интернациональный призыв о помощи, и клятву дружбы. И когда они произносят эту клятву, любое стадо, оказавшееся поблизости, немедленно плывёт к ним, и начинается праздник Дружбы.
— А что ещё известно вам об этих странных существах, живущих на суше? Там, где живет род Эрр, по берегам сейчас много их. Много и сооружений, грохочущих, воняющих и неуклюжих, встречал я во время своего путешествия. Больше того, они даже могут причинять вред нам, дельфинам!
— Здесь, в Великом океане, люди нам не причиняют вреда. Говорят, правда, что на севере и западе иногда много дельфинов исчезает в тех местах, где закидывают сети. Но мы стараемся держаться подальше от таких мест. Память предков говорит, что вряд ли мы сможем когда-нибудь понять этих странных людей. Разве можешь ты нырнуть на пятьсот длин в глубину? Нет! Можешь ты сопротивляться волне от подводного землетрясения или подводному извержению вулкана? Нет! Это всё не подвластно нам, и мы не можем ничего изменить. Но нам необходимо знать, что такие вещи существуют в мире, и уметь избегать или встречать их подготовленными нужным образом — вот что говорит память моего рода!
— Да, — согласился Гук. — Я помню много преданий о дружбе некоторых людей с дельфинами. И всегда люди первые обращались к нам за помощью. Наверное, им очень трудно живется на земле, раз они всё время заплывают в море.
— Гук, скорее вперёд! Смотри, где стадо!
И Эч помчалась вперёд. Следом за ней Гук, который сожалел о прерванном разговоре. Он обязательно как-нибудь поговорит с Эч об этом и, может быть, даже спросит старейшину стада. «Это, должно быть, очень интересно», — решил Гук.
— Я Сэпп из рода Чакки! — донеслось до Гука из стада, и он понял, что там происходит что-то интересное.
Гук успел вовремя. Всё стадо столпилось вокруг небольшого пучеглазого гавайского тюленя-монаха, невесть каким образом очутившегося здесь, в открытом океане, довольно далеко от своих любимых Гавайских островов. Огромные, выпуклые, близко посаженные глаза смотрели на дельфинов настороженно и даже злобно. Этот молодой тюлень, видно, ещё не встречался с дельфинами и изрядно испугался. Он повизгивал от страха и изредка огрызался на какого-нибудь молодого дельфина, особенно близко подплывавшего к нему. По хорошо сохранившемуся в воде запаху Гук быстро определил, что здесь где-то недавно было много тюленей, и этот молодой самец, верно, отстал от своего стада. Конечно, встреча в море с тюленями — обычное дело. Старшие же решили показать молодым дельфинам, как надо разговаривать в подобных случаях.
— Кто ты, друг, и нужна ли тебе наша помощь? — начал первым Чу-Гец.
— Я Мо из рода Хус! Я Мо из рода Хус! — заверещал тюлень, понявший из вопроса только то, что его не хотят обижать.
— Слышите, — обратился Чу-Гец к молодым дельфинам, — он не понимает полностью наших сигналов и отвечает на все вопросы одно и то же. Он может ещё кричать об опасности, звать на помощь своих соплеменников и должен, кроме того, понимать наши позывные и крики всех рыб, которые водятся в этой части океана.
— Не будем нарушать наших законов, — вступил в разговор Заз, — если он не нападает и если он не хочет играть с нами, его надо оставить в покое.
— Правильно, друзья. Мы и так его напугали достаточно. Прощай, Мо из рода Хус! — И Сэпп первым отвернулся от тюленя, направляясь вперёд, на север. — У больших островов Гавайи в океане таких тюленей из рода Хус мы увидим очень много. Вперёд, друзья! Кто захочет, сможет поиграть с ними.
И снова на поверхности океана замелькали плавники дельфинов, засверкали на солнце их тёмные лоснящиеся бока, иногда выступающие из воды в перекатывающейся небольшой волне. Дружное, весёлое стадо дельфинов под предводительством Сэппа спешило на север, навстречу длиннозубым тюленям — моржам и другим диковинным зверям, о которых столько интересного слышал Гук в последние дни от старых дельфинов стада.
