Эту песенку я слышал. По-моему, дед просто бредил своим тайником, хотя и ужасно боялся, что о нем кто-то узнает.
Со всеми предосторожностями я выскользнул в темноту и стал пробираться за странной парой. Вскоре они повернули за угол. На четвереньках я подполз поближе и выглянул из-за угла.
Спиной ко мне, метрах в десяти, небрежно положив ствол помпового ружья на сгиб левой руки, стоял охранник. Рядом с ним суетился дед, отворачивая голыми руками здоровенный болт, скрепляющий вместо замка две створки стальной двери.
— Богатство… ни в чем не нуждаться… — донеслось до меня.
Потом вдруг дед замолк и, изобразив на лице благоговение, словно он входил в церковь, открыл жутко заскрипевшую дверь. Свет в комнате зажегся одновременно. Вокруг деда и охранника все покрылось сиянием и зыбкими бликами. И неудивительно: вся сокровищница деда под завязку была забита пустыми стеклянными бутылками!
Это что? — вытянулось лицо у охранника.
Богатство! Богатство! — засуетился дед. — Да ты сам посуди, милай. Это лучше золота. Золотишко-то что? Раз — и обесценилось. А камушки драгоценные? Их же навострились искусственные делать. А денежками-от сам знаешь, касатик, то платят, то уборные обклеивают. Бумажки никчемные! А бутылка, милай, она всегда в цене — и при соцьялизме, и при капитализьме, и даже при комунизьме. Хочешь выпить или еще какое желание имеешь — приходи сюда, набери себе ящичек, сдай — и вот они, гроши. Это, голубь ты мой, стеклянная валюта, ее не кажнмй в таком количестве имеет, окромя дяди Пети-Хром-нога.
Тут охранник как заржет: — Сокровища, говоришь? Вечные? А мы их вот так!
С этим он пару раз нажал на курок, и мощные пули из помпового ружья взметнули вверх сотни осколков. Они еще не все успели с мелодичным звоном осыпаться вниз, как бомж молниеносно выхватил из штабеля стеклотары бутылку из-под 'Шампанского' и с криком 'Ирод! Век воли не видать!' смазал охранника по виску.
Не пикнув, охранник повалился на бок, а дед подхватил его обмякшее тело и закинул в 'стеклянную' комнату. После он навинтил обратно болт и, что-то причитая, убежал дальше по туннелю.
Мне в трофей досталось помповое ружье.
По-прежнему на карачках я подобрался к нему и поднял с пола. Оно оказалось тяжелее, чем я предполагал, но зато это было настоящее оружие, без дураков.
Осторожно я стал двигаться в направлении моей бывшей темницы. Я еще точно не решил, что буду делать, когда увижу своего второго тюремщика. Лупить ведь по цели легко в тире или в компьютерной игрушке. А вот выстрелить в живого человека…
'Ничего, — решил я, — в крайнем случае буду бить по ногам'.
Перебежками я продвигался вперед. Не скрою — с оружием, да еще таким мощным, я чувствовал себя более уверенно.
Скользя правым плечом вдоль стены, я взглянул на дверь бомбоубежища. Она была открыта! В туннеле никого не было слышно, и я решился заглянуть в свою камеру. Там тоже было пусто.
Несколько обескураженный, я выскочил обратно в туннель. Вскоре я наткнулся на приоткрытую дверь. В каморке за ней я узрел два опрокинутых стула и рассыпанные карты. Судя по всему, тут сидели охранники. Однако теперь здесь никого не было. Задним ходом я выбрался обратно и услышал почти у себя над ухом:
— Затевахин, отдай немедленно ружье!
Я оглянулся и увидел того, кого здесь не мог представить даже в страшном сне…
Из рассказа Толи Затевахина
Значит, как Борман начал над Сивухой прикалываться, тот раскалился будто утюг:
— Шо?! Ах ты, падла, ну сейчас ты у меня получишь!
