одежды и три комплекта оружия — и села в приемной, ожидая, пока о ней доложат. С тех пор как она оставила службу, в армии многое изменилось. Почти все солдаты, проходившие мимо, были мужчинами. И выглядели они такими измученными, какими никогда не были солдаты ее времени, в какую бы они ни попадали передрягу.
Все-таки Маятниковые войны были совсем другими. После восьми лет сражений наступило нечто вроде пресыщения. Никто бы не поверил, что конец света близок, даже если бы глобальная катастрофа постучалась в дверь…
Сейчас, по всей вероятности, она стояла на пороге. И все это понимали.
Возможно, Берни прошла восемь тысяч миль только ради того, чтобы погибнуть вдали от дома.
'Что ж, по крайней мере, я умру на сытый желудок и в крепких ботинках. И заберу с собой еще несколько мерзких червей'.
— Я помню, что обещал принять каждого, кто способен держать винтовку, но ты испытываешь мое терпение, Матаки.
Громкий голос неожиданно раздался за ее спиной. Двое проходивших солдат на мгновение остановились, но затем благоразумно продолжили путь по своим делам. Нет, Хоффман совсем не изменился: низенький и плотный, почти квадратный, с тонкими губами. Берни вскочила по стойке «смирно» и повернулась, словно и не было последних шестнадцати лет.
— Сэр, — заговорила она, — вы паршиво выглядите.
Губы Хоффмана едва дрогнули в подобии усмешки.
Она понимала, что не стоит ждать широкой приветственной улыбки.
— Я тоже рад тебя видеть, Берни. И ты далеко не образец солдата.
— Я знаю. Но я все еще могу двигаться с полной выкладкой и поражать цель с расстояния восемьсот метров. Иначе бы я сюда не дошла.
— Принеси клятву, потом наведайся к интенданту. — Хоффман позволил себе улыбнуться — украдкой, почти нехотя. — С возвращением. И постарайся не целовать зад Фениксу. Будь на то моя воля, он и сейчас был бы последним заключенным в Глыбе.
— Задница, сэр, — сказала Берни. Она не поняла, почему Хоффман так назвал тюрьму — Глыба. — Там, откуда я пришла, это называется задницей.
— Ладно, что бы это ни было, перед ним не стоит лебезить.
Хоффман развернулся и зашагал прочь. Нет смысла говорить Маркусу, что ей всегда нравился Хоффман. Он был настоящим воякой, а не просто просиживал кресло, как многие другие, кого она знала. И нет смысла убеждать Хоффмана, что Маркус не способен бросить своих людей, а если уж решился на подобную глупость, значит, на то была крайне веская причина.
Она пришла сюда не ради того, чтобы стать судьей для этих двоих, напомнила себе Матаки. Она пришла, потому что принадлежала к человеческому сообществу. Стать солдатом — вот ее шанс помочь в восстановлении мира.
Подошел Дом, от него пахло карболовым мылом. Чертовски трудно смыть с себя вонь Саранчи.
— Пойдем, я провожу тебя в кабинет адъютанта, — предложил он. — Если тебе что-то понадобится или возникнут какие-то проблемы — дай мне знать. Карлос очень хорошо к тебе относился.
— Спасибо. Ты отличный парень, Дом.
— Ты когда-нибудь расскажешь мне о нем, ладно? Уверен, вы с ним попадали в такие переделки, о которых он мне не говорил.
Дом усмехнулся. Берни ответила натянутой улыбкой, а затем пошла за ним по коридору. Она расскажет ему то, что сможет, но Берни была твердо уверена, что рано или поздно Дом попросит ее вспомнить ту историю, о которой она поклялась никогда не упоминать.
Он спросит о том дне, когда Карлос погиб.
ОПЕРАТИВНЫЙ ЦЕНТР. ГОСПИТАЛЬ РАЙТМАНА, ХАСИНТО
Донесения о вторжениях Саранчи, как правило, поступали почти без перерыва. Но в последние два- три дня мощный поток сменился относительно слабым ручейком.
Но это не означало, что противник отступил.
— Сэр, у нас возникла проблема. — Лейтенант Матьесон привлек внимание Хоффмана к свежей распечатке. Беднягу направили в центральный информационный отдел, после того как он лишился в бою обеих ног. — Посмотрите на эту карту. Обратите внимание, в каком направлении движутся новые группы противника.
Хоффман вгляделся в расположение коротких стрелок, образующих цифру четыре, и обратил внимание на время под каждой из стрелок. Да, просматривается определенная закономерность. Саранча движется к северу — в те районы, куда до сих пор не доходила, — и через поселения бродяг прорывается к так называемой сельскохозяйственной зоне. Этот сектор до сих пор был обозначен на карте обнадеживающим зеленым цветом. В реальности все было далеко не так оптимистично: сохранилось лишь несколько ферм, где выращивали урожаи под открытым небом. Все остальное пространство занимали уродливые промышленные ангары, где применялась гидропоника, а также заводы по производству искусственного белка и птицеводческие комплексы. Единственный оставшийся город человечества по- прежнему требовал огромного количества продовольствия.
Однако направления вторжений еще не образовали четкого рисунка. Пока.
'К тому времени, когда это произойдет, будет слишком поздно'.
— Каково твое мнение, Матьесон?
— Возможно, это простое совпадение, но если вы продолжите эту стрелку, станет ясно, куда они направляются.
— Если эти твари перережут линию продовольственных поставок, мы обречены, — сказал Хоффман. — Но геологи клялись, что там прочное гранитное основание.
— Вероятно, сказались последствия применения светомассовой бомбы.
— Что, открылись новые расщелины?
— Когда в замкнутом пространстве высвобождается такой колоссальный заряд энергии, она обязательно находит выход, сэр.
В помещении оперативного центра, давно непохожего на тщательно укомплектованный отдел, каким он был в прошлые годы, наступила удивительная тишина. Ее нарушали только отрывистые донесения патрулировавших окрестности солдат да ритмичное стрекотание принтера, выплевывавшего бесконечные потоки информации. Стоило Хоффману поднять голову, как он обнаружил, что все глядят на него: и молодые мужчины, непригодные к военной службе, и старики из резерва, и женщины от восемнадцати лет до того возраста, когда об этом становится неприлично спрашивать. И во всех взглядах читался откровенный ужас.
'Направьте меня в настоящее сражение. Стрелять не стрелять… Атака, отступление… А сейчас мне ежеминутно кажется, что я все испорчу и увлеку этот мир прямиком в преисподнюю'.
Без поставок продовольствия город продержится не более нескольких месяцев — и это в лучшем случае. Охрана линии водоснабжения уже отнимает немало сил. Похоже, Саранча отыскала способ начать блокаду.
— Они хотят уморить нас голодом, не так ли, сэр? — спросил один из стариков.
— Ты достаточно стар, чтобы помнить Кузнецкие Врата, — сказал Хоффман. — Следовательно, ты знаешь, как я действую в подобных ситуациях. — Тот случай стал определяющим в карьере Хоффмана. Он до сих пор не был уверен, к лучшему или к худшему повернулась его жизнь, но точно знал, что не хотел бы пережить это снова. — Соедини меня с Председателем.
Надо отдать должное, Прескотт отвечал на вызов в любое время суток, и за это Хоффман готов был многое ему простить. Председатель перезвонил ровно через минуту. Все сотрудники оперативного центра вернулись на свои места, но Хоффман понимал, что каждый из них внимательно прислушивается к разговору.
— Что случилось, полковник?
Матьесон молча пододвинул Хоффману обновленную карту с отмеченными выходами Саранчи. Еще
