не по карману, значит, щетку тебе купить), то надо жвачку жевать. Чтоб зубы от кислоты не испортились.
Тут я въехал в Колькину гипотезу. Это, значит, если в городе не будет пасты, то население станет активно жвачку раскупать. И тогда цену на нее можно будет поднять в два, а то и в три раза. Разница с каждой упаковочки жвачки в цене вроде будет небольшая, а в сумме получатся миллионы. Я Кольку по плечу похлопал:
— Ну ты гигант!
И сел, значит, боевик по видику смотреть, пока маманя со своими мексиканскими сериалами не пришла…
Из рассказа Коли Затевахина
Мы бы, конечно, забыли со временем обо всей этой истории, если бы на следующий день у нас в школе не случился «День открытых дверей». Вернее, его проводила не школа, а фабрика, которую отгрохали недалеко от нас. Им, я так понимаю, работники требовались, вот они и пришли нас агитировать после школы идти к ним.
Сходили мы на эту фабрику. И что бы вы думали она производила? Зубную пасту «Колгейт»!
Я Тольку, как это понял, в бок толканул. Он аж зашипел:
— Ты чего мне ребра ломаешь, я тебе
клоун резиновый что ли?
Я ему шепчу:
— Толька, накрылась наша версия медным тазом и земелькой себя сверху присыпала! Ведь эта фабрика в случае чего весь наш Электрочугунск зубной пастой по самые крыши завалит!
Он понял:
— Да-а, лажанулись мы…
И надолго так задумался.
В общем, пока мы по цехам ходили, Толька все ногти грыз — это он так делает, когда его беспокоит что-то. Наконец, когда нас уже всех за проходную проводили, он говорит…
Из рассказа Толи Затевахина
Как мне, значит, Колька про зубную пасту-то сказал, я сразу скумекал, что не в О'Генри дело. Тут расклад покруче будет. Стали бы те ребята из джипа обыкновенную жвачку с «пушками» сторожить — держи морду шире. У них там в упаковках из-под «Стиноролла» что-то поценнее будет, чем пачка бычков от «Мальборо».
Довольно долго я не мог сообразить, что они там могут прятать. Золото? Так оно тяжелое, его под видом жвачки никуда не провезешь — тут любой лопух догадается. Баксы? А зачем их прятать? Их теперь каждый второй в кармане носит — на мелкие расходы…
И только с третьего раза я сшурупил, что к чему. Наркотики! Я ведь как раз недавно в одном боевике смотрел, как западные деятели опиум расфасовали в банки из-под ананасового компота. И совершенно спокойненько через две таможни проскочили. А наши «качки» что — хуже? Тоже небось видик смотрят — набираются, значит, ума-разума.
Как только я догадался, в чем там дело, тут же Кольке все и рассказал. У него аж шары чуть на затылок не уехали:
— Ах ты, черт, как же я сам до этого не дотумкал?! Это же элементарно!
И продавать потом эту наркоту удобно — она же в брикетиках «Стиноролла» уже расфасованная!
Тут я, значит, Кольку в сторонку от нашего класса отвел и втолковываю:
— Колька, тут нам самим не разобраться. Надо дяде Боре звонить.
Дядя Боря — это брат нашей мамани. Он в местном угрозыске работает. Маманя, правда, не любит, чтобы мы к дяде Боре ходили. Ей все кажется, что мы там к уголовникам в лапы попадем. Но мы все равно хоть раз в неделю к дяде Боре да вырвемся. Особенно, когда у него в тире занятия по стрельбе бывают. Нам, конечно, стрелять там из боевого оружия не дают, но все равно — посмотреть интересно.
Вот, значит, дяде Боре мы и решили звякнуть.
Из рассказа Коли Затевахина
Как только решили мы позвонить дяде Боре, то принялись искать телефон. Они на улицах нашего Электрочу-гунска бесплатные. Но нам от этого легче не было — все трубки в таксофонах были выдернуты. Мы уж, наверное, штук десять будок обежали — нет трубок и все тут. Хоть на уши провода накидывай!
Я разозлился:
— Я этим козлам, что трубки в таксофонах отрывают, по рогам бы настучал!
А Толька ржет:
— Ты что — забыл, как мы сами в прошлом году три трубки отпилили, хотели домофон у себя в квартире сделать?
Я на это ничего не ответил. Потому что было дело. И домофон, надо сказать, у нас так и не получился. Так эти трубки до сих пор где-то в кладовке и лежат. Надо будет их обратно в будку подкинуть, что ли…
В поисках телефона мы постепенно добрались до отделения милиции, где работает дядя Боря. Постовой на входе нас знал и, кивнув, мол, ваш там, в кабинете на втором этаже, пропустил.
Мы поднялись, вышли в коридор и тут услышали три сухих пистолетных выстрела. Да, да, нам не почудилось — кто-то стрелял из «Макарова»! Мы этот звук столько раз в тире слышали, что перепутать его с чем-то другим не могли.
Толька остановился и схватил меня за руку:
— Слы-ышал, стреляли?! Да-авай дальше не пойдем, лучше по-остового вызовем!..
Из рассказа Толи Затевахина
Значит, как только пистолет загремел, Колька остановился и схватил меня за руку:
— Слы-ышал, стреляли?! Да-авай дальше не пойдем, лучше по-остового вызовем!..
Я на него аж разозлился. А вдруг там дядя Боря один на один с каким-нибудь рецидивистом схватился?! Да пока мы будем по этажам туда-сюда бегать, он кровью истечет!
Двинулись мы дальше по коридору.
Пытаемся понять, откуда пальба доносилась. Вдруг опять три раза как грохнет! Мы аж присели от испуга. Но все равно к кабинету дяди Бори пробираемся. Дошли, значит, осторожно в комнату заглядываем. И видим — в одном углу стоит дядя Боря, а в другом — внутри открытого сейфа — книжка Уголовного кодекса. Тут опять как бабахнуло! Но теперь нам уже не страшно было, а только непонятно: с чего это дядя Боря в кабинете стрелковые упражнения отрабатывает?
Тут он нас заметил и пистолет свой в кобуру спрятал.
Спрашивает:
— Вам чего, парни? Опять контрольную прогуливаете?
Мы, хором:
— Какая контрольная, дядя Боря, у нас сегодня «День открытых дверей»!
А чего это вы решили Уголовный кодекс расстрелять?
Дядя Боря накинул пиджак и хмыкнул:
— А потому что теперь в тире, с разрешения нашего начальника милиции, какие-то деляги склад японских товаров устроили. Вот приходится теперь упражняться в кабинете. А это — он похлопал свой сейф
