сражался ты с красавицей Рокуро-Куби? Ты же вынужден был смотреть ей в лицо! Не дергайся, а то порежу… Ого, вот это украшение! На память, что ли, подарили?
Щелкнув по носу мертвую голову, откуда-то из перьев он достал нож и осторожно перепилил мохнатый узел между запястьями монаха.
– Где кошка? – первым делом спросил Бэнкей.
– Из-за кошки-то я и задержался, – буркнул Остронос. – Отец-настоятель был так занят всякими церемониями, что я просто не мог до него добраться. Пришлось мне ее кормить-поить, пока не выдался случай застать его одного в келье. Тогда я и поскребся в окошко.
– Что велел передать мне отец-настоятель? – сразу же оставив всякое беспокойство о кошке, поинтересовался монах.
– Отец-настоятель-то и сказал мне, что ты схлестнулся с Рокуро-Куби… – и тут тэнгу призадумался. – Передать он тебе велел три слова, но сказал их так, что поди разбери!
– А повторить ты их можешь? – растирая запястья, спросил наполовину освобожденный монах.
– Я попробую сказать их так, как сказал он сам, – тэнгу помолчал и действительно произнес три слова, отделяя одно от другого выразительными паузами: – Отступить – нельзя – преследовать.
– Это очень любопытно… – пробормотал монах. – А ну-ка, вспомни, может, отец настоятель высказался чуточку иначе?
И монах изменил паузы между словами, так что получилось: «Отступить нельзя – преследовать».
– Нет, – твердо возразил тэнгу, возясь с веревкой на ногах Бэнкея. – Этого смысла он в слова не вкладывал.
– Может быть, «Отступить – нельзя преследовать»? – монах попытался в темноте поймать взгляд тэнгу, но круглые черные глаза в золотистых птичьих ободках как бы растворились во мраке.
Тогда Бэнкей задумался.
Он попросился в монастырь к старенькому настоятелю потому, что тот, как говорили, мог каждого человека направить по его Пути. Он дал обет повиновения. Но, позвольте, чему же тут повиноваться?
– Ну что, Бэнкей, собираешься ты вылезать из повозки, или тебе тут жить полюбилось? – осведомился тэнгу. – Я весь день крался за тобой следом и проклинал этих быков! Медленнее только улитка ползает.
Бэнкей ощупал свои ноги.
– Похоже, что меня усердно обдирали чьи-то острые когти, – удивленно сказал он. – Что бы это такое могло быть?
– Я побывал там, где ты воевал с Рокуро-Куби. Это просто колючки, – успокоил его Остронос. – Ты ослаб?
В голосе насмешника-тэнгу было неожиданное сочувствие.
– Нет, – мрачно возразил Бэнкей. – Погоди. Сейчас я соберусь с духом. Где там у нас восток?
– Вот, – и тэнгу безошибочно указал крылом направление.
Бэнкей сел лицом к востоку и соединил перед собой руки – большие пальцы вместе, мизинцы вместе, а остальные – в сложном переплетении.
Остронос помолчал, ожидая, пока пальцы напрягутся и расслабятся нужное количество раз.
– Одного меня тебе, как видно, мало, – заметил он, когда Бэнкей опустил руки на колени. – Ты хочешь создать еще одного крошечного тэнгу. Разве ты не знал? Они возникают у ямабуси и сюгендзя между сложенными пальцами!
И Остронос негромко рассмеялся.
Иногда Бэнкею сразу не удавалось понять, говорит тэнгу что-то дельное, или пересказывает забавные глупости, которых набрался в темном народе.
– На сей раз не возник, – отшутился Бэнкей. – Ну-ка, посторонись, а то мне тут не выбраться.
Монах был крупного сложения, на привередливый взгляд городских щеголей даже полноват. Но это был не жир, которым действительно легко обрасти за годы безмятежной монастырской жизни, а мощные и гладкие мышцы, объемные от рождения, а не от хорошей пищи.
Бэнкей и Остронос выбрались из разукрашенной повозки Фудзивара Нарихира. Монах прихватил с собой и обрывки веревок – чтобы ввергнуть путешественников в пущее недоумение.
