поджав колени чуть ли не к подбородку. Одновременно он соединил на груди руки.
Священный Пылающий меч Фудо-ме рождался в груди Бэнкея, обретая рукоять, клинок и боевое пламя.
Голова врезалась в снег и пропахала его, вздымая веера белых брызгов.
Когда она, рыча и отплевываясь, взмыла ввысь, Бэнкей уже делал выпад вперед и рассекал правой рукой воздух слева направо. Следующим резким взмахом он прочертил воздух сверху вниз.
Серебристые полосы мгновенно образовали спасительную решетку Кудзи-Кири. Она повисла в воздухе между монахом и Рокуро-Куби, такая невесомая, что казалось сплетенной из тончайших паутинок.
– Фудо-ме! – воскликнул Бэнкей. Его ладонь налилась пламенем. Священный меч был готов к бою.
Но на свирепой образине Рокуро-Куби не отразилось ни удивления, ни страха. Тупое чудовище попросту не видело Кудзи-Кири. И пока не ощущало силы решетки.
– Кудзи-госин-хо! – разорвав ее руками, крикнул Бэнкей. Он был готов к бешеной схватке. Оставалось только добраться до посоха.
Чудовище ответило пронзительным свистом.
Очевидно, это был у Рокуро-Куби сигнал тревоги. Еще четыре черных шара повисли над головой Бэнкея. И, уразумев, что происходит, одновременно кинулись на монаха.
Они не знали, что бросаться ему в ноги не стоит. И не видели в воздухе серебристых тающих паутинок – остатков спасительной решетки.
На сей раз Бэнкей вытянул правую руку вперед и прыгнул, пропуская под собой четыре разъяренные головы. Он перевернулся в воздухе, перекатился боком через правое плечо и оказался в неожиданном для Рокуро-Куби месте. Вскочив на ноги и не дожидаясь, пока головы опомнятся, Бэнкей помчался за посохом.
Пять голов собрались вместе, перебросились словами и выстроились для новой атаки. Бэнкей, которому девятиполосная решетка обострила все чувства, услышал эти слова.
– Справа… слева… в горло… – донеслось до него.
Но посох уже вращался в крепких пальцах монаха, готовый отбить нападение.
Четыре головы понеслись с четырех сторон. Пятая, женская, взмыла вверх. Длинные, черные, прямые волосы, распушившись на концах, неслись за ней, как шлейф.
Бэнкей легко отбил первыю и вторую атаку, но тут черная пелена, упав сверху, закрыла его лицо. Отвратительно скользкие волосы сами лезли в рот. Он рванулся в сторону, сбился с четкого ритма движений и ощутил боль в левой руке. Голова красавца-юноши впилась в нее зубами.
Бэнкей, ничего не видя, смаху ударил эту голову о свое колено. Она с воем отскочила.
Тогда Бэнкей изловчился и захватил чуть ли не все волосы в кулак. Отбивая нападение взъерошенной головы верзилы посохом, он начал раскручивать женскую голову, полагая, что и она может послужить в бою оружием.
Раздался тонкий пронзительный визг. Бэнкей, избавившись от застилавшей глаза черной пелены, быстро оглянулся.
В усадьбе, кажется, никто не проснулся. Но эти проклятые Рокуро-Куби поднимали столько шума, что лучше было бы убраться с ними подальше.
Летающие головы хотя и одурели от ярости, но чувствовали – Бэнкей сильный противник, и сила эта не обычного происхожения. Будучи лишь совращенными с пути и добровольно наложившими на себя злые чары людьми, они не понимали природы этой силы. Но если бы поблизости сейчас оказался обычный человек, а не владеющий тайными заклинаниями ямабуси монах, они от злости вполне могли загрызть его.
Бэнкей видывал среди людей и такое – обнаружив, что сильный противник не по зубам, в слепой ярости уничтожить слабого противника и испытать при этом удовлетворение.
Пятясь, монах отступал к саду и только отбивался, хотя Пылающий меч Фудо-ме дал бы ему силы и для атаки. Но впереди была еще вся ночь. Бэнкей не знал, как ему продержаться до рассвета. И не хотел рисковать людьми, которые спали в усадьбе.
