Никос лихо развернул мотоцикл и, въехав на тротуар, притаился в тени пальмы. Через полминуты мимо них просвистел черный джип. Никос выждал еще пару секунд, чтобы не маячить прямо за спиной у преступников, выжал газ и рванул вперед, не включая фар.
Поскольку Грибков-Майский на незнакомой трассе не рискнул ехать без света, следить за одинокой машиной на пустынном шоссе было нетрудно. Единственное, чего опасались ребята, так это того, что жулики смогут расслышать жужжание мотоцикла у себя за спиной. Но, вероятно, за шумом своей машины или за перебранкой — Грибков-Майский и Бутяков выясняли между собой, по чьему недогляду сработала сигнализация, — жулики ничего не слышали. Джип уверенно катил по главному пюссе, а потом вдруг, всего за полкилометра до полицейского поста, сбив ограждение, нырнул на одну из частных дорог.
— Черт! — прошипел Никос. — Кажется, они на южное побережье подались.
— Так куда ж они собрались — в Турцию или в Египет?
— А пес их знает! — взвился Никос и добавил что-то по-гречески.
И Вовка, и Лешка не сомневались, что всегда выдержанный Никос на этот раз ругнулся и, вероятно, здорово, судя по длине и витиеватости фразы.
Ехать по горной дороге без фар было сложно, и поэтому Никос потихоньку сбавлял газ, здраво рассудив, что на серпантине джип никуда от них не денется. Он и в самом деле мелькал, то двигался навстречу мотоциклу, то по ленте шоссе, которая проходила ниже, то перпендикулярно взбирался наверх, то пропадал за поворотом, но тут же появлялся и был виден сверху как на ладони. Потом вдруг ни с того ни с сего 'Паджеро', вместо того, чтобы вырулить на прямую дорогу к южному побережью, стал пробираться туда какими-то немыслимыми закоулками.
— Понятно! — обернулся Никос к ребятам. — Наверное, по полицейской радиосвязи уже объявили об ограблении магазина.
Теперь джип не нырял вверх и вниз, а упрямо забирался все выше и выше.
На остров накатывал рассвет. Серое дотоле небо и невидное в сумраке море вдруг стали стремительно голубеть, по воде забегали золотые блики. Тускло-зеленые склоны холмов, будто в процессе тонкой ретуши, становились резче, снег на горных вершинах из блекло-белого превратился в розовому арный, и дорога, почти неразличимая на фоне тут и там открывающихся пропастей, приобрела довольно четкие очертания.
— Куда их черт несет! — ругался Никос, еще и еще сбавляя скорость, поскольку и сама дорога оставляла желать лучшего, и повороты на ней стали случаться чаще. Подъем был никак не меньше сорока пяти градусов и не желал снижаться: дорога карабкалась в горы под все более острым углом.
Вдруг на одном из поворотов Никос стал притормаживать, потом огляделся и вовсе заглушил мотор.
— Ты чего? — заволновались Вовка и Лешка. — Они ж уйдут!
— Мотора не слышу, — пояснил Никос. — То ли у них бензин кончился, то ли они застряли.
И действительно, никакие звуки, похожие на рев мотора джипа, до ребят не долетали.
— Надо посмотреть, — решил Никос.
Он поставил мотоцикл на ножку и стал карабкаться вверх по скале. Лешка последовал за ним, а Вовка показал знаками, что он пойдет дальше по дороге.
Когда Никос и Лешка, запыхавшись, оказались наверху, им сразу стало ясно, что произошло.
Джип, уткнувшись колесами почти в самую пропасть, стоял на узенькой дорожке, на которой эта самая автомашина и мотоцикл не смогли бы разминуться. У Грибкова-Майского сдали нервы, он что-то истерично вопил, пытаясь сквозь град ударов, наносимых Бутяковым, молотившим своими кулачищами куда ни попадя, и Ставракисом, который тоже исподтишка старался ударить его покрепче, что-то доказывать. Потом он упал на асфальт, закрыл голову руками, подтянул колени почти к самому подбородку и затих. Бутяков еще пару раз врезал ему ногой, но, видя, что ни брань, ни побои никакого эффекта не приносят, остановился.
