Артем понял – это и есть Светка. Они пришли сюда с Икой, изумленно выматерили чудаков, задвинувших шкафом дверь, и стали ее освобождать, а потом к ним присоединлся изнутри тот, кого спугнули Артем с Сережей.
На груди у Светки поверх черного свитера висел большой причудливый медальон тонкой и необычной работы – очевидно, мельхиор и перламутр.
Кольца ее, в свирепом панковском стиле, тоже были не магазинные. Конечно, Алекс не переводил на такие штуковины золото и серебро, но делал их с явственным интересом к форме и содержанию.
– Все ясно, – сказал Артем. – Вот кто помог отодвинуть шкаф. Ну, зайдем в квартиру, что ли?
– Зайдем, – сказала Ика. – Что тут такое? Откуда шкаф взялся?
– Неплохо бы еще понять, откуда ты взялась. А это, насколько я понимаю, Света?
Ика изумленно уставилась на Артема.
– Как вы догадались?
– А кто еще пойдет сюда в такое время как к себе домой? У нее ведь свой ключ от квартиры.
– Вот он, – красивая Светка протянула ключ, повертела его перед носом у Артема и спрятала.
Потом она вошла в квартиру совершенно по-хозяйски, заглянула в дальнюю комнату, быстро направилась на кухню.
– Алекса дома нет, – заступив ей дорогу, сказал Артем. – Ему стало плохо, его увезли в больницу.
– Вы что? Правда? – растерянно спросила Светка.
И по ее лицу Артем понял – этот старый горбатый чудак, ювелир-самоучка, диковинный художник с лысиной и убогим хвостиком на затылке, ей-таки дорог!
– Пойдем, сядем, поговорим, – взяв Светку под локоток, Артем создавал голосом успокоительный ровный шум. – Сядем, сейчас Ика чай заварит, поговорим, тут еще торт остался, я все расскажу, и вы мне все расскажете.
– Что еще за торт? – пробормотала Светка. – Спятил он, что ли, – такую дрянь покупать?
– Что это мы вам расскажем? – идя следом за ними в комнату, спросила Ика.
– Ну хотя бы – кто отсюда так лихо выскочил. Вернее – кого вы отсюда выпустили?
– Да Андрюху же, – усталым голосом сказала Светка. – Что тут случилось?
Откуда шкаф взялся? Почему Андрюха вас боится? И что с Алексом?
Артем задумался. Девчонки напряженно смотрели на него.
Очевидно, следовало сказать наконец правду…
– Снотворное? У Алекса? – Светка подошла к старой секции и открыла бар. – Вот разве что! Другого снотворного я у него не видела.
Артем оценил коллекцию коньяков по достоинству. Коньяки всех стран мира – и ничего больше. Причем видно – цена коллекционера не смущала.
– Черт бы его побрал! – сказал, входя, Сережа. – Носится, как электровеник! Я – я! – не догнал.
– Сколько тебе лет и сколько ему? – вполне резонно спросил Артем. – По-моему, тебе почти вдвое больше.
И по взгляду Сережи понял, что брякнул ерунду. Вполне естественно, что Светка произвела на бывшего десантника впечатление, увидел, стойку сделал. А тут вмешивается старый хрен со своими унылыми пакостями.
– Что же ты не крикнул ему? – попробовал вернуть разговор в прежнее русло Артем. – Мол, я это, Сазонов!
– Не знаю, – помолчав, ответил Сережа. – Почему-то догоняешь молча…
Кричать «Стой!» – это как-то по-дурацки. Ясно же, что не встанет.
Ика и Светка сидели рядышком на тахте, которую Артем кое-как наспех прибрал и накрыл покрывалом. Обе были совершенно ошарашены той историей, которую Артем со всякими деликатностями рассказал им.
Он сперва сомневался, говорить ли Светке, что им с Сережей обоим померещилось присутствие женщины. Потом решил – она-то уж точно знает богатую биографию Алекса лучше любого из присутствующих. Возможно, к нему забежала на минутку с тортиком ее предшественница, на которую она зла держать не станет. Подружились же Ика с Машкой!
