узелок, тебя ждут неведомые страны и далекие края!'
— Ну уж нет, — процедил директор.
— Что? — не поняла секретарша.
— Ничего, — ответил Семен Леонардович. — Ничего не надо приносить, а позовите-ка мне Антона Никодимовича, начальника отдела.
И, отключив селектор, прошептал, вытирая лоб:
— Этак и впрямь придется узелок собирать. Обуют в сапоги и бросят на периферию первым же самолетом.
Секретарша Танечка не слышала, о чем говорили Семен Леонардович и Антон Никодимович, но рассказывала, что вошел Ступа, будто не выспавшись, а вышел, словно попарившись.
Только в коридоре решился Антон Никодимович перевести дух и смежить усталые веки. А заметив инженера Вову Сидорова, поманил к себе пальцем, издав при этом сопящий звук.
Неудачу потерпел джинн. В тупик завела тропа, казавшаяся короткой. Пора было возвращаться назад и, собравшись с силами, выходить на большую дорогу. Нелегкой и долгой казалась она, и маячили впереди холмы забот и желаний множества людей. И нельзя было миновать эти холмы, проложив хитрую незаметную стежку, равно как и насквозь рубануться прямым трактом, игнорируя ландшафт.
И решил джинн попытать счастья с молодым человеком, который стоял в курилке растрепанный и красный и жадно затягивался сигаретой. Подкрался к нему джинн, скользнул внутрь и притворился внутренним голосом.
'…и дернула меня нелегкая в коридор выйти, — думал Вова Сидоров. Сидел бы, как все, в комнате, и пронесло бы. Не иначе как Леопардыч ему фитиль вставил, вот он и бесится'.
'Это ты про начальника своего, Антона Никодимовича?' — поинтересовался внутренний голос.
'Про него, зануду', — ответил Вова, полагая, что разговаривает сам с собой.
'Зря ты так', — мягко укорил голос.
'А вот и не зря! Чего он цепляется? Я, между прочим, свою работу знаю и делаю, а он в ней ни бельмеса. Только стружку снимать мастер'.
'Но ведь он начальник. Ему так положено'.
'Нача-альник, — передразнил Вова. — Привык покрикивать. Хоть бы раз делом помог'.
'У него ответственность, — убеждал голос. — Он за план переживает. Вот ты переживаешь?'
'Я? — Сидоров удивился. — При чем тут я? Будет план или не будет, мне оклад в зубы — и привет!'
'А премию хочешь?' — с ехидцей спросил голос.
'Ха! Премия. Могут дать, могут нет. И вообще, двадцать рублей — не деньги'.
'Так, значит, ты всем доволен, и ничего тебе не надо?'
'Как это не надо?! — Вова аж поперхнулся. — А квартира? До сих пор в общаге живу! А деньги?'
'Ты же отказался от двадцатки'.
'Ну и что? Если, как кость собаке, — не надо. А если с пониманием, да за дело, да столько, сколько заслужил, — всегда пожалуйста!'
'И ты выполнишь план?' — спросил джинн, боясь поверить в удачу.
'Еще и перевыполню', — заверил Вова.
'Ой ли?' — усомнился голос.
Сидоров задумался.
'Ну, может, не сразу. Может, что и не получилось бы… Но уж постарался бы!'
'Вот и постарайся, — проворковал голос. — А начальство тебе и квартиру, и деньги, и еще что- нибудь. Ты — им, они — тебе'.
'Как же, — усмехнулся инженер Сидоров. — Держи карман шире. Не верю я им'.
'А ты поверь', — применил голос поповский прием.
Вова только отмахнулся.
'Да уж верил. Всякий раз одно и то же. Надоело'.
Гасан аж ладошки потер от радости. Он и предположить не смел, что путь к кувшину так близок.