Вероятно, ни Бутяков, ни Ставракис не могли вести автомобиль или, по крайней мере, не решились на такое на сложной горной трассе. Вытянув из кабины баулы, Бутяков бросил один из них в сторону Грибкова-Майского, другой закинул себе на плечо и, посовещавшись о чем-то со Ставракисом, пошел вниз по дороге. Грибков-Майский, видя, что экзекуция прекратилась, подхватил свою часть ноши и бросился вслед за своими подельниками. У Никоса округлились глаза. Минут через пять эта троица должна была завернуть за поворот и увидеть и сыщиков, и их мотоцикл.
Спускались Никос и Лешка с горы вопреки всем правилам страховки, в результате чего у одного оказалась ободрана коленка, а второй чуть не заработал синяк, полетев вниз лицом на придорожную щебенку.
Вовка уже стоял около мотоцикла и шипел нечто невразумительное, показывая, что нужно немедленно заводить мотоцикл. Никос уже было вставил ключ в замок зажигания, а потом покачал головой.
— Нет, так они нас услышат. Мы отсюда скатимся без мотора.
Вовка и Лешка тут же оценили сообразительность своего приятеля и, подхватив с двух сторон руль мотоцикла, поволокли его вниз по шоссе. Сильно подталкивать мотоцикл не пришлось, потому что спуск оказался достаточно крутым, чтобы агрегат набрал на нем приличную скорость. Вскоре Никосу пришлось притормаживать, иначе друзья запросто могли вылететь за пределы шоссе и продолжить — некоторое время — свой путь по воздуху.
— Деваться им некуда, — комментировал происходящие события Никос. — Я понял, чего они хотят. Они сейчас перейдут на соседнее шоссе, а там сядут на автобус до Иерапетры. Я думаю, именно туда им и надо. Наверное, там у Ставракиса причалено какое-нибудь суденышко, на котором они хотят покинуть Крит под видом рыбаков. Возможно, уже даже какие-то документы оформлены, чтобы их лишний раз не проверяли. Ну, лицензия или что-то в этом роде.
— Все складывается отлично! — хлопнул себя руками по коленям Вовка, за что чуть тут же не поплатился, поскольку едва не вылетел из седла. — Давай заводи мотор, мы уже достаточно далеко отъехали. Пока они будут чапать до параллельного шоссе, найдем полицию и наведем их на след этих жуликов.
— У меня есть план получше, — возразил Никос.
— Какой? — стали приставать к нему ребята.
— Сами скоро все увидите, — пообещал Никос. — Только молчите и ничему не удивляйтесь.
С этими словами он завел мотор, и мотоцикл, обрадованно вздрогнув, ринулся вперед.
Свернув на шоссе, Никос, вопреки ожиданиям Вовки и Лешки, помчался, судя по указателю, почему-то не в Иерапетру, а в обратную сторону. Поскольку Никос не желал давать никаких объяснений, ребятам оставалось сидеть и ждать, надеясь, что светлая голова их товарища не подведет и на этот раз.
Они мчались по шоссе уже минут десять, когда вдалеке, в цепи придорожных деревьев замелькали фары рейсового автобуса, который совершал свой первый рейс в курортный городишко на южном побережье Крита. Никос притормозил, развернулся и стал поджидать, когда автобус подъедет поближе. Как только рейсовик оказался метрах в пятидесяти, Никос рванул по левой стороне шоссе вдоль машины и принялся отчаянно сигналить.
Водитель, который по привычке крутил баранку, углубившись в свои мысли, не сразу сообразил, в чем дело. Потом наконец он понял, что что-то происходит, автобус съехал поближе к обочине и, пыхтя как паровоз, остановился. Никос подогнал мотоцикл к обочине, посмотрел вокруг, запоминая место, и задвинул своего железного коня в кусты, которые совершенно скрыли его, будто патентованный гараж из бронебойного листа.
— Брат меня убьет, — в который раз повторил Никос и шагнул в гостеприимно открытые дверцы автобуса.
Водитель, недовольный, что его отрывают от работы и сбивают ему график движения, набросился на Никоса, сразу разгадав в нем местного. Вовка и Лешка стояли у приступочки входа в автобус и молчали. Никос, выдержав паузу, чтобы водитель смог выговориться, стал, в свою очередь, что-то весьма экспрессивно ему рассказывать, то и дело подкрепляя свою речь выразительными жестами. Глаза грека возбужденно заблестели, а усы воинственно встопорщились. Уточнив какие-то нужные ему детали, он знаками показал, чтобы ребята забирались в пустой по раннему времени салон, дверь с шипением
