Доктор Серафина выглядела взволнованной. Она поспешно провела нас в подсобное помещение библиотеки. Ее настроение отражало мое собственное — я никак не могла успокоиться после того, чему стала свидетельницей утром. Я украдкой посматривала на Габриэллу, как будто ее поступок мог изменить ее внешность, но она была хладнокровна, как обычно. Доктор Серафина помолчала, заправила за ухо выбившуюся прядку и одернула платье. Что-то ее тревожило. Сначала мне показалось, что ее расстроило мое опоздание, потому что ей придется начать лекцию позже. Когда мы прошли в дальний конец атенеума, там полным ходом шло какое-то собрание, и я поняла, что именно беспокоило Серафину.
Несколько уважаемых ангелологов яростно спорили за столом. Я знала членов совета — многие в прошлом году посещали лекции, — но ни разу не видела, чтобы они собирались все вместе. В совет входили люди, занимающие государственные посты по всей Европе, — политические деятели, дипломаты и руководители общественных движений, влияние которых распространялось далеко за пределами академии. Это были ученые, книги которых заполняли полки атенеума, ученые, чьи исследования физических свойств и химического состава тел ангелов осовременили нашу дисциплину. Монахиня в тяжелой черной одежде из саржи — ангелолог, ведущая как теологические, так и научные исследования, сидела около пожилого дяди Габриэллы, доктора Леви-Франша. Он специализировался в искусстве вызывать ангелов — области опасной и увлекательной, которую я стремилась изучать. Все величайшие ангелологи современности сидели вокруг большого стола и смотрели, как доктор Серафина вводит нас в комнату.
Она жестом показала, чтобы мы сели подальше от членов совета. Теряясь в догадках о причине такого необычного собрания, я с трудом удерживалась, чтобы не разглядывать знаменитых ангелологов. Вместо этого я постаралась сосредоточиться на больших картах Европы, развешанных на стене. Красными точками были отмечены крупные города — Париж, Лондон, Берлин, Рим; Но меня очень заинтересовало то, что были выделены и ничем не примечательные города на границе Греции и Болгарии, образуя красную линию между Софией и Афинами. Где-то там родился мой отец.
Доктор Рафаэль встал возле карт. Это был серьезный мужчина, один из немногих членов совета, не имеющих отношения к церкви, преподаватель академии. Доктор Серафина как-то сказала, что доктор Рафаэль одновременно администратор и ученый, совсем как Роджер Бэкон, английский ангелолог тринадцатого века, который преподавал Аристотеля в Оксфорде и богословие францисканцев в Париже. В характере Бэкона сочетались строгость ума и духовное смирение, что очень ценилось в обществе, и я считала доктора Рафаэля его преемником. Когда доктор Серафина села за стол, доктор Рафаэль продолжил с того места, где закончил.
— Как я говорил, — сказал доктор Рафаэль, указывая на полупустые полки и ассистентов, которые оборачивали и упаковывали книги в ящики, расставленные по всему атенеуму, — у нас мало времени. Скоро все наши ресурсы будут собраны и отправлены в деревни, где будут в безопасности. Это единственный способ — так мы защищаем себя от непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть в будущем. Но переезжать приходится в самое неподходящее время. Нашу работу нельзя отложить на потом, когда кончится война. Мы обязательно должны принять решение сейчас.
Серьезным голосом он продолжал:
— Я не верю, что мы не сможем защититься. Все указывает на то, что мы готовы к любым предстоящим сражениям. Но нам следует подготовиться к худшему. Если мы промедлим, то окажемся в окружении.
— Взгляните на карту, профессор, — сказал член совета по имени Владимир, молодой ученый, приехавший в Париж из секретной Академии ангелологии в Ленинграде.
Я знала только, как его зовут. Он был веселый и красивый, со светло-голубыми глазами и гибким телом. Спокойный и уверенный, он выглядел старше своих лет, хотя ему было не больше девятнадцати.
— Похоже, мы уже окружены, — сказал он.
— Есть известное различие между интригами держав Оси и наших врагов, — сказал доктор Леви- Франш. — Земные опасности ничто по сравнению с опасностями, исходящими от наших духовных врагов.