Он решил, что всегда успеет позвать на помощь кэраев. В конце концов, у них есть мечи, луки и стрелы. Конечно, в темноте обычное оружие бессильно против нечисти. Но хоть удержать ее на расстоянии оно сможет. А еще кэраи зажгут факелы. Как знать – не справится ли с чудовищами обычный огонь?
И тут Бэнкея осенило.
– Эй, вы, злюки! – позвал он. – А ну, летите за мной! Я покажу вам кое-что занятное!
Ему нужно было привести Рокуро-Куби на полянку, где лежали в ряд их тела. Одного тела уже не было – и когда они поймут, что монах способен, сражаясь, отпихнуть ногой и укатить невесть куда другое тело, каждая из голов призадумается – а не пострадает ли именно она?
Размахивая посохом и визжащей головой красавицы, он повел Рокуро-Куби туда, где они так неосмотрительно оставили вблизи усадьбы свои тела.
Разъяренные головы все же оказались способны сосчитать до пяти.
– Мое тело! – взвыл фальшивый гадальщик. – Пропало мое тело!
– Мое на месте, – отвечал ему старик, – а это главное.
– Он трогал мое тело! – зарычал погонщик быков.
– Посмотрите, пожалуйста, что с моим, я ничего не вижу! – крайне любезно попросила голова женщины. Она описывала стремительные круги над головой Бэнкея – неудивительно, что не смогла разглядеть собственного тела.
– Я не смогу соединиться с моим телом! Я должен умереть! – причитал между тем гадальщик.
– Мое не тронуто! – крикнул юноша. – Да замолчи же ты наконец! Главное – что гнусный монах пощадил тело нашего господина!
Это уже относилось к фальшивому гадальщику.
Бэнкей, продолжая раскручивать голову и посох, переводил дух.
– Но я еще жив, и я доберусь до него! – с этими словами голова гадальщика внезапно кинулась вперед и схлопотала посохом по лбу. Шлепнувшись в снег, она завертелась у ног монаха волчком, выкрикивая угрозы и проклятия. Монах двинул ее ногой – и голова с воем улетела в заснеженный куст.
– Мы должны его убить во что бы то ни стало, – сказал старик.
– Выходит, я начну с твоего тела, – отвечал Бэнкей. – Я буду катить его ногами, пока не докачу до той ямы, где валяется тело этой желтоглазой нечисти.
– Не трогай тело господина! – Голова красавца-юноши зависла над телом погонщика быков. – Раз уж тебе хочется убить еще кого-то из нас, так вот – бери! Этот простолюдин за свою жизнь съел куда больше людей, чем все мы!
– Прочь от моего тела! – заревел погонщик быков не хуже той скотины, с которой днем имел дело.
И четыре головы стали гнусно пререкаться, причем каждый предлагал Бэнкею начать с чужого тела. Женщина сопровождала их перебранку визгом.
Фальшивый гадальщик между тем выжидал. И когда Бэнкей, подзадоривавший Рокуро-Куби язвительными словечками, на мгновение утратил бдительность, голова резко взмыла вверх, целясь прямо в горло монаху.
Он хорошо выбрал время. Спасительная девятиполосная решетка стала терять свою силу. Но теряла силу и ночь.
– Фудо-ме! – услышал Бэнкей собственный голос, но прозвучал голос из его уст, или же лишь в сознании, он так и не понял.
– Фудо-ме! – не столько услышал, сколько ощутил изнутри кожей он ответный огненный клич спасающего Пламенного меча.
И больше уже не ощущал ничего…
– Я отрублю ему голову! – услышал Бэнкей приятный, мелодичный голос красавца-юноши.
– Я бы не стал этого делать! – возразил незнакомый монаху, но не менее благозвучный молодой голос. – Это недостойно, да и просто неприлично! В конце концов, для такой надобности в Хэйане имееются особые люди.
Зашуршали тяжелые шелковые одежды, затоптались ноги в дорогих кожаных башмаках.