Сделав поправку на чудовищный либерализм молодежи, Артем рассказал и о женщине. И оказался прав – это Светку не удивило. Ее бледное правильное личико цвета не изменило, даже лежащие на острых коленях руки не выдали волнения суетой. Очевидно, ревность окончательно вышла из моды… или не вошло в моду сильное чувство, вызывающее эту самую ревность?
Больше всего ему было жаль Ику. Девчонка принеслась издалека, чтобы предупредить ненаглядного панка, а он все равно вляпался в неприятности, да еще в какие!
– И что бы это могла быть за женщина? – спросил Артем.
– Откуда я знаю? – Светка пожала плечами и вздохнула. – У него тут до меня знаете что творилось? Да он и мне сказал на днях: «Как тебе исполнится девятнадцать – выгоню. После этого возраста все бабы – сволочи». Ну, я взъелась. Домой ночевать не пошла…
– Ты у подружки все это время жила? – осторожно осведомился Артем.
Светка хмыкнула.
– У Бабы-яги. Ну, это, в общем, подружка…
Хмурая Ика тоже как-то подозрительно фыркнула. Очевидно, Машка ей про Бабу-ягу рассказывала.
– Что за бабуля такая? – спросил с интересом Сережа. – Какова из себя?
– Вам не понравится, – отрубила Светка, а Ика решила внести ясность в ситуацию.
– Да голубой это! Баба-яга в тылу врага!
Разбираться, за что голубой получил такое прозвище, Артем не стал.
– Значит, после девятнадцати все бабы – сволочи? Интересный вывод, – сказал он. – И он что же, ни с того ни с сего вам такое выдал? Или был повод?
– Да какой повод? Он после письма одного на весь свет обиделся.
– А письмо от женщины? – спросил великий следователь Сережа.
– От Аркадия Байданова! – внятно произнесла Светка. – Знаете такого?
Сережа и Артем переглянулись. Действительно – популярного диссидента знали все. В свое время он эмигрировал в Америку с таким скандалом, что даже униформа в цирке – и та это дело обсуждала.
– Они что же, переписываются? – изумился Артем.
И тут выяснилось – Алекс на дух не переносит Москву, он там редкий гость, но когда заявится – отыскивает друзей-приятелей в самых высоких кругах.
Так он подружился с генеральским сыном Байдановым, этот самый Байданов неоднократно приезжал в гости к Алексу, они тут вместе колобродили, пока в сорок Байданов не сделался диссидентом, в сорок два – не эмигрировал.
После чего связь между приятелями была письменная, Алекс собирался съездить в Америку, но вот пришло письмо – и оказалось, что ехать, возможно, уже не к кому, Байданов серьезно болен. После прощального письма Алекс и возненавидел почему-то женщин старше девятнадцати…
Про его склонность к девчонкам Артем уже знал, цифра «девятнадцать» тоже почему-то была знакома. Но все это на след женщины, которая им с Сережей померещилась, не выводило.
– То есть, письмо на него так плохо подействовало? – переспросил Артем. И сам понимал – ничего удивительного в этом нет. Когда начинают умирать старые приятели – это всегда как-то вышибает из колеи. Вот если в молодости хоронишь ровесника – оно как-то более бурно, зато скорее проходит. А под старость начинаешь заниматься арифметикой – кто кого на сколько был старше. И пытаешься вычислить свое место в этой печальной очереди.
– Ужасно, – сказала Светка. – Он после этого письма на телефоне просто повесился. Все по межгороду названивал. Прямо с письмом в руке названивал.
– Байданову?
– И Байданову тоже. Но он и по-русски с кем-то говорил. Ругался страшно.
– Разве Байданов совсем русский язык забыл?
– Ну, я не знаю…
– Он говорил не так, как говорил бы с Байдановым? – помог Артем.
