что сама же она и выкрала. А почему нет? Она, правда, намекала, что, мол, муж вполне мог пустить его в ход… ревность, состояние аффекта и тому подобное. На самом деле она этим отводила подозрения от себя. Разница в возрасте у них… несколько световых лет. Вполне может статься, что он ей мешал. Поигралась в судейскую жену и хватит — не то молодость минёт, сойдет цвет со щек…
Марс, положив на стол дымящуюся трубку, потянулся к телефону.
— Созвонимся позже, Марти. Не занимай телефон и будь наготове — ты можешь мне понадобиться.
Уже с порога Теллер услышал, как Марс напористо вещал в трубку:
— …А мне какое дело, где он и чем занимается, мне он нужен по делу, сейчас, сию минуту… Если еще и мне придется терять время из-за вашей нерасторопности, то будьте уверены: вы у меня завтра же станете первой строкой в списках безработных!
Глава 19
Уже в три часа Сюзанна Пиншер позвонила в ОУП Мартину Теллеру:
— Кто-то, помнится, обещал держать меня в курсе происходящих у вас событий в деле Сазерленда. Но, как выясняется, обещания не сдержал.
— Не понимаю о чем речь, Сюзанна.
— Вы прекрасно понимаете, — срываясь с шутливого тона, сказала Сюзанна. — Речь идет о пистолете, который попал к вам в руки сегодня утром.
Уличенный, он с минуту оторопело молчал, потом наконец сумел выговорить:
— Не может быть, этого не может быть…
— Бросьте, Марти, неужели вы в самом деле думаете, будто можно долго хранить в тайне улики первостепенной важности?
— Кто вам об этом сказал?
— Неважно, один коллега здесь, в министерстве.
— Нет важно, черт возьми! Потому что это предполагает утечку от нас, из ОУП, которую необходимо заткнуть любой ценой.
— Потом поговорим. Сейчас главное — у вас в руках орудие преступления. Что вы собираетесь делать дальше?
— Мы как раз сейчас обсуждаем свой следующий шаг. Все-таки речь идет не об обыкновенном орудии преступления, а о пистолете, принадлежащем судье Темплу Коноверу. Да и не только в этом дело — пистолет сдала в ОУП его дражайшая супруга, что, согласитесь, обыкновенным женам несвойственно.
— Вы можете со мной встретиться?
— Конечно. В какое время?
— Ужин, аперитив, как вы смотрите?
Он уже выходил в шесть часов из кабинета, весь в ожидании условленной встречи, когда на пороге его перехватил Дориан Марс.
— Ты застал меня по дороге домой, — нетерпеливо буркнул Теллер.
— Я тебя надолго не задержу, — уверил его Марс. — Значит, такое дело, Марти. Во-первых, начальник управления от себя лично и ряда других больших начальников велел попридержать информацию об оружии Коновера хотя бы на несколько дней.
— Поздно, о ней уже весь город шепчется, — сказал Теллер, промолчав о своей беседе с Сюзанной Пиншер.
— Это не мое дело, — упрямо прервал его Марс. — Мое дело — проследить, чтобы эта информация не просочилась за стены нашего управления.
— Не просочилась куда?.. Ладно, Дориан, мне надо бежать…
— Одну минуту, Марти. Ты как-то обмолвился, что работаешь в тесном контакте с Министерством юстиции.
— У меня есть там свой человек.
— Тогда найди себе другого.
— С какой стати?
— По слухам, следствие министерства вышло на существенную зацепку в этом деле.
— Какую именно?
— Не знаю, а знать хочется, и даже очень. Поскольку за провал расследования по делу Сазерленда спросят именно с нас. По этой самой причине я не намерен сидеть сложа руки, пока ушлые ребята из министерства делают за нас нашу работу и нас же тычут в нее носом!
— Я попробую выяснить, что и как.
— Выясни и доложи мне завтра в девять.
— Слушаюсь!
С Сюзанной Пиншер они встретились в «Кулбризе» — небольшом баре на Одиннадцатой улице, ее же жителей в основном и обслуживающем. Из блюд, начертанных мелом на черной, типа школьной, доске, они заказали одно — итальянское и бутылку красного «Корво». Когда сели, Теллер изложил ей в подробностях визит Сесили Коновер. Сюзанна лишь поинтересовалась, как ОУП намерен поступить с этой важнейшей уликой.
— Да никак! Разве что придется повторно допросить Коновера. Сейчас, стало быть, мы собираемся с силами для поединка со старейшим членом Верховного суда по поводу того факта, что обладатель принесенного оружия — он!
— До чего же вы все-таки наивны в вашем богоспасаемом ОУП! — воскликнула Сюзанна.
— Вот уж не сказал бы!
— А я вам гарантирую, что завтра материал о сданном пистолете появится во всех вечерних газетах. Министерство уже полнится слухами, и, догадываюсь, в ОУП творится то же самое.
Теллер уныло кивнул.
— Что правда, то правда, но, даю вам слово, утечка идет не от меня. Но коль уж мы заговорили о вас и министерстве, то позвольте спросить, с какой стати вы, мадам, ругали меня по телефону за то, что сразу же не позвонил вам насчет пистолета Коновера. Вам словно бы невдомек, почему я так поступил?
Она замотала головой, потягивая вино.
— Но мне действительно ничего непонятно! То мы договариваемся обмениваться любой оперативной информацией, то при первой же реальной удаче вы вдруг затемняетесь. В конце концов, делиться со мной и с репортером «Вашингтон пост» — далеко не одно и то же.
— Избави меня Бог так думать, Сюзанна! Просто начальство чуть ли не взяло с меня расписку о неразглашении. А кстати, об обмене информацией, что это за «крупный прорыв» в следствии Министерства юстиции?
Она, недоуменно вскинув брови, переспросила:
— Какой еще крупный прорыв?
Теллер назидательно поднял указательный палец:
— О, Сюзанна, не хитрите со мной. Я от вас не утаил о пистолете, так будьте добры и вы…
— После того, как я вам устроила скандал по телефону!
— Суть от этого не меняется — я честно и добросовестно информировал вас об оружии Коновера. Теперь ваша очередь ответить взаимностью.
— Взаимности все равно не получится. То, что я раскопала, сущий пустяк по сравнению с пистолетом. Для помощи в проведении следствия ко мне прикрепили двух замечательных головастых ребят-стажеров. По моему поручению они подняли буквально все, что когда-либо писалось в прессе об основных действующих лицах по делу: Поулсоне, Коновере, Чайлдсе, самом докторе Сазерленде и прочих знаменитостях.
— С какой целью?