Я думаю: и зачем дяде Боре это надо? Схлопочет ведь сейчас сапогом по ребрам.
Оказалось, он того и добивался. Как только Сивуха подскочил к нему, чтоб ногой, значит, долбануть, тут его Борман за каблук и схватил. Я и глотнуть не успел, как Борман оказался у Сивухи за спиной и обхватил его руку, которой он за автомат цеплялся.
Испуганный номер первый и хотел было выстрелить в Бормана, да боялся попасть в Сивуху. На какое-то мгновение охранник растерялся, и автомат в руках Сивухи подпрыгнул вверх. Номер первый, держась за плечо, откатился с воем к стене. Сивуха брякнулся на пол, а Борман ловко перехватил его автомат. Я подобрал ружье и посмотрел, значит, на Бормана, ожидая инструкций.
— Затевахин, осторожнее с огнестрельным оружием, — услышал я голос сзади. — Тебя что, на уроках ОБЖ не учили?
Я, где стоял, там, значит, чуть наземь не грохнулся. Уж кого я только теперь в этих подземельях не ожидал встретить — хоть бомжей психованных, хоть диггеров, хоть монстров рогатых, которых в компьютерных игрушках рисуют. Но не облаченную в десантную камуфляжную форму, в черных ботинках с высокой шнуровкой, — Вермишель!
Да-да, это была наша завучиха собственной персоной. Только вместо указки и классного журнала она держала в руках винтовку и прибор ночного видения, который, как шлем, надевают на голову.
Я смотрю, и у Бормана глаза на полвторого.
Вы кто?! — подозрительно взглянул он на Вермишель.
Капитан службы контрразведки Козюлина Вера Михайловна, — отрекомендовалась Вермишель. — Да вы автомат свой, Борис Федорович, на предохранитель поставьте. Операция закончена.
Ты ее знаешь? — обернулся ко мне Борман.
Я кивнул. Еще бы не знать — она мне тройбан в прошлой четверти по литературе влепила!
В это время крепкие ребята в камуфляже втолкнули к нам в бомбоубежище Моченого, главу 'Банзая' Ползун-кова, какого-то парня в белом халате, профессора, Мензурку, бомжа Хром-нога и моего брата Кольку, живого и невредимого!
— Так, — оглядела Вермишель поле боя. — Как старший по званию, приказывать здесь буду я. Пока прошу всех присесть.
'Еще бы! — подумал я. — С ней всегда так: когда не увидишь — она всегда, значит, старшая по званию'.
Мы расселись на нарах. С одной стороны разместились Сивуха, Ползунков, номер первый и связанный Моченый. С другой — профессор, Мензурка, Борман, парень в халате и я с Колькой.
Ты как? — шепчу я. — В порядке?
В порядке, — улыбается Колька.
Ну, молоток, — двигаю я его по ребрам.
Видел Вермишель? — отвечает Колька мне тем же. — Во дает, а?
Затевахины, на первой парт… Ах ты, Боже мой… Затевахины, потише!
'Ну, — вздыхаю про себя, — опять начинается. Тема сегодняшнего урока — поэма Николая Васильевича Гоголя 'Мертвые уши'…
— Вот что, господа мои хорошие, — оглядела всех нас Вермишель стальным взглядом. — Расселись вы не совсем так, как надо бы. Придется вас пересаживать. Лаборант Катышевич, попрошу вас присоединиться к вашим соучастникам.
Парень в белом халате засуетился, вытер вспотевшие ладони о брюки и, не пререкаясь, перебрался к Моченому.
— Ну вот, — удовлетворенно заметила Вермишель, — теперь вся шпионская группа в сборе. Осталось выяснить, где находится Хозяин, он же резидент… — Вот он! — заорали мы одновременно с Колькой и указали, значит, прямо на Мензурку.
Тот побледнел, оглянулся на обалдевшего от нашего заявления профессора и… стал, значит, медленно подниматься со своего места!