Оказалось, что повозка стоит в самом углу двора, и чтобы вытащить ее, придется просить хозяев других повозок, чтобы они велели оттащить свои экипажи в сторонку. На постоялом дворе оказалось и несколько столичных жителей, путешествовавших не менее роскошно, чем Фудзивара Нарихира.
– Не хочешь ли ты избавиться от этого сокровища? – поинтересовался Остронос. – Если ты думаешь, что окрестные жители придут в восторг, увидев монаха с такой штукой на кэса, то ошибаешься. Первым делом на тебя донесут властям.
– От него можно избавиться только вместе с кэса, – буркнул Бэнкей. – Давай-ка сперва отсюда выберемся.
– Перенести тебя через изгородь? – спросил тэнгу. Далеко унести Бэнкея он не мог, да это и не требовалось.
– Тихо! – шепнул Бэнкей. – Сюда кто-то спешит. Ну-ка…
Они затаились, присев на корточки, за повозкой.
– Почтенный наставник! – послышался взволнованный шепот. – Отзовитесь, благочестивый наставник! Я не знаю, в каком вы экипаже!
– Девичий голос, и весьма, весьма благозвучный, – ехидно заметил тэнгу. – Что же ответит глубокоуважаемый и праведный наставник?
– По-моему, это Норико… – Бэнкей осторожно выглянул, но не увидел решительно никого. – Надо убедиться…
– Я должна сказать вам нечто важное, отзовитесь!.. – требовал девичий шепот.
– Отзовись, раз уж тебя так просят, – подтолкнул его тэнгу.
– А если это – Рокуро-Куби?
Все трое помолчали, вслушиваясь в ночную тишину.
– Благочестивый наставник, вы спите? – растерянно спросила девушка. – Что же делать-то?
– Я не чувствую близости нечисти, – сообщил Остронос, – а ты, монах?
– Я тоже. Но, может быть, она еще слишком далеко, чтобы я ощутил?
– Да нет же, совсем близко. И это наверняка Норико.
Бэнкей выпрямился, собираясь выйти к девушке из-за повозки. Но тут раздался еще один голос.
– Норико! Куда это ты направилась? – сердито спросил старший кэрай. – Если тебе по твоей надобности, то ты заблудилась! И ступай-ка сюда, я что-то важное тебе скажу.
Тут только Бэнкей и тэнгу увидели девушку. Закутанная в тяжелое зимнее одеяние, она нерешительно шла навстречу Кэнске.
– Не сердитесь на меня, дядюшка, госпожа кошка поела и спит, – торопливо сказала она, оказавшись прямо перед старшим кэраем.
– Зачем мне сердиться на тебя, дурочка? Присядем-ка мы на оглоблю, и я тебе кое-что расскажу, от чего твое сердечко обрадуется, – Кэнске добродушно приобнял девушку, усаживая ее, и устроился рядом сам. – Слушай внимательно. Перед тем, как ложиться спать, господин Фудзивара-но Нарихира изволил подозвать меня. И говорит – ты, старший кэрай, кажется, родственник этой девушки, которая смотрит за госпожой кошкой? Я, конечно, отвечаю – не то, чтобы родственник, но с малых годков знаю. Это, говорит господин Фудзивара, одно и то же. И, говорит, вот у меня для девушки сверток дорогого шелка. Она будет служить при дворе, так пусть сошьет себе красивое платье.Тут два куска шелка, пусть она сошьет себе платье цвета вишни.
– Цвет вишни – это белое на розовом исподе? – обрадовалась девушка. – Как кстати, это же весенний цвет!
– Не перебивай пожилого человека, – одернул ее Кэнске. – Это еще не все. Господин Фудзивара сказал еще – ему понравилось, как ты заботишься о госпоже кошке. И еще – он уверен, что ты будешь хорошо прислуживать госпоже Йоко. И еще – он заметил, какие у тебя длинные и блестящие волосы, когда ты с госпожой кошкой выходила из носилок.
– Уж не хочешь лы ты сказать, дядюшка, что я полюбилась господину Фудзивара? – удивилась Норико.
