образе жизни единственным вариантом были штаны. И Люс, сколько себя помнила, носила штаны – начиная с джинсов и кончая элегантными панталонами из вишневого бархата. Надев юбку, да еще тяжелую средневековую юбку, она бы ощущала себя узником в каменном мешке.
– Да, с ватагой в набег – для этого у тебя вид самый подходящий, – и Зульфия, которую ее бабка инструктировала вовсе не насчет набегов, посмотрела на Люс несколько свысока.
Тонкая и гибкая, как клинок испанской рапиры, Люс стояла перед ней в рыжем сюрко поверх тонкого камзольчика с рубахой, в узких серых штанах, коротких мягких сапожках, в зеленой пелерине и с огромным кинжалом на поясе. Ее непокрытая кудрявая голова была похожа на огромный золотистый одуванчик.
– А волосы чуточку подстричь не хочешь? – вдруг забеспокоилась Зульфия. – Уж больно по-нашему…
Люс и сама знала, что прическа не лезет ни в какие исторические ворота. Но она привыкла к этой прическе, она сама себе в этом золотистом ореоле очень нравилась, так что история значения тут уже не имела.
– Уже не успею, – сказала Люс. – Я ведь первая иду. У нас всего одна хронокамера на двоих, и мы должны успеть за полчаса. Ну, подруга…
– Ну, подруга!…
Люс-А-Гард и Зульфия-А-Гард обнялись. Зульфия почувствовала, что за поясок ее шальвар вползает что-то холодное и шершавое.
Это быт маленький стилет в ножнах.
– Нарушение местного колорита, – шепнула Зульфия, оглядываясь на Диану. Но Диана как раз укладывала в сумку черный костюм Люс из атласной кожи, в котором внучка прикатила с Памира, и ничего не заметила.
– Мелочи, – ответила Люс. – Зато я буду за тебя спокойна. Ну, ни пуха, ни пера!
– Ни хвоста, ни чешуйки!
Вошли Маргарет, Асият и Инга. Асият была, как всегда, в шелковом плаще и чалме женщины-мага, и держалась она, опять же как всегда, уверенно и спокойно. Зато Маргарет чувствовала себя юным воришкой, которого впервые взяли в дело опытные медвежатники.
– Пора, – вместо всякого приветствия сказала Маргарет. – А то засекут…
Но обе бабушки, не обращая внимания на ее страхи, решили, что именно сейчас внучки жаждут прощального наставления.
– Думай только о том, чтобы принести сюда хорошего сына! – торопливо заговорила Диана. – Остальное пусть тебя не волнует! Остальное – моя забота!
– Зульфия, звездочка, все время помни про браслет! – твердила Асият, держа внучку за руки. – Аллах и браслет сохранят тебя, только не забывай их обоих!
Маргарет переводила взгляд то на одну бабку с внучкой, то на другую.
– Время, время! – воскликнула Инга.
Тут Асият вспомнила, что десантниц все-таки две.
– Держись и ты, солнышко Люс. Насчет языка не волнуйся…
– Я ни слова не помню… – вдруг растерянно сообщила Люс.
– Все вспомнишь, как только окажешься там! Я дала тебе такую установку. А язык ты знаешь хорошо!
– Да пойдете вы наконец?!. – чуть ли не взвизгнула Маргарет.
Женщины заторопились и гуськом вышли из комнаты.
Лифт привез их в подвал, там они пересели на многоместный кар и еще минуты три кружили по бетонным закоулкам. Наконец Маргарет остановила кар перед металлической дверью.
Люс и Зульфия разочарованно переглянулись. Хронокамера оказалась чуланчиком площадью в два квадратных метра. Правда, стены у чуланчика были из металлических плит, а дверь туда вела тройная, с окошечками, датчиками, панелью управления и встроенным монитором компьютера.
– Скорее, скорее! – торопила Маргарет, причем озиралась с таким видом, будто ждала наемных убийц.