Дни летели один за другим без особых приключений, наполненные играми, рассказами, охотой на рыб и кальмаров. Кончилась и неделя, которую провело стадо наших дельфинов в водах островов Гавайи. Остались далеко позади, у побережья этих островов, смешные и доверчивые лупоглазые тюлени-монахи, которые до того любили нежиться на солнышке, что только атаки мух и слепней сгоняли их по утрам в воду. Море незаметно из синеватого становилось зеленоватым, вода делалась не такой прозрачной, как в водах кораллового атолла, заметно похолодало. Ночи стали чуть светлее, вечера длиннее, а звёзды не такими яркими. В тропиках Гук с удовольствием рассматривал по ночам созвездия. Они огромными светящимися гирляндами были подвешены совсем недалеко от поверхности моря. Такие яркие и большие звезды никогда не встречались на его родине.
От группы больших островов Сэпп повёл стадо на северо-запад, вдоль цепи небольших рифов, вулканических островков и просто безжизненных скал, поднимающихся из глубин океана. Пересекая охотничьи тропы кашалотов, встречая каких-то неизвестных Гуку крупных усатых китов и большие стада дельфинов, которые не понимали как следует языка дельфинов-афалин рода Чакки, стадо Сэппа без остановок плыло всё дальше.
Запомнилась Гуку одна из встреч в океане. Только что растаял на горизонте небольшой островок — один из последних в гряде Гавайи, — и стадо, рассыпавшись широким строем на расстоянии двухсот — трехсот длин, мелкими группами двигалось вперёд. Но что это за странная рыба мелькнула внизу? По размеру как будто бы акула. Во рту она несет что-то большое и тяжёлое, схваченное поперёк. А ну-ка посмотрим, что это такое! Легонько сжав хвост акулы зубами и отплевываясь от заполнившего весь рот противного запаха, Гук изо всей силы рванулся вверх и поднял хвост акулы. Ну вот, на некоторое время она безопасна и будет болтаться, как мешок, перпендикулярно к поверхности моря, пока все её внутренности, не прикрепленные в полости тела и сейчас сдавившие сердце, не переместятся в обычное положение. Теперь можно заняться её осмотром.
Оказалось, что во рту акула ничего не держит. Это просто поперечные выросты на голове. Так, значит, вот она какая, знаменитая молот-рыба. Ну и сооружение: голова кончается двумя широкими и толстыми выростами, идущими направо и налево. По краям этого странного живого молота сидят в специальных углублениях на небольших бугорках большие глаза. Маленький рот открывается снизу небольшой треугольной щелью. Как у всех настоящих акул, рот полон треугольных острых зубов. «Ну и нелепая же голова», — подумалось Гуку.
— Хватит её мучить, — предложил один из дельфинов. — Давайте положим её на бок.
Сказано — сделано. Дернули за хвост, установили огромное тело акулы горизонтально. Акула медленно стала оживать, вот она судорожно дернулась и плавно нырнула ко дну. Как ни в чём не бывало, поведя головой из стороны в сторону, рванулась к песчаному дну, схватила поднявшегося в облачке песка небольшого ската и перекусила его широкое тело пополам — как ножом разрезала.
У ЛЕЖБИЩА РИ-НУСОВ
С каждым днём океан заметно менялся. Стало прохладнее, и теперь вода на поверхности океана не так уж сильно отличалась от воды глубин. Часто дельфины попадали в пятна тумана, сплошной пеленой опускавшегося на море и покрывавшего его на протяжении десятков тысяч длин. В таких местах океана на поверхности было тихо и пасмурно и даже волны были маленькие и спокойные. Снова наполнился жизнью воздух над океаном. В небе всегда видно буревестника или качурок, а на волнах — то и дело плавающих глупышей и бакланов. Глупыши любят плавать стайками, и собираются они обычно там, где смешиваются струи разных течений. Иногда вдоль такой полосы колышется на поверхности цепочкой несколько сотен птиц. Они и в самом деле глупыши, потому что можно подплыть к ним осторожно снизу и цапнуть за ногу зубами. Вот к бакланам так не подберешься. Чувствуют осторожные птицы, что снизу кто-то к ним приближается, и вовремя успевают взлететь.
