размера. Хотел Гук уделить ей чуть больше внимания — двинулся к ней навстречу и замер от удивления: на месте обыкновенной рыбы появилось сначала что-то толстое и бесформенное, а потом — настоящий шар, да не простой, а весь покрытый длинными тонкими иглами. Нет уж, пожалуй, подальше от этого колючего шара!
Между внешним рифом и берегом атолла в более спокойной воде лагуны встречались огромные раковины тридакны — самые большие раковины, когда-либо виденные Гуком в океане. Они достигали длины Гука, а однажды он обнаружил ещё большую раковину. Громадные створки её, сверху серовато-зелёные, были приоткрыты, и наружу высовывались ярко-лиловые складки мантии — мягкой внутренней выстилки. Но стоило даже небольшой рыбе приблизиться к этому гиганту, как её створки немедленно захлопывались.
«Вот интересно! — подумал Гук. — Чем же она питается?» И принялся терпеливо ждать, надеясь увидеть, кого она поймает. Прошло довольно много времени, солнце заметно передвинулось по небосводу, а Гук так и не смог увидеть охоты тридакны. Но зато он увидел, как у спокойной раковины в складках мантии открывались два больших отверстия. Через одно из них вода широким потоком устремлялась внутрь раковины, а через другое — такой же поток выходил изнутри.
«Не иначе как этот гигант питается морской водой», — решил Гук, и он был не так уж далек от истины. Если бы Гук мог рассмотреть как следует воду в этих потоках, то обнаружил бы, что вода, выходящая из раковины, совершенно чистая — без мелких частиц ила, грунта и, главное, без того огромного количества мельчайших планктонных организмов — рачков, водорослей, которые всегда находятся в морской воде. Эти почти микроскопические существа и служили пищей гигантской раковине. Время от времени створки открывались пошире и из выходного отверстия вода била настоящим фонтаном, вынося скопившиеся внутри раковины непереваренные частицы и отбросы.
Но, пожалуй, самого удивительного способа питания этой раковины Гук увидеть не смог. Он не знал, что внутри мантии тридакна имеет постоянный и практически неиссякаемый резерв пищи. Там живут крошечные водоросли зооксантеллы, которые находят в тканях раковины защиту от ярких лучей тропического солнца и углекислоту, необходимую им для жизнедеятельности. В свою очередь, тридакна переваривает в кишечнике некоторое количество водорослей, попадающих туда при избыточном размножении их в тканях мантии. И раковине и водорослям такое сожительство очень выгодно.
И всё-таки, несмотря на красочную и богатую жизнь рифа днём, Гук знал, что это лишь жалкие остатки того, что происходит здесь ночью, когда просыпается, приходит в себя весь риф после ослепительного солнца. Тогда раскрываются все полипы на коралловых колониях, тогда выходят на охоту миллионы сумеречных жителей, днём скрывающихся в трещинах, глубоких пещерах, под глыбами мёртвых рифов и в других тенистых местах. Прячутся на день под обломками кораллов знаменитые тигровые каури — белоснежные раковины с нежной окраской верхней части с переливами голубого, коричневого, зелёного, кремового цветов; прячутся туда же моллюски «кошкины глазки» с большим темно-зелёным пятном на поверхности раковины, окружённым коричнево-белыми кольцами, — ну совсем как глаз у какого-нибудь зверя. Прячутся подальше от дневного света страшные конусовидные моллюски, способные своими длинными мясистыми хоботками с острыми зубчиками на концах парализовать даже крупную жертву… Красивый, но опасный мир живёт в коралловых рифах, и горе тому существу, которое посмеет неосторожно вторгнуться в этот красочный заповедник. Но наш Гук, руководимый опытными консультантами — Эч и старым дельфином, — ничего не хватал, ничего не тревожил: он только смотрел, запоминал, смотрел и восхищался красотой и многообразием жизни.
