— Что? — вздрогнул Архимед. — Ах, катапульта… Вот ты держал в руке этот небольшой камень, а можешь ли ты сказать, какой он величины на самом деле?
— Ну, — замялся Эстах, — камень как камень.
— А ты не думаешь, что он лишь ничтожная часть невидимой скалы? Ведь и твоя тень, глядя на точку, не знает истинных размеров шара.
Эстах внимательно посмотрел на камешек у своих ног и почувствовал холод между лопатками.
— А ты говоришь, галера, — продолжал Архимед. — Может, этот камень разом уничтожит весь римский флот.
— Как же ты вытащишь оттуда эту скалу? — косясь на грозный снаряд, спросил Эстах.
— Да так же, как ты разрубил деревянный шар, — ответил ученый. Только мой меч — катапульта!
— Ты велик, геометр! — в восхищении произнес пораженный воин. — Одним маленьким камнем — целый флот! Недаром Марцелл называет тебя сказочным сторуким великаном.
— Боюсь только, как бы эта скала не оказалась чересчур большой, задумчиво пробормотал Архимед, подходя к катапульте. — Если ее размеры достаточно велики, то, став на нее, можно было бы сдвинуть Землю. Хм… интересно.
— Будешь запускать? — спросил Эстах, с опаской следя за действиями геометра.
— Да, надо попробовать. Подай-ка мне камень. Нет, не тот. Возьми на первый раз поменьше. Вообще-то, мы все равно не знаем истинных размеров камня, но если он поменьше, то как-то спокойнее. Глупо, конечно, но других критериев нет… Эх, если б Конон был жив!
С тоненьким свистом камень, величиной с гусиное яйцо, ушел в лазурное небо Сицилии. Описав заданную катапультой замысловатую траекторию, он неожиданно вспыхнул желтым пламенем и пропал. Два человека, стоявшие на крепостной стене, заметили, как в ярко-синем небе раскрылась и тут же захлопнулась черная брешь, в которой сияли звезды.
Летним утром 1908 года над тайгой, в бассейне реки Подкаменной Тунгусски, с ужасающим грохотом пронесся неопознанный пылающий объект. Врезавшись в землю, он поднял тучи огня и дыма, повалив деревья в радиусе 25 километров. Феномен этот вызвал множество разных толкований. Мнения людей ученых разделились: либо метеорит, либо космический корабль. Люди же набожные склонялись к мысли, что это был антихрист, объятый пламенем и смрадом в наказание за свои грехи тяжкие.
Операция 'Летучая мышь'
Смесь страха, брезгливости и отвращения — сильное чувство. Оно может возникнуть внезапно и по совершенно необъяснимым причинам. Например, еле слышный шорох. Полная тишина, и вдруг… Легкое, почти неуловимое движение воздуха, будто шуршание крыльев летучей мыши. Вынырнула из темноты, шарахнулась в сторону, и нет ее. Исчезла.
Глен вздрогнул и посмотрел вверх.
Над головой все то же неизменное пасмурное небо, в котором нет ни солнца, ни птиц, а лишь тяжелые тучи, похожие на застывшие комья грязной глины. Вокруг, куда ни глянь, — бескрайний плац из серого бетона. Он словно отражение неба: такой же бесконечный, угрюмый и неподвижный. Две человеческие фигуры на нем кажутся черными точками. Они приближаются.
Глен пятится назад. Но тщетно. Мгновение — и люди рядом. Первый идет с опущенной головой. Лица не видно, руки связаны. Второй — здоровенный детина в форме цвета хаки — шагает следом. За спиной карабин, на губах бессмысленная улыбка, в пустых глазах — свинец.
'Убийца!' — догадывается Глен и, отшатнувшись, пытается вытереть вспотевший лоб.
Но что это? Руки связаны за спиной, а сам он молча бредет, глядя на бетон под ногами. Сзади слышатся чьи-то шаги. Глен оборачивается.
Тернер.
Арнольд Тернер — его школьный товарищ и лучший друг. Его конвоир.
Глен недоуменно смотрит на ноги Тернера. Они обуты в армейские ботинки на толстой подошве. Переводит взгляд на свои — они босые.
— Арнольд! — кричит Глен и не слышит собственного голоса.
Тернер улыбается, движением головы делает знак следовать дальше. Глен повинуется.
Они идут по серому полю, которое тянется к самому горизонту. Они знают, что где-то впереди есть стена. Еще немного — и они ее увидят.
Глен вглядывается и, кажется, что-то припоминает. Этот плац космодром, с которого не так давно стартовал челнок с двумя астронавтами. Их имена — Глен Гортон и Арнольд Тернер. Да, именно так, вот только…
Тяжелый приклад с силой врезается между лопаток. Задохнувшись от боли, Глен делает несколько шагов и оборачивается.
Глаза Тернера ничего не выражают. Все, о чем он думает, можно прочесть в черном отверстии ствола карабина.
— Ненавижу! — сквозь зубы шепчет Глен.
Тернер равнодушно пожимает плечами, забрасывает карабин за спину, и достав из нагрудного кармана жевательную резинку, принимается неторопливо ее разворачивать.
— Ненавижу…
Бортовой компьютер отсчитал положенное время и разбудил астронавтов. Они проснулись одновременно. Сняв с головы мягкий обруч, Глен посмотрел на Тернера. Тот улыбнулся и кивнул:
— Доброе утро.
— Привет, — буркнул Глен, отметив, что настроение у него никудышное.
— Неплохую штуку придумали наши яйцеголовые. — Тернер подбросил в руке свой обруч. — На Земле у меня самым мучительным временем было утро, а здесь раз — и ты уже на ногах.
Глен промолчал. Лично он не мог похвастать своим самочувствием, и его раздражали душевные излияния здоровяка Тернера. Так повторялось каждое утро. Через час-другой станет легче, а пока…
— Что-то голова болит, — вздохнул Глен.
Тернер озабоченно заморгал.
— Вообще-то, ты выглядишь неважно, — заметил он. — Может, проконсультируешься с центром?
— Да ну их. Просто, наверное, какая-нибудь дрянь приснилась.
— Но мы же подсоединены к компьютеру. Это гарантия от всяких сновидений.
— Ну, не знаю! — огрызнулся Глен. — Отстань.
Тернер обиженно отвернулся. Глен пожалел о своих словах, но только на миг. В последнее время они все больше и больше отдалялись друг от друга, и Глен с ужасом ощущал, как в нем закипает ненависть. Это было необъяснимо. Тернер оставался все таким же весельчаком и балагуром, а Глен… Порой он незаметно подглядывал за Арнольдом, будто ожидал от него подвоха.
Наверное, самым разумным было бы рассказать все Арнольду и, возможно, проконсультироваться с врачами центра, но Глен не мог этого сделать. Во-первых, он теперь боялся Тернера и не доверял ему, а во-вторых, хорошо знал, что ждет астронавта, у которого начинают пошаливать нервы. Окончательный диагноз будет составлен с убийственной вежливостью и зачитан с неподдельным сожалением в голосе. Оставался единственный путь, тот, что вел в тупик. Глен устал бороться с самим собой.
Молчание затягивалось.
Тернер старательно делал вид, что изучает показания приборов. Необходимости в этом, разумеется, не было — о любых нарушениях тотчас сообщал компьютер. Сообщал голосом или прямо выходил на сознание человека. Клавиатура, дисплей, индикаторы и прочие атрибуты заурядной ЭВМ — все это пока еще
