красавица привела себя в порядок — на сей предмет у водяниц имеются большие костяные гребни, с которыми они не расстаются. Расчесав и переплетя косы, Уклейка отправилась к известному местечку на озерном берегу, где она неоднократно встречалась с Родриго.
Она не надеялась застать там парня, но еще с осени они уговорились, что весной он будет хотя бы раз в неделю заглядывать на берег и искать условный знак. Знак этот был — браслетик из мелких ракушек, снизанный собственноручно Уклейкой и подвешенный к свае разрушенного причала.
Укрепив знак, Уклейка пошлепала дальше и дошла до самой дороги. Это, конечно, была большая глупость — еще не зазеленели кусты, в которых она при нужде могла спрятаться. Но водяница сильно соскучилась по новым впечатлениям.
На дороге стояла скамья под навесом для тех, кто ждет автобуса, а на скамье курили двое мужчин. Любопытная, как все водяницы, Уклейка подкралась, чтобы подслушать.
— Ну, что ты мне рассказываешь, я сам там был, — говорил тот, что помоложе, в заляпанной белым куртке и резиновых сапогах, тому, кто постарше — в расстегнутом полушубке и с крючковатой палкой. — Мы холодильник на машину погрузили, идем за телевизором — а пол уже мокрый. Вытащили телевизор, тахту вынесли, шкаф разбирать стали — а воды уже на палец, Андрюха говорит — мужики, давайте торопитесь, иначе не выедем отсюда, завязнем! А Инга уже в кузове с детьми сидит, а бабка причитает — шкафа ей жалко!
— Не могла вода так быстро подниматься, — возразил старик.
— Ну что ты мне говоришь! Во-первых, ее в реку ветром нагнало, а когда так — грунтовая вода тоже поднимается. Во-вторых, дом-то уже оседать стал. И выехали мы на шоссе, а там — не протолкнуться! Кто на чем, все от воды убегают!
— Сам-то когда съезжать будешь?
— У нас микрорайон на возвышенном месте, может, обойдется. Сколько же это может длиться?
— Эдгар, это тебе не паводок…
Уклейка хлопнула в ладоши и понеслась к озеру — будить своих.
Батька Антип поспать любил — только отмахнулся. Антипов подручный Афоня тоже что-то буркнул и перевернулся на другой бок. А вот Коська, оставшийся зимовать с дядей и сестренкой, сообразил сразу и вскочил, как ошпаренный.
— Вода! Ну наконец-то! Где? Покажи!
Оказалось — он имел в виду карту.
Карта зимовала на берегу — в воду ее взять не рискнули, даже тщательно упакованная, могла раскиснуть. Уклейка с Коськой вылезли, отыскали пакет с картой, и Коська сразу рассчитал, какие места уже затоплены, а какие будут только на следующей неделе. Уклейка не поверила — и они поплыли через озеро в сторону морского залива, чтобы убедиться. Пройдя с полкилометра пешком, они увидели первые признаки потопа.
Действительно — крестьянское хозяйство, где еще осенью вовсю трудились люди, стояло заброшенное, и вода перехлестывала через порог. Люди ушли, увезли пожитки, увели скотину.
— Ну, тут еще не скоро будет болото, — сказал Коська. — Тут почва песчаная, сперва, наверно, все размоет, потом уж… А вот за речкой раньше большие болота были, Епифан рассказывал — к самому морю подступали, вот они первыми начнут возрождаться! Сбегаем, поглядим?
— А возвращаться? Солнце зайдет — и мы с тобой от холода помрем!
Помирать Коська вообще ни от чего не хотел, а хотел жить на новых замечательных болотах, поэтому послушался сестренки и вернулся в зимнее логово на дне.
Сестренка же вдруг осознала свое положение и затосковала.
