Они пошли в кабинет, и Смит положил конверт на стол. Они сели на маленький, уютный, обитый тканью в цветочек диванчик. Мак вскрыл конверт и достал его содержимое. Он медленно прочитал первое письмо, передал его Анабеле и взялся за второе. Они читали молча.
— Ну что ты об этом думаешь? — спросил Смит, когда последнее письмо было дочитано.
— Они… они какие-то странные, — ответила Анабела, покачав головой, листки упали ей на колени. — Не знаю, как еще их назвать. Там есть слова любви, даже чувствуется страсть. Но я не могу себе представить, чтобы Вендель мог их написать. А ты как считаешь?
— Так же. Но что самое странное — они не подписаны. Его имя просто напечатано под каждым из писем. Не знаю, как по-твоему, но в моем представлении в любовных посланиях подписи не печатают на машинке.
— Согласна с тобой, — ответила Анабела. — И что же ты собираешься с ними делать?
— Зависит от того, какое из двух зол я выберу. Вендель попросил меня узнать, нельзя ли достать эти письма. Я это сделал. Это означает, как мне представляется, что я должен пойти дальше: передать ему письма. С другой стороны, такой поступок может быть расценен как создание помехи правосудию, не говоря уже о содействии в подкупе полицейского с целью получения этих писем.
— И на чем же ты остановишься? — спросила Анабела, когда Мак замолчал.
— Я думаю подождать с решением до утра. — Он нежно коснулся пальцами ее щеки. — У тебя сонный вид, иди ляг.
— А ты не собираешься спать?
— Нет, хочу дочитать семейную хронику Полин.
Анабела проснулась и обнаружила мужа спящим. За их супружескую жизнь ей доводилось наблюдать подобную картину крайне редко. Как правило, Мак поднимался рано, полный желания поскорее начать новый день. Ранняя пташка.
Анабела встала, поставила варить кофе, смешанный Маком накануне, затем наполнила две чашки, поставила их на поднос и, захватив газету, пошла в спальню. Смит все еще спал. Она устроилась в кровати рядом с ним. Мак почувствовал ее присутствие и проснулся.
— Который час? — спросил он хриплым со сна голосом.
— Семь. Когда же ты лег?
— В пять, — ответил он, потягиваясь и протирая глаза.
— Я приготовила кофе, но, если хочешь еще поспать, я могу…
— Нет, я буду вставать, — ответил он, садясь в постели, затем отпил кофе и поставил чашку на поднос. — Анабела, Вендель не писал этих писем, — сказал он, глядя на жену.
— Я знаю.
— Но это не все. Я понял не только то, что не он их писал, я догадался, кто это сделал. — Мак опустил с кровати свои длинные ноги и продолжал: — Я дочитаю записи Полин. Слог хороший и написано интересно. До того как я познакомился с письмами, все, что я прочитал, не имело для меня особого значения. Единственное, что захватывало, так это полная неординарных событий жизнь некоторых членов этой семьи. Но вот я прочитал письмо, и кое-какие фразы из рукописи всплыли в моей памяти. Я нашел их, а затем дочитал все до конца. Анабела, Полин сама написала эти письма.
Анабела принужденно рассмеялась, как смеются люди, когда не знают, что сказать, и только переспросила:
— Ты считаешь, их написала
— Да, именно таково мое мнение. — Он поднял руку, предваряя ее следующее высказывание, и продолжал: — Как и ты, я очень тщательно отношусь к выбору слов и их употреблению. Возможно, накладывает отпечаток профессия адвоката. У меня есть еще одно основание для такого заключения. За то время, пока Полин писала свои заметки, она пользовалась разными машинками. Последняя часть отпечатана на той же машинке, что и письма, так, по крайней мере, мне кажется, хоть я и не специалист.
— Ну допустим, — начала Анабела, предварительно сделав глоток, — женщина пишет себе любовные письма и подписывает их именем мужчины. Но зачем?
— Печатает его имя, — уточнил Смит.