– Кошелек, браслет, аптечка… – обшаривая Люс, шептала Диана. – Ну, кажется, все на месте…
Неугомонная тренерша видела множество стартов своей отчаянной внучки, но такого рискованного еще не было.
Маргарет, совсем ополоумев от страха, втиснулась между ними и впихнула Люс в хронокамеру.
И тут на известную общественную деятельницу Диану накатило красноречие.
– Люс! – провозгласила она, как если бы стояла посреди стадиона, отчего Маргарет даже присела. – Ты же наша первая ласточка! На тебя смотрит вся планета! От того, как ты справишься с заданием, зависит судьба человечества! Твоего сына будут баюкать все женщины мира!…
Маргарет всю жизнь разговаривала с людьми вежливо. Именно обходительностью добилась она такого ответственного поста. Но всякая любезность имеет предел. Хронодинамистка, впервые в жизни нарушая служебную инструкцию, рассчитала все поминутно и ораторского припадка Дианы, естественно, не учла.
Воспитание сказалось в том, что Маргарет не промолвила ни слова. Она просто отпихнула от хронокамеры бабушку и впихнула туда внучку. Дверь лязгнула, щелкнула, крякнула и забурчала. После чего послышался ровный гул.
Видимо, этот гул должен был вызвать у хронодесантника головокружение и способствовать безболезненному переезду в нужную эпоху его бесчувственного тела.
Маргарет впопыхах не предупредила Люс об этом побочном явлении. И лихая А-Гард, сползая на бронированный пол камеры, ощутила-таки легкий испуг – не сравнимый, правда, с тем испугом, который ей пришлось пережить в Кордильерах, когда она висела на одной руке, раскачиваясь над бездонной трещиной, пока Зульфия-А-Гард не подползла к краю и не помогла ей выкарабкаться.
Она впала в небытие и не видела, как тают вокруг нее стенки хронокамеры, как возле головы проявляются, словно на фотопластинке, стебли цветов и трав, как наверху наливается синью майское небо…
И тут возник девичий голос.
– Какой красавчик! – услышала Люс. – Ой, какой же он красавчик! Не дожить мне до дня всех святых, Мэгги Смит, если у нашего господина лорда когда-нибудь был или будет такой хорошенький паж!
– Клянусь рыжей коровой, Бетти Эшли, так оно и есть!…
– Скажи лучше – недоенной рыжей коровой, Энн Перри!
Девицы расхохотались.
Люс открыла глаза.
Рядом с ней сидели на корточках три пышечки в венках и с полевыми цветами в руках. Люс сообразила, что раз на крестьянских девушках чистые белые сорочки, да еще с вышивкой, и яркие юбки, непригодные для возни в хлеву, и руки не просто отмыты, а даже ногти вычищены, то девушки собрались на праздник. А праздник был тот самый, куда и она торопилась – знаменитый майский праздник с состязаниями лучников, выборами главной красавицы – «девки Марианны» и плясками до упаду вокруг майского дерева.
– Господин паж! – обратилась к ней Бетти, склоняясь так, что пышная грудь в вырезе сорочки открылась Люс во всей красе. – Если вы уже соблаговолили выспаться и отдохнуть, то не проводите ли нас, конечно, если это получится по пути? А мы всю дорогу будем петь вам песни и даже станцуем, если вам будет угодно!
Судя по хихиканью подружек, в этом крылась какая-то подначка, и неизвестно, что она сулила неопытному пажу.
– Конечно, я провожу вас, милые девушки, – вставая, ответила Люс, – если вы идете на праздник в Ноттингем. А чтобы нам не было скучно идти, мы купим по дороге сластей. Ведь до Ноттингема мы пройдем мимо какого-нибудь селения?
И Люс достала из кошелька монету – доподлинный пенни, добытый из музейных фондов.
– Если вы имеете в виду Блокхед-холл, любезный господин, так он останется слева… – озадаченно сказала девушка. – Да и какие там сласти? Кто там станет торговать сластями? Умнее уж будет дойти до Ноттингема и там угоститься на славу!
