потом их, наверное, что-то или кто-то спугнул, они заложили камень на место, брызнули туда из тюбика зубной пасты, промазали сверху пылью. В двух шагах теперь черта с два увидишь, что этот камень только что вынимали.
Вовка уже очистил от пасты один край камня и стал расшатывать его рукой, чтобы вынуть из кладки. Однако в этот момент активизировался Никос. От неожиданности, потому что какие-то люди, по виду — американские туристы, негаданно вывернули из-за бастиона, он начал петь, хотя и соблюдая ноты, но с достаточно далеким от оригинала текстом:
— Сердце графи-и-ни склонно к графи-и-ину, а не к дофи-и-ину, а только к графи-и-ину!
Чертыхаясь, Вовка и Лешка подхватывали с земли только что выковыренную ими зубную пасту и срочно заделывали стык между камнями. Поскольку паста уже перемешалась с грязью, стык получился очень натуральный. Едва Вовка и Лешка, помогая друг другу, выбрались из ямы и пошли вдоль крепостной стены, из-за угла показалась парочка пенсионеров и принялась делать панорамные снимки Средиземного моря с самой верхней точки Фортеццы.
Ребята, с неприязнью глядя на бледные ноги старика и старухи, прошли мимо них по нижней балюстраде и, удостоверившись, что свалившиеся на них свидетели не смотрят в их сторону, стали отчаянно жестикулировать. Никос, с перепугу все еще бухтевший про какие-то 'графины', 'апельсины', 'габардины', подбежал к ним.
— Эх, — впечатал свой кулак в ладонь Лешка, — жалко, что мы не успели камень этот вынуть. Неизвестно, как далеко они продвинулись в раскопках.
— Ничего, — Никос засунул руки в карманы. — Сейчас они уйдут, и мы там все как следует обследуем.
— Не получится, — глянул на часы Лешка. — Нам в отель возвращаться пора, иначе Мурашка что- нибудь заподозрит, и тогда нам — кранты. Отправит домой без выходного пособия.
— Кто такая Мурашка? — не понял Никос.
— Ну это наша классная. Учительница то есть. Зовем мы ее так.
— От нее мурашки по коже бегут, потому что она бьет учеников? — со страхом глянул на своих приятелей Никос. Кто его знает — как у них там, в России, заведено. Может, у них в школе ребят за всякие провинности лупят преподавательницы почем зря. Вон ведь в Парагвае учителя надевают на урок бронежилеты и имеют право в любой опасной ситуации стрелять в ученика, вынувшего оружие. Может, и в России так?
— Да нет, кликуху она схлопотала совсем по другому поводу, — Лешка решительно развернул Никоса за плечи. — Но если мы попадемся — нам точно не поздоровится. Так что придется отложить расследование до завтра. Тем более что я уверен — ничего они еще выкопать не успели. Куда бы они тогда землю дели вынутую? Тут одним днем не обойдешься. Глину необходимо вынимать аккуратно, складывать в полиэтиленовый пакет и выносить из Фортеццы или высыпать где-нибудь здесь в укромном уголке. Если кто-нибудь увидит свежую землю, которая не успеет высохнуть на солнце, естественно, появятся вопросы.
— Да, — согласился Никос. — Ну что ж, вернемся сюда завтра.
Сам-то Никос готов был пойти в траншею один и немедленно, поскольку никакой Мурашки у него не было, а родители приходили домой поздно, и его отсутствия до темноты никто бы не заметил, но он боялся, что русские ребята могут подумать, будто он хочет их обжулить и самолично выкопать драгоценную находку. Поэтому, смирившись с тем, что придется ждать целые сутки, он зашагал вместе со своими новыми друзьями к выходу из крепости.
Кладоискатели поступили очень разумно, потому что музей под открытым небом уже закрывался, и служители пошли шарить по всем закоулкам в поисках заблудившихся туристов. Так что начни ребята сейчас выламывать камень и исследовать — что же за работу начали тут тюменские аферисты, — могли бы попасться с поличным.
— Нам теперь надо на автобусную остановку, Никос, — сказал Вовка, как только вся компания вывалила за пределы крепости.
