вышвырнула его из «тройки», и сразу же сам темполовец выпрыгнул следом.
– Ты как туда залез? – спросил он у коленопреклоненного босого старца в лохмотьях, неистово бьющего поклоны перед «вольво-тайминой».
– Келейка тихая, стоит пустенька! Ручеек в овраге! – отвечал тот. – Травки блаженненькому набрать, снытка зовется, коры древесной поглодать! Устал по площадям юродствовать, мира жажду!
Вдруг старец замахнулся на темполовца суковатым посохом.
– Зрю! Бес ты и еретик! Е-ре-ти-чи-ще! Рабище неверный! Несть тебе спасения!
После чего захихикал и доверительно сообщил:
– А меня беси боятся! Я – Васенька!
В доказательство, оттянув ворот рубища, показал висящие на шее цепи и железный же крест – мало чем поменьше тех, какие ставят на могилках.
Темполовец смотрел на старца с подозрением.
– Упустили, выходит, – сказал он патрульному. – Они из машины вышли, он – залез. Выходит, они где-то поблизости. Хрена мы их достанем… Ишь! Келейка!..
Патрульный не ответил – какая-то мысль зрела в его крупной стриженой голове, пришлепнутой форменным синим беретом.
– Смотри, смотри! – шептал между тем Яненко своему начальству. – Настоящий, живой юродивый! Это тебе не кино!
Вылезать оба не решались. Все-таки не приглашали. Опять же – шубы и элегантные костюмы. Земля в овраге сырая, глинистая, поскользнешься и шлепнешься – чисти потом…
Патрульный решился – сделал три шага, встал перед юродивым и, взяв под мышки, вздернул его на ноги.
– Не стыдно, Борис Альбертович?
– Изыди, сатана! – рявкнул юродивый.
– Я-то изыду. А вы бы постыдились. Солидный человек, профессор, научный работник! Машины угоняете! Чуть двух человек на тот свет не отправили со своими аспирантами!
И, повернувшись к темполовцу, патрульный объяснил:
– Мы его уже четвертый, кабы не пятый раз задерживаем. Историк он, ясно? Все ему нужно своими руками потрогать. Как будто книг у них в институте мало!
– Задерживаете? А почему по сводкам он не проходит? – возмутился темполовец.
– А чего с него возьмешь? Сто месячных окладов? Так у них в институте третий год зарплату не платят, на энтузиазме люди держатся.
– Значит, не штрафуете? – темполовец, бледноватый, как всякий городской житель, явственно менял цвет лица на какой-то зловещий, наливался злостью, хотя и весьма сдержанной, можно сказать, вышколенной и отточенной злостью.
Патрульный только махнул рукой.
– Обратно доставляем и на такси домой отправляем. Такси, конечно, за его счет.
– Так.
Юридивый, оказавшийся профессором Борисом Альбертовичем, стоял, повесив голову, и очень его физиономия была подозрительна. Казалось, он сейчас обратно войдет в роль, хватит посохом по башке сперва темполовца, потом – патрульного, и, оседлав «тройку», с диким гиканьем умчится леший знает куда.
– Что мы имеем? – спросил его темполовец. – Мы имеем телесные повреждения легкой степени, нанесенные двум служащим Хронотранса, и угон средства. Придется дело в суд передавать.
– Передавайте! – зычно потребовал юридивый профессор. – А я вот на суде и распишу, в каком положении институт! Каждый занюханный менеджер машину имеет! Каждый бухгалтер! На что им эти машины? На обед с понтом ездить! А институт четвертый год заявки посылает, ответ один – бюджетом не предусмотрено! Для кого эти машины проектировались – для нас или для них?!?
– А ведь в самом деле… – пробормотал Корсунский. Яненко насторожился – именно так шеф бормотал перед тем, как пожертвовать десять тысяч зеленых детскому дому.
Зная, что некоторым гражданам деньги в руки давать опасно, Яненко вместе с секретаршей Таней стребовали с директора детдома список воспитанников с указанием размеров одежды и обуви, после чего три дня отбирали на оптовых базах все необходимое, потом привезли и каждого ребенка лично ознакомили с его имуществом. При воспоминании об этой акции у Яненко не только последние волосы – лысина дыбом вставала.
И сейчас он явственно видел – в шефе проснулся с трудом убаюканный спонсор.
Корсунский шагнул вперед.
– Меня зовут Александр Артурович Корсунский, банк «Аскольд», – отрекомендовался он, одновременно доставая из кармана визитки и двумя руками ловко вручая их темполовцу и патрульному. – Насколько я понимаю, все дело в том, что этот гражданин не может оплатить поездку дальше определенного пункта?
Яненко было обрадовался – все теоретически должно было свестись к оплате проезда, а это деньги небольшие. И он уже представил себе информацию, которую можно разместить в газетах: известный банк «Аскольд» покровительствует науке и финансирует экспедицию.
– Можно сказать и так, – согласился патрульный. – А можно сказать иначе – до определенно-то пункта он может, куда везет общественный транспорт – ну, омнибусы. Скажем, до восемнадцать-пятьдесят. А глубже, уже на восемнадцать-сорок, обычному человеку делать нечего, на эти расстояния спроса не имеется, и туда можно попасть только личным транспортом, которого у него нет, и нанять он тоже не в состоянии. Вот эти историки и безобразничают.
– Нас вынуждает политика государства! – заявил юродивый профессор. Повеяло давно забытым возвышенным диссидентством.
– А если, скажем, я за свой счет доставлю его туда, куда он хочет? – высокомерно спросил Корсунский.
– То есть, сами отвезете? – не веря ушам своим, уточнил патрульный. – Лично?
И тем подал банкиру идиотскую, но блистательную идею. По лицу Корсунского было видно, что идея моментально пустила корни и вот-вот принесет какие-то подозрительные плоды.
Яненко дернул начальство за рукав шубы. Изображать из себя шофера – это было уж вовсе неприлично для банкира. Пожертвовать горючего на сколько-то рублей – другое дело.
– Не обязательно. Я посажу его в машину и включу автовозврат! – сообразил банкир. – Борис Альбертович, куда вам надо?
Профессор на всякий случай шарахнулся от банкира-благотворителя.
– Куда мне надо – это мое дело! – отрубил он. И так показал глазами на темполовца, что Корсунский понял – если проболтаться, историка изымут из нужной точки незамедлительно, уж больно суров и надут страж хронопорядка. И пропал роскошный спонсорско-купеческий жест!..
Не успел Яненко открыть рот, Корсунский схватил профессора за дерюжный рукав.
– Идемте! Сейчас я лично вас отправлю!
Стряхнув с плеча руку подчиненного, Корсунский устремился к «тройке» и быстро туда забрался, профессор – за ним. Дверь захлопнулась.
– Он же с ума сошел! Совсем спятил! – заорал Яненко. – Послушайте, его нужно остановить!
– А как? – спросил темполовец. – Это его машина. Может хоть к динозаврам навеки проваливаться – его дело.
Яненко кинулся к «тройке» и забарабанил кулаками по ее закопченному боку.
– Перемажетесь, – сказал патрульный. – И уже перемазались. А тут и вытереться нечем. Шубу попортите.
– Чтоб ты сдох! – выкрикнул Яненко. Относилось это, понятно, к начальству. Он задницей чуял какую-то нависшую неприятность, но помешать уже не мог.
Патрульный все же догадался – подобрал несколько больших кленовых листов и дал Яненко – стереть с рук жирную копоть.
Дверь «тройки» разъехалась, и Корсунский соскочил на землю.
