение перемирия является тяжелейшим преступлением, особенно в то время, когда королевство готовится к священной войне. Сеньор Томмазо в гневе. Он считает, что наш государь-император не дозволит баронской вольнице того, что вытворял в свое время с попустительства короля Ги де Лузиньяна рыцарь Рено де Шатильон…
Ошарашенные услышанным, Жак и Робер молчали, не имея ни малейшего понятия, как им реагировать на то, что происходит.
– Ввиду того, что сир Робер, шевалье де Мерлан, а также сержант Жак из Монтелье подозреваются одновременно в нескольких тяжких преступлениях, – объявил бальи на весь зал официальным голосом, – постановляю впредь до суда содержать их под стражей. Исполнение приказа поручается братьям госпиталя Святой Марии Тевтонской. Брат де Барн! Арестуйте этих двоих и препроводите к месту заключения.
Де Барн, как и тогда, на аудиенции у донны Виттории, отдал по-германски несколько коротких команд. Из дверей, раздвигая плечами городскую стражу, появились давешние тевтонские сержанты.
– Господа, прошу вас сдать оружие, – словно извиняясь, произнес де Барн. По всему было видно, насколько ему неприятно исполнять приказ бальи.
– Поберегите в надежном месте, – произнес Робер, одновременно вынимая из ножен меч и кинжал и подавая их тевтонцу, – и коней наших прикажите отогнать на подворье.
– Я сделаю все, что в моих силах, – отозвался де Барн, принимая оружие сначала у рыцаря, а затем у Жака и передавая его одному из сержантов, – а теперь следуйте за мной.
Спуск по бесконечной винтовой лестнице, казалось, не закончится никогда. Идти приходилось по одному, друг за другом, так что разговаривать не было ни малейшей возможности. Лестница была настолько крутой и узкой, что свет факелов, которые несли направляющий и замыкающий слуги, доставал до шагающих в середине процессии приятелей только мечущимися по влажным стенам красно-желтыми отблесками.
Жак по дороге считал ступеньки. Их оказалось ровным счетом триста пятьдесят одна. «Каждая высотой не меньше полуфута, – подумал он, оглядывая сводчатое помещение, оканчивающееся тяжелой кованой дверью, – выходит, что мы спустились на глубину большую, чем высота городских стен».
– Эту темницу построили по приказу моего дальнего родственника, короля Конрада де Монферрата, – словно извиняясь за предка, негромко произнес де Барн, – у которого тогда было много врагов. С завтрашнего дня вас будут охранять мои пехотинцы. Ну а сегодня вы останетесь в распоряжении здешнего надзирателя.
– Да какой там, к дьяволу, завтрашний день! – прорычал в ответ Робер. – Завтра утром, как только проснется его высокопреосвященство архиепископ и ему доложат об аресте рыцаря и сержанта крестоносного братства, этот распоясавшийся апулиец самолично кубарем покатится по ступенькам, чтобы принести нам извинения и под локоток вывести на поверхность.
– Боюсь, что все не так просто, сир, – сочувственно покачал головой де Барн. – Кроме предъявленных обвинений существует еще одно, не в пример более тяжкое. Сеньор Пьетро ди Россиано подал жалобу самому легату на то, что вы его победили на турнире при помощи колдовства. А некий послушник из бенедиктинского монастыря подтвердил, что перед джострой, прямо у него на глазах, сирийская еретичка повесила вам на шею волшебный амулет… – Открывай, Вер! – закричал тевтонец и забарабанил в дверь кулаком.
Раздался натужный скрип отсыревших, давно не знавших ухода петель, и перед друзьями предстал невысокий человечек, дремучий, словно темница, которая находилась у него на попечении. В руках он держал связку ключей на большом железном кольце.
– А, это ты, разумник! – отозвался тюремщик. Голос его оказался не менее скрипучим, чем дверные петли. – Меня, истинного тевтонского рыцаря, вы вышвырнули из ордена, загнали в подземелье и теперь время от времени навещаете, чтобы насладиться своим глумлением…
– Снова ты о своем, бывший брат Вер! – рассмеялся де Барн. – Тебя погубила любовь к блудословию и страсть к беспредметным спорам, а не зависть других братьев. И тебе самому это хорошо известно. Вот два пленника, задержанных по приказу бальи. Отведешь им лучшие камеры, каждому дашь по масляной лампе и охапку сена посвежее.
– Ладно, заводи, – проворчал тюремщик. У него за спиной выросли три вовсе бесплотные тени. Это были стражники подземелья.
– Могу ли я что-нибудь для вас сделать? – поинтересовался напоследок де Барн.
– Проследите, чтобы нам сюда приличный завтрак принесли, если не трудно, – буркнул Робер. – Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: «Война войной, а обед по расписанию…»
