Евер прибегал в самое неожиданное время, иногда днем, иногда ночью, несколько раз оставался с хозяином до рассвета, но чаще врывался с корзиной и сразу же удирал. Я не успел спуститься до третьего яруса, как он нагнал меня и влетел в ту дверь, закрыв ее почти бесшумно.
Я же нашел корзинщика Элиава и отдал ему табличку.
— Когда приходить за готовыми корзинами? — спросил я, убедившись, что он прочитал знаки.
— Передай своему господину, что я сам найму осла и приеду к нему, — сказал Элиав. И посмотрел на меня, прищурившись, — так, как будто оценивал мои руки и плечи.
Тогда я отправился к нашим.
— Сегодня я угощаю пивом, — сказал я.
— А какой повод? — спросили они.
— Повод? Я увидел то, что было в моей голове, на стене.
— Его нужно отвести к лекарю, — сразу решил Левад.
— Нет, лекарь не поможет. Если внутренности человеческой головы размазаны по стене, значит, душа уже в подземном царстве, — возразил Гамид. — Помните, что было, когда тащили канатом камень и упустили канат?
— Но внутренности этой головы еще на месте, — Абад для надежности пощупал мне лоб и уши.
— Нет, вы не поняли. Мой хозяин наконец нарисовал на стене лучшую в мире башню — ту, которую я видел во сне, очень красивую. И он дал нам «ногу», чтобы мы выпили пива за нее.
— Он показал тебе башню? — удивился Гугуд.
— Да, и объяснил кое-что важное. Оказывается, наши подрядчики стали подрядчиками потому, что были на строительстве Другой Башни с самого начала. Они сами носили корзины и гоняли тачки, а когда пришли новые люди — их уже сделали надзирателями, а потом они стали подрядчиками. Вот почему Зубастый знает, как сделать, чтобы недогруженная тачка выглядела полной!
— Хорошо, если бы Зубастый нанялся строить Новую Башню и взял нас с собой… — мечтательно сказал Тахмад.
— А что, твой хозяин уже твердо знает, что будет строить Новую Башню? — спросил Гамид.
— Я его не спрашивал. Но он очень хочет.
— Для такого дела нужно сразу много денег, Вагад.
— Может быть, он для того и ездил в Вавилон, чтобы раздобыть денег.
Я сам не понял, как у меня выскочили эти слова. Просто хотелось показать всем, что у меня хозяин не простой, а умеющий добывать большие деньги.
— Да, в Другой Башне мы подрядчиками не станем, — сказал Гугуд. — Другие станут, а мы так и будем гонять тачки, пока строители не доберутся до сорок пятого яруса и люди не разбегутся.
— А может, и нет, — загадочно сказал Гамид.
После этого у нас появилась игра. Мы, собравшись по вечерам, мечтали о Новой Башне и о том, как выкупим у Зубастого договоры. Однажды Тахмад спросил его, возможно ли это.
— Разве вам плохо живется? — спросил Зубастый. — Вы вспоминаете о договорах только потому, что вам нечем занять по вечерам свои головы. Но имейте в виду, у меня их больше нет.
— Где они, господин?
— Они в большом хранилище, куда все подрядчики сдают свои таблички. Попасть в хранилище непросто — оно на втором и на третьем ярусах. Представляете, какое оно огромное? Если бы вы захотели найти там таблички с договорами, пришлось бы платить большие деньги хранителям.
Тахмад передал нам этот разговор. И нам стало грустно.
Несколько дней спустя хозяин позвал к себе Абдада. Они говорили, закрыв двери, и Абдад вышел с таким видом, будто его поставили главным жрецом большого храма Мардука. Он нес мешочек и держал его так, будто внутри дорогая стеклянная посудина. Хозяин выглянул вслед и прикрикнул, чтобы он поторапливался. Абдад выбежал в нору и пошел скорым шагом, неся мешочек перед собой на вытянутой руке.
— Если он помнет глину, я выкину его в окно, — сказал хозяин, и я понял, что там такое: необожженная табличка. Выходит, он послал кому-то письмо, очень срочное письмо, так что некогда было обжигать… или же такое, которое при опасности можно сразу смять в ком!
Потом Абдад вернулся, точно так же неся мешочек, и я понял: там ответ! И тоже на сырой глине! Хозяин прочитал и засмеялся.
— Еще один, еще один! — произнес он. — Я сумею тебя уговорить, птенчик, воробушек, гусеночек!
Вскоре хозяин позвал меня к себе.
— Послушай, осленочек мой, если бы я начал строить Новую Башню, вот эту, ты со своими братьями пошел бы ко мне работать?
— Да, господин! — воскликнул я. — Но мы не можем! У нас договор с Зубастым на десять лет. Мои братья приложили к нему печати. И Зубастый отдал этот договор в большое хранилище.
— Он вам так сказал?
— Да, господин.
— А если я найду ваши таблички с договорами и отдам вам?
— Мы их сломаем и разотрем в пыль, господин.
— Другого ответа я не ждал. Ты правильно мыслишь, осленочек. Передай братьям, что эту заботу я беру на себя. Люди, которых я попрошу, вынесут таблички из хранилища.
Радость наша была огромна.
— Он умный и щедрый, — сказал я. — Он возьмет нас в Новую Башню, которую мы построим с самого основания!
— Скажи своему господину, что я — пыль под его подошвами! — воскликнул Гамид.
— Это невозможно, — сказал, одумавшись, Тахмад. — Все-таки мы дали слово…
— Ну что ты болтаешь! Разве мы знали, под каким враньем ставим печати? — напустился на него Гамид. — Оставайся, если ты совсем уж деревенский дурень! А мы пойдем за господином Осейфом! И в Новой Башне станем большими людьми! Пойдем, братья?
— Пойдем! — закричали мы. — Эй, эй, Субат-Телль!
— Субат-Телль, если не перестанете орать, придем и отведем в яму! — отозвались из темноты стражники.
А потом я встретил у харчевни Лиш. Ее сменщица заболела, и ей пришлось работать за двоих. Она устала, и спина у нее болела.
— Ничего, скоро я заберу тебя отсюда, — шептал я ей, обнимая. — Мы построим Новую Башню и станем там большими людьми. И у тебя, и у Реш будут служанки. Ты будешь приказывать: подайте мне мясо с гранатовой подливкой, подайте мне пирожки! Ты будешь спать, сколько захочется, и лежать днем в тени, и купаться, когда пожелаешь, и у тебя будет столик с притираниями и благовониями…
— Но сперва нам придется много работать, и я подурнею, и мое тело станет сухим и жилистым, и ты перестанешь меня любить, — отвечала она.
— Как я могу не любить тебя? Ведь ты моя жена, — говорил я.
— Но сперва — обряд, — отвечала она.
Мы чувствовали близость перемен. Мы не тратили деньги на мясную похлебку, а покупали то, что понадобится в Новой Башне, — запасные сандалии для работы, теплые накидки, миски и кувшины.
— Вот и пригодится ваш котел, и мешок ячменя тоже пригодится, — сказала Лиш. — Когда это будет?
— Когда скажет господин Осейф.
Я ждал от него всего одного слова «завтра», чтобы мчаться к своим и передать это слово.
Но всё оказалось не так просто.
Вечером, когда все отдыхали и нора была уже пуста, по лестнице поднялся к нам тот мужчина, любовник Таш.
— Привет тебе, наставник, — сказал он. — Прости, что так поздно. Дела, дела… Хочу поговорить с тобой.
— Приходи завтра, Авенир, — ответил ему хозяин.