— Да, печатает его имя. Но все же почему? Возможно, она хотела поставить его в затруднительное положение, искусственно создавая ситуацию для шантажа.
— Очень может быть. Но здесь логическое объяснение может и не подойти. Не могла ли эти письма написать женщина с мятущейся душой, которая сочиняла их, представляя, что они от человека, не ответившего ей взаимностью.
— Я могу согласиться с первой, логически оправданной теорией, — сказала Анабела, поднимая халат с пола, куда она его не задумываясь швырнула накануне. — Вторая гипотеза выше моего понимания.
— Анабела, я собираюсь поступить так. Покажу эти письма Венделю, выскажу свое мнение, а потом пойду к Дарси Айкенберг и расскажу ей то же самое.
— Ты уверен, что надо ставить в известность Айкенберг? — удивленно подняла брови Анабела. — Тебе придется объяснить, откуда у тебя эти письма.
— Может быть, да, а может быть, и нет. Я имею в виду, что меня об этом спросят, но это не означает, что я отвечу на их вопрос. В некотором смысле я сообщаю новую и важную информацию, которая осталась бы неизвестной, если бы Монти не дал мне почитать рукопись Полин. Полиция не имеет доступа к этому документу. Конечно, я сначала поговорю с Венделем, но считаю, что в полиции должны посмотреть эти записи и сделать свое заключение.
Слова мужа вызвали у Анабелы живой интерес, зажгли румянец волнения на ее щеках. Но неожиданно на ее лице отразилась грусть. Она ушла в ванную, до него донесся шум воды.
Когда она пришла на кухню, Смит сидел за столом, перед ним были разложены письма Полин и ее рукопись. Он включил небольшой телевизор. В их семье существовала договоренность смотреть телевизор за завтраком, а не за обедом или ужином. Дикторы, мужчина и женщина, закончили обзор международных событий и перешли к блоку местных новостей. Голоса ведущих отдавались в кухне монотонным жужжанием, но вот неожиданно явственно прозвучал голос женщины-диктора: «Агенты федеральной полиции заявили об аресте вчера вечером известного в Вашингтоне банкира и преподавателя экономики в университете Джорджа Вашингтона Сунь Беньчонга. Ему предъявлено обвинение в отмывании денег и уклонении от уплаты налогов. Он заявил о своей невиновности и был отпущен под залог в двести тысяч долларов. Беньчонг является приемным сыном Венделя Тирни, главы крупной корпорации. Его секретарь-референт Полин Юрис была найдена убитой чуть больше недели назад».
— Если суждены печали, грядут они чередой, — сказал Смит и добавил: — Хотя Вендель не Гамлет и даже не король Клавдий.
— Мак, мы можем поговорить? — обратилась к мужу Анабела, сидевшая напротив, и положила свои руки поверх его.
— Публика из отдела по связям с общественностью в университете будет в восторге.
— Я не об этом хотела с тобой поговорить.
— Извини, говори, я слушаю.
— Не могу понять, что происходит, — начала она, тщательно подбирая слова, — сознаю только, что вокруг Венделя Тирни сгущаются тучи, и он вовлек тебя, нет, нас в центр событий. Конечно, ты поступил правильно, как друг, отнесся с сочувствием к его сложному положению. Но сейчас ты соединил воедино важную информацию, что усугубляет твою причастность к этому делу. Чтобы стать обладателем этих фактов, ты достал копии вещественных доказательств, которые были получены нелегально, путем подкупа офицера полиции.
Смит хотел что-то возразить, но она его остановила:
— Пожалуйста, дай мне закончить. Мне хорошо известен твой характер. Я знаю, что ты долго и напряженно размышлял, прежде чем взять конверт у Тони и вскрыть его. Я также вижу, что, несмотря на твои заверения в том, будто ты счастлив и удовлетворен преподавательской работой, есть что-то глубоко спрятанное в твоей душе. Может быть, это внутренняя потребность, сформировавшаяся в период твоей адвокатской практики, но как бы то ни было, это «что-то» вынуждает тебя вмешаться. Мне это не нравится,