ДЕЛЬФИН ГУК ИЗ РОДА ЭРР И ЧАККИ
Конечно же, Гук не мог всё время проводить на рифе хотя бы потому, что быть вместе с собравшимся стадом было не менее интересно. Когда в лагуне собрался весь род Чакки — и стадо самой Чакки, и стада, приведенные её дочерьми Речи и Чимк, и стада самцов, — прежде всего наступило время обмена информацией. Что где встретили особенного и необычного, чему интересному научились дельфины за это время, что услышали интересного от других дельфинов, что стоило бы запомнить и оставить на вечное хранение в коллективной памяти стада. Мы не знаем, как шёл этот обмен новостями, но вскоре все дельфины в роде знали главные события, которые надо было запомнить; и к тому необъятному количеству сведений, что уже хранились в голове каждого дельфина и в памяти всего рода, добавились новые крупицы, среди которых заметное место занял рассказ Гука о его путешествии и о приключениях, выпавших на его долю. Особенно привлёк старейшин рассказ Гука о встречах с кчиджи, о путешествии в холодном полярном море и знакомстве подо льдом с людьми, которые повторили его голос, наконец, о его встрече с гигантскими волнами, которые понесли его над землей. Последнее сообщение особенно заинтересовало слушателей, так как в это же время, когда гигантские волны цунами накатывались на берег, стада рода, находившиеся в разных местах океана, чувствовали тоже что-то странное — гул, толчки — и по океану прокатывались волны, только небольшие и никому не представляющие опасности. Такие волны на памяти даже каждого из старейшин, не говоря уже о памяти всего стада, случались не раз. Но вот то, что у берегов проходят огромные волны, пока дельфины не знали и попросили Гука ещё раз повторить это место рассказа.
Рассказывая о своей встрече с Моби Диком, очень коротко и невзначай Гук упомянул о том, что научился нырять на глубину больше 250 длин. Это вызвало всеобщее изумление: ни один из дельфинов рода не мог нырять так глубоко. Старейшины остановили Гука и потребовали, чтобы он снова и подробнее рассказал, как он достиг такого результата. Гук рассказал им, что после того, как он наелся кальмаров на глубине, ему стало легче нырять и он мог дольше пробыть на глубине. Поблизости от атолла не встречалось стай кальмаров, но Гук несколько раз повторил свой рассказ о том, как можно увеличить глубину погружения, и это сообщение тоже было оставлено в памяти стада.
После обмена информацией Гук стал едва ли не самым известным дельфином в роде Чакки. Дело в том, что до сих пор очень редко бывало, чтобы столько сообщений, сделанных одним дельфином, стадо решало сохранить в своей памяти. И не только сохранить в своей памяти, но и передать другим стадам: эти сведения было решено сообщить первым же встречным дельфинам из рода Ти-Чи-Ли и особенно из рода Кэц, район обитания которых лежал к югу от района рода Чакки и доходил даже до Южного полярного моря.
Как-то после очередного рассказа Гука один из слушающих дельфинов задал вопрос, которого так боялся Гук:
— Скажи, Гук, почему ты покинул своё стадо и даже уплыл из своего рода?
На Гука со всех сторон смотрели спокойные и весёлые, знакомые и незнакомые глаза. И все они, как показалось Гуку, задавали ему тот же вопрос: «Да-да-да! Расскажи-ка нам, почему ты покинул своё родное стадо?»
— Наверное, я виноват перед вашим стадом, что не рассказал сразу, почему я ушёл из своего рода. Но я не просто ушёл, я был изгнан, изгнан навсегда из своего рода… — тихо проговорил Гук и рассказал дельфинам ту историю, которую мы уже знаем. — Старейшины решили, — закончил Гук, — что я недостоин жить среди дельфинов и заслуживаю самого страшного наказания. Сначала я решил умереть и хотел выброситься на берег под палящие лучи солнца, но потом решил выполнить приказ старейшин и покинуть навсегда Чёрное море, чтобы никогда больше не возвращаться.
Мнение старейшин и другого рода должно с уважением рассматриваться среди дельфинов, и никогда не подвергается сомнению правильность их решения. Но перед родом Чакки замер, ожидая решения, не тот молодой и самонадеянный дельфин, который по небрежности или по халатности мог допустить гибель своих товарищей, и не тот испуганный и угнетённый дельфин, который не смог рассказать старейшинам подробности случившегося и оказался в их глазах виновен в том, в чём не был виноват. Сейчас перед дельфинами был много переживший, смелый и активный, любознательный и откровенный, дружелюбный и взволнованный, совсем другой Гук. Обсуждение было недолгим.
— Ты можешь оставаться в нашем роде столько, сколько захочешь, — сказала Чакка. — Мы не будем и удерживать тебя, если ты захочешь вернуться в своё родное море и рассказать своим старейшинам всё так, как рассказал нам здесь.
— Вы считаете, что я имею право вернуться в свое стадо? Правильно ли я понял мнение старейшин?