— Здесь недалеко, — Никос зигзагом, чтобы не набирать слишком большую скорость, побежал вниз.
Ребята двинулись за ним, осторожно спускаясь по крутой булыжной мостовой, которая плавно, будто морская волна, вынесла их в закоулки старого города. Никос решительно свернул налево, потом направо, провел их мимо церквушки, увитой розовыми кустами, проскочил переулок, протиснулся в какую-то дверку в решетчатой ограде и вскоре вывел ребят к остановке, откуда шел автобус в сторону их отеля.
Ждать пришлось недолго. Вскоре к остановке подрулил длинный 'Мерседес' кузнечикового цвета и распахнул двери перед троицей. Никос прошел в салон вместе с Вовкой и Лешкой и быстро по-гречески объяснил водителю, куда нужно доехать ребятам. На следующей остановке он выскочил и показал пальцем место, где он будет их ждать завтра.
— Только, Никос, — крикнул ему в окно Лешка. — Мы не знаем точно, когда приедем!
— Это неважно! — махнул тот рукой. — Я все равно тут целый день груши пинаю.
Последнюю фразочку, явно не из лексикона его семьи, Никос, судя по всему, уже поймал, общаясь со своими сверстниками из России. Вовка и Лешка засмеялись, но в конце концов решили, что расширение кругозора еще никому не вредило.
Автобус совершил такой же маневр, как когда они ехали в Рофимно, только в обратном направлении. Сначала он покрутился по узким улочкам, пугая сигналами зазевавшихся туристов и вписываясь в повороты с точностью до миллиметра. Потом, пыхтя, пошел в гору, протиснулся на оживленную автостраду и понесся прямо.
Виллы, магазинчики, придорожные кресты, отмечающие места гибели жертв автокатастроф, опять стали сливаться в одну длинную вытянутую ленту, и уже через каких-нибудь пятнадцать минут водитель притормозил у арки отеля, что-то сказал русским парням на прощание и помахал рукой.
— Хорошие люди эти греки, — пробормотал Вовка, заслоняясь рукой от пыли, поднявшейся из-за резко стартовавшего автобуса.
— Только кормят они по часам, — постучал по стеклышку своего 'Полета' Лешка. — Так что давай быстро дуем в столовку, а то останемся без ужина.
Вовка и Лешка, крадучись, пробежали вдоль розовых кустов к зданию отеля и пошли к его центральному входу не по общей дорожке, где и положено было ходить нормальным туристам, а по узенькой тропиночке, проложенной, вероятно, для нужд садовника. Потом они быстро, насколько позволяли автоматически открывающиеся двери, нырнули в прохладный холл отеля, спустились по лесенке вниз и уткнулись в Мурашку, которая о чем-то оживленно беседовала со Стафисом.
Увидев своих питомцев, она проворковала что-то нежное и тут же бросилась допрашивать учеников:
— Ну, как вы себя чувствуете?
— Да ничего, — с ходу сделал кислую физиономию Вовка Казаков.
— Только голова болит, Ольга Васильна, — пожаловался Лешка.
— Так, — критически осмотрела их Мурашка, которую, конечно же, можно было провести, но не во всем.
Ребята с ужасом посмотрели друг на друга. Да, одной вещи, которая могла провалить всю операцию, они не учли! Майки с короткими рукавами оставили руки незащищенными от греческого солнца, и сейчас они пылали почти до плеч ярко-красным прометеевским огнем. Близкое знакомство с солнцем читалось и на физиономиях Вовки и Лешки.
— Это что такое? — уперла руки в бока Ольга Васильевна. — Вы, никак, сбежали из номера и купались где-то на диком пляже? А ну-ка, задери майку, — насела она на Казакова.
Вовка с облегчением — поскольку Мурашке не пришла в голову такая дикая мысль, что ребята осмелились выйти за территорию отеля и удрать в город, — задрал свою майку. Бледный живот Казакова несколько успокоил Мурашку. Сразу было видно, что человек майки не снимал.
— Где же это вы так сгорели, ребята? Неужели за те несколько минут, пока мы здесь обустраивались?
— Нет, мы потом, когда вы купались, — стал туманно объяснять Иконников, — ну, в общем, вышли там