— Мы должны быть готовы бросить вызов и тем и другим, — ответил Владимир.
— Верно, — подтвердила доктор Серафина. — А для этого необходимо утроить наши усилия, чтобы найти и уничтожить лиру.
Заявление доктора Серафины было встречено молчанием. Члены совета не знали, что ответить на такое смелое утверждение.
— Вы знаете, что я думаю об этом, — сказал доктор Рафаэль. — Остается лишь надеяться на успех команды, которую мы пошлем в горы.
Монахиня обвела взглядом членов совета.
— Область, которую предлагает исследовать доктор Рафаэль, слишком велика, поэтому без точных координат не обойтись, — сказала она. — Перед экспедицией необходимо нанести на карту точное местоположение ущелья.
— При достаточном количестве средств, — сказала доктор Серафина, — возможно все. Наша американская благотворительница оказала щедрую помощь.
— И оборудование из родового имения Кюри будет именно таким, каким нужно, — добавил доктор Рафаэль.
— Давайте рассмотрим факты, — предложил доктор Леви-Франш, скептически относящийся к проекту. — Насколько велика область, о которой идет речь?
— Фракия была частью Восточной Римской империи, позднее ее называли Византией. Сейчас на этой территории находятся Турция, Греция и Болгария, — пояснил доктор Рафаэль. — В десятом веке во Фракии произошли большие территориальные изменения, но благодаря отчету преподобного Клематиса о его экспедиции мы можем несколько сузить область поиска. Известно, что Клематис родился в городе Смолян в сердце горной цепи Родопы, в Болгарии. Клематис писал, что во время экспедиции проезжал по земле, где родился. Таким образом, можно ограничиться северной Фракией.
— Это, как правильно заметила коллега, огромная область, — сказал доктор Леви-Франш. — Вы считаете, что мы можем исследовать ее, не будучи обнаруженными? Даже имея неограниченные средства и тысячу агентов, мы будем годами, если не десятилетиями, лишь царапать поверхность, уже не говоря о том, чтобы проникнуть внутрь. У нас недостаточно денег и рабочих.
— В добровольцах для миссии недостатка не будет, — заверил Владимир.
— Важно помнить, — сказала доктор Серафина, — что опасность войны не только в том, что могут быть уничтожены тексты и само здание академии. Мы можем потерять гораздо больше, если будут обнародованы подробности о пещере и скрытом в ней сокровище.
— Возможно, — согласилась монахиня. — Но наши враги не спускают глаз с гор.
— Это правда, — подтвердил Владимир. — И именно поэтому нам следует взяться за дело не откладывая.
— Но почему именно сейчас? — возразил доктор Леви-Франш, понижая голос. — Мы разыскали и спрятали кое-какие божественные инструменты, пока не минет опасность. Отчего бы нам не дождаться конца войны?
— Нацисты разместили свои группы по всей области, — пояснила доктор Серафина. — Они обожают древние артефакты, особенно те, которые имеют мифологическое значение для их режима, а нефилимы обязательно воспользуются возможностью заполучить в свои руки такой действенный инструмент.
— Силы лиры печально известны, — сказал Владимир. — Из всех божественных инструментов это единственный, использование которого может привести к бедствиям. Возможно, его разрушительная сила ужаснее всего, что могут сделать нацисты. Но с другой стороны, инструмент слишком ценен, чтобы его потерять. Вам, как и мне, известно, что нефилимы всегда жаждали обладать лирой.
— Но ведь очевидно, — встревожился доктор Леви-Франш, — что нефилимы будут следовать за нами при любой попытке найти лиру. Если же нам повезет и лиру удастся обнаружить, никто не знает, что случится с тем, кто станет ее обладателем. Это опасно. А еще хуже, если ее у нас отнимут. Любая наша попытка может помочь нашим врагам. И тогда на нас ляжет ответственность за ужасы, которые вызовет музыка лиры.
— Возможно, — сказала монахиня, поерзав на стуле, — она не столь могущественна, как вы думаете.