…Рванул джинн из бороды волосок — и возник в сосновом бору за городом чудный дворец из чистого золота, с подвалами, полными каменьев драгоценных да монет звонких. Перенес джинн туда Вову Сидорова и молвил, притворяясь по-прежнему внутренним голосом:
'Владей, Сидоров, живи! Не забудь только про обещание свое, спаситель. Выполни план!'
Но Вова лишь удивленно глаза выпучил да назад попятился.
— Что это? — икнул он. — Дворцы мерещатся… Вот что значит по общагам скитаться…
Вовремя почуяв опасность, джинн, во избежание необратимых сдвигов в Вовиной голове, срочно перенес его обратно в курилку и прислонил лбом к холодному стеклу.
'Еще в уме, не дай бог, повредится, — хлопотал старик. — Кто ж меня тогда отсюда вызволит?'
— Уф! — выдохнул Сидоров, оглядываясь по сторонам. — Сдвинуться можно от такой жизни.
В этот момент по лестнице пробегала Леночка Ширяева.
— Что это ты, Сидоров? — Она остановилась. — Бормочешь тут что-то.
— Слушай, Лен, — потянулся к ней Вова. — Мне только что золотой дворец привиделся. Как наяву! Представляешь?
— Подумаешь! — пожала плечиком Ширяева. — Смотри, Сидоров, домечтаешься. Меньше о квартире думай. Живи, как все. Чем ты лучше других?
'Лучше, лучше! — засуетился джинн, в планы которого не входило окончательно добивать своего спасителя. — Сделаю я тебе квартиру, Володенька, ты только потерпи малость'.
И справедливо рассудив, что лучший врачеватель душевных ран — женщина, джинн оставил Сидорова на попечение Ширяевой, а сам понесся узнавать, что такое квартира.
Как выяснилось, Гасан Абу аль-Рашид делать квартир не умел. До сих пор он сотворял дворцы и храмы, возводил минареты, соединял отвесные скалы акведуками или, к примеру, ваял скульптурные композиции. В качестве стройматериалов использовал серебро, золото, платину, хрусталь, изумруды, а также белый и розовый мрамор. Для квартир же требовались кирпичи, цементный раствор, арматура, бетонные плиты, доски, рубероид, паркет и метлахская плитка. На одной стройке Гасан просидел три часа, чтобы увидеть, что такое рубероид. Из слов рабочих, возводящих здание, он понял, что ему еще повезло.
Насобирав где только можно строительного мусора, Гасан вынес свою добычу за город и решил потренироваться. В мгновение ока он создавал и развеивал свои опусы. Ничего путного не выходило. Получались какие-то высоченные сверкающие строения с причудливыми изгибами, куполами, башенками со шпилями, резьбой и лепными украшениями. Как миражи в пустыне, возникали и рушились готические соборы, египетские пирамиды, висячие сады, гробницы, мавзолеи, а один раз даже появилась статуя Зевса Олимпийского. Но все это, конечно, было ерундой, плевым делом, а вот коробчатая конструкция с квартирами-сотами — никак не давалась Гасану. Пробовал он и так и этак и пришел к выводу, что жилищную проблему наскоком не решить.
Отчаявшись, посрамленный джинн вернулся в институт и тихонько, как нашкодивший кот, влез в Вову Сидорова.
'Нету квартиры', — упавшим голосом произнес он.
Вова лишь кивнул, лениво надавив паяльником на застывшую канифоль. На столе у него валялись какие-то диковинные пластины, разноцветные проводки и блестящие штуковины. Джинн, поглядывая на это мудреное хозяйство, проникся к Сидорову большим уважением.
'Может, сам попробуешь, а?' — жалобно попросил он, рассудив, что не следует отмахиваться от человека, который разбирается в этой чертовщине.
Вова недоверчиво поднес паяльник к лицу, рассматривая дымящееся жало.
'Ну попробуй!' — умолял голос.
'Чего попробовать?' — буркнул Сидоров.
'Сходи к кому надо, попроси квартиру, может, дадут', — унизительно причитал внутренний голос.
'По шее дадут', — резюмировал Вова, вновь расплавляя канифоль.
