Ощупала — вроде коробочки. И обрывки ремешка…
Я не верила собственным рукам, пока гусиным шагом не отползла метров на полсотни, где смогла кое-как разглядеть находку. И это действительно был оберег Авося, который он в истерике сорвал с себя чуть ли не месяц назад.
Что же такое говорил Кондратий про эти обереги? Как они действуют?.. Он сказал тогда — вроде бы жизнь продлевают. А когда — тогда? А когда мы с ним возвращались домой, делая привал в каждом стогу…
И тогда же возникла у меня в голове мысль… мысль…
Иногда ее, заразу, даже сей момент промелькнувшую, никак не поймаешь. А тут пришлось ловить мысль некоторой давности…
Мы с Кондратием говорили о том, что блинов должно извести время! Мы рассуждали (когда, где?), что срок, отведенный Ерошке, который не пьет понемножку, конечен, стало быть, и срок блинов с хренами — тоже конечен! И должен же быть способ его как-то уплотнить, чтобы он поскорее окончился! И Кондратий выписывал формулы на бумажку… Блин-блин-блин, где та бумажка?!?
— Кто там, блин, конкретно орет?
По дороге проходио патруль и уловил мою перенасыщенную блинами мысль. Я не ответила, и патруль проследовал мимо.
Бумажка нашлась в труднодоступном месте — в заднем кармане джинсов. Вот говорят, задний карман — чужой карман, но бумажки в нем прятать — милое дело. Не то что вор — сам не выковыряешь, хоть штаны снимай.
Расстегнув молнию, я все же добыла сокровище. Но что с ним делать дальше — понятия не имела.
Тут послышался рев летящей издалека крупной машины. И с приближением к хреновому посту она скорости не скинула. Это означало, что шлагбаум она хочет проигнорировать. А кто в такую безумную ночь может проигнорировать шлагбаум оккупантов? Да только один лихой водила! То есть — Кривая!
Глава четырнадцатая Не верь своим очам — верь моим речам!
Я выдралась из кустов на дорогу. Вот-вот должны были появиться два налетающих из мрака огня. Я бы кинулась наперерез, размахивая руками и вопя! Но они не появились, хотя там, где за поворотом был пост, раздался недружный залп океев. А потом вдали сделалось светло и я увидела, как огромный и странный силуэт летит наобум Лазаря и все замедляет, замедляет свой ночной полет и, наконец, встает на мертвый якорь!
Я кинулась туда и, не добежав, уже сообразила, в чем дело.
Угнана была бетономешалка, а за рулем сидела вовсе не Кривая, которой по должности положено вывозить на любой дороге и на любом транспорте. И не Кондратий — он шоферил будь здоров как. За рулем был кто-то неопытный, не знающий, что тут имеется поворот, и не умеющий вовремя вернуть машину на асфальт.
Еще несколько шагов — и выяснилось, что загадочный водила еще не научился вырубать двигатель. Машина, увязнув по самое не могу, отчаянно крутила колесами! Ну, это могли быть только мои орлы и орлицы…
Дверца распахнулась. Стараясь не попадать в пучки яркого света от фар, я попрыгала по кочкам к бетономешалке и увидела в кабине свой старый плед. За рулем, выходит, была Федора, и она пыталась выкарабкаться на ступеньку, но пышные телеса явно мешали.
— Федорушка, голубушка! — завопила я, перекрикивая рев мотора. Она повернулась — и, чтоб я сдох, Голливуд бы за такую улыбку миллион баксов кинул запросто!
Кроме нее, в кабине были Ерема и все еще не пришедший в себя Авось. Он был зажат как раз между ними двумя.
— Вывезли поганца, — сказала Федора, и спасители. разом повернув головы. с ненавистью уставились на государя-надежу.
Я даже не спрашивала, как им, только что вернувшимся из небытия, ни разу за рулем не сидевшим, удалось справиться с бетономешалкой. Коли с ними имелся Авось, пусть даже полудохлый, — то и получилось на авось! Поблизости — с полкилометра, не больше, — был лес. И мы могли втроем перетащить туда тело государя-надежи…
Но бетономешалка, оказывается, приволокла на хвосте погоню. И не простую — тот, кто приказал уничтожить нас восьмерых любой ценой, не пожалел на это дело боеприпасов.
Только сам Хрен Лучезарный мог отдать приказ о биологическом оружии. Эта новая разработка еще только проходила полевые испытания. Хотя прессу очень редко пускали на полигоны, кое-что все же просочилось. И когда я увидела в мелькании огней, какую железную дуру устанавливают на шоссе неподалеку от поста, то все поняла.
— Ну, мы, кажется, сдохли… Нужно запираться в кабине!
— А что?
— Увидишь!
Тут и грянул первый залп.
Он был сделан скорее для пристрелки, потому что большая и гулкая бомба пошла с перелетом и треснулась оземь на самой опушке. Грянуло негромко, но сразу же дико загудело. Я напрягля и зрение и слух — гудящее облако металось меж стволов, находя какую-то неподходящую добычу, но мозгов, чтобы послать ее подальше и лететь за настоящей, у облака не было.
— Слепни, что ли? — догадался Ерема.
— Бляхи-мухи. Их специально в особых теплицах разводят. Редкая мерзость.
— Понавыдумывали! — возмутилась Федора. — Ведь это же стыд какой — от мух помереть!
— Зря мы того мужика, выходит, чуть не пришибли, — буркнул Ерема.
Оказалось — бетономешалку они заполучили совершенно бандитским способом. Мужик гнал ее от города к поселку, выскочил по малой нужде, не заглушив двигатель, тут они и приложили ручонки. Я удивилась — кому и зачем нужно кататься ночью на бетономешалке? Но журналистский опыт сразу же подсказал: мужик отвозил к себе на дачу ворованный бетон. Ворованный?.. Стойте!.. Так это что же?..
— Ерема! Мы должны до следующего залпа наладить шланг!
Как это делается — я знала не лучше Федоры с Еремой, но есть же в заднице у этой бочки что-то вроде вентиля!
Мы заперли Авося в кабине и кинулись искать этот самый вентиль.
Следующая бляхо-мухо-бомба разорвалась перед капотом. И тут же пошли на приступ по меньшей мере три взвода блинов. Пока бляхи-мухи бестолково метались перед фарами — отсекая нам дорогу к лесу, между прочим, — мы дождались первого залпа океев, Федора с Еремой залегли, а я, поскольку эта зараза меня не брала, ухватила толстенный, толще моего бедра, шланг с бетоном, развернула его раструбом от себя, поволокла его навстречу оккупантам и кинула им эту дрянь под ноги. Отскочила очень вовремя — а вот они влетели в растущее бетонное озеро, не сообразив, что это за гадость такая, и подняли невразумительный ор.
Бляхи-мухи всем облаком полетели на шум голосов и по тупости своей стали садиться на ту же лужу.
— Федора, Ерема, окружайте машину бетонным кольцом, — велела я. — Тогда вас не возьмут!
Они подбежали, ухватились за шланг и потащили его против часовой стрелки, стараясь не вляпаться сами во временно жижкий, но довольно быстро твердеющий бетон. Я же поспешила к кабине. Там, переведя дух, наконец-то смогла заняться Авосем. Первым делом я приложила к его груди оберег. Он чихнул и открыл свои голубые глазищи.
— Где это я?
— Где-где! — я чуть не выразилась в хреновом стиле. — Очухивайся скорее. Нужно что-то делать. Где Кондратий? Где Нелегкая с Кривой? Фома где?