Она сообразила, что когда болотные черти и водяные поделят между собой новые болота, она окажется богатой наследницей. Чтобы присматривать за такими угодьями, позовут дальнюю родню из мест, где еще не началась демелиорация, и тут же начнут отдавать замуж засидевшихся в девках невест. Тут-то и придется сказать прости-прощай любезному дружку Родриго…
А он-то куда денется?
Уклейка растолкала задремавшего Коську.
— Неужели непонятно? — удивился он. — Ну, вы, бабы, совсем бестолковые! Люди из затопленных мест уйдет насовсем. На холмы переселятся, на всякие пригорки, вообще уедут.
— Куда? — в ужасе спросила Уклейка.
— В другие страны! Да не все ли тебе равно — куда? Спи давай! — приказал братец.
— Так ведь мало же места на земле останется… — прошептала Уклейка. — Всем не хватит!
— А вот об этом им надо было думать, когда они мелиорацию начинали! — мстительно заявил Коська. — Все, нет меня, сплю!
Он действительно заснул, а Уклейка сидела, сидела да и заплакала.
Ей очень не хотелось расставаться с Родриго…
Наутро удалось сообщить новость Афоне.
— Ишь ты! — воскликнул водяной. — Однако!.. Надо Янке рассказать!
Его забавное оканье, вывезенное из восточных земель, за многие годы на здешних болотах никуда не делось, и Уклейка полагала даже, что батькин подручный нарочно не переучивается, потому что хочет быть не таким, как все, а с особинкой.
— Ну так пойдем, что ли, дядя Афоня?
— Пошли!
Они выбрались на берег, уже оттаявший настолько, чтобы стать топким, и шлепая, направились вглубь болота — будить Янку.
Болотные черти зимовали вповалку в низенькой старой избушке, которую они обложили и дерном, и мхом, и сверху даже приспособили украденный у людей брезент с грузовика. Янка услышал, что зовут, к дверям пробиться, видно, не сумел и протиснулся наружу через маленькое квадратное окошко под самой крышей.
— Приятного пробужденьица! — пожелал взъерошенному черту Афоня. — Каково спалось- зимовалось?
— Погоди, не суетись! Первым делом — трубочку выкурить! Табак-то мой не слишком отсырел?
— Ну, дожили мы до светлого дня, — сказал Афоня, когда Янка после первой затяжки внимательно на него посмотрел. — Началось! Поздравляю!
— Поздравлять потом будешь, когда твой Антип из-за трех вершков нового болота с моим Дидзисом переругается, — без лишнего энтузиазма отвечал Янка. — Угодья-то они делить будут, а не мы! Вот друг дружке в бороды и вцепятся.
— При мелиорации не вцепились, а теперь — какого же рожна?
— А такого, что тогда мы все были нищие, каждый клочок болота на счету, а теперь мы все — богатые, уже счет на гектары ведем, и чем больше угодий — тем сильнее будет жадность, — объяснил Янка.
— Ну, вам, чертям, виднее. Вы лучше в пакостях разбираетесь. Вот еще демелиорацию наконец произведем — еще больше угодий будет…
— И еще больше склоки из-за них, сосед…
— Да что ты каркаешь, как ворон на сосне, змей тебя загреби?! — возмутился Афоня. — Или не рад?
— Рад… Да только склок не хочу. А без них не обойдется.
— Так сам же сейчас склоку затеваешь!
— Да? — удивился Янка. — По привычке, наверно. Ладно, ну их к змеям, эти новые болота. Каково зимовалось?
— Спалось, не тосковалось, не замерзалось, а вам, сосед, каково зимовалось?
Собственно, так им и полагалось встретиться весной — с любезным словом и с поклонами. Однако новость оказалась сильнее старых правил вежества.
Сговорились на следующий день растолкать Антипа, Дидзиса, Коську и еще молодого болотного черта, которому мамка двадцать лет назад дала для общего употребления подслушанное на опушке красивое иностранное имя Доллар. Это за ними, за чертями, водилось — подслушают у людей благозвучное
