глаза. Карлос на долю секунды замер, решая, переключиться ли на Роланда или сперва покончить с Джошуа. Но он явно недооценил Маркуса.
Маркус ответил Роланду единственным ударом в лицо — очень сильным и точным, как у боксера. Карлос даже услышал характерный хмыкающий звук. Роланд согнулся, схватился за лицо и попятился. Затем, в полной тишине, он открыл разбитый окровавленный нос и блестящие от слез глаза. Джошуа медленно поднялся с земли, а их приятель как будто прирос к своему месту. Дети не могли так драться. Просто не могли. До сих пор Карлос видел такой удар только у взрослых.
Маркус выглядел совершенно спокойным, словно ничего не произошло. Только вот руку он, вероятно, все-таки ушиб.
— Держитесь от меня подальше, — негромко сказал он. — И подальше от Карлоса. Или я это повторю.
Так все и закончилось, едва успев начаться. Курзоны вместе со своим бесполезным приятелем предпочли отступить, а Карлос, испуганный мощным ударом, все еще изумленно глядел на Маркуса. По его виду никак нельзя было предположить, что он на такое способен.
Маркус осмотрел свою руку, потом осторожно коснулся пальцами лба.
— Уже что-нибудь заметно? — спросил он. — Не хочу, чтобы отец снова начал беспокоиться.
— Пока ничего, — ответил Карлос. Он хотел выразить свое восхищение, но не знал, как Маркус к этому отнесется. — Скажи ему, что получил удар, когда играл в трэшбол. — Почему его отец
— Он хочет, чтобы я общался с людьми.
— Как, с обычными людьми вроде меня и Дома?
— Я не это имел в виду. Просто я немного замкнутый.
— Это и неудивительно, когда живешь в таком огромном доме. Это он научил тебя так драться? — Вопрос был вполне закономерным. И самого Карлоса кое-чему научил отец: как постоять за себя, как складывать кулак, чтобы не раздробить пальцы, и как по возможности избегать неприятностей. — Я хотел сказать, это был классный удар.
— Нет, это не он. — Маркус казался очень расстроенным. — Но все равно спасибо.
— Эй, ты поступил правильно. Ты прикрыл меня. Так и должны поступать настоящие друзья.
Маркус заступился за того, кто заступался за него. По мнению Карлоса, это было лучшее, что мог сделать новый друг. Маркус не испугался, что может пострадать. И он не воображал себя каким-то особенным и не считал Карлоса ниже себя. Маркус может положиться на Карлоса. Интересно, понимает ли он это? Карлос надеялся, что понимает. Или все-таки стоит об этом сказать?.. Маркус пришел из другого мира, и было трудно догадаться, что творится у него в голове.
Маркус несколько раз моргнул, будто не понимая до конца, что значит слово 'друг'.
— А кто такой Дом? — спросил он.
— Доминик, мой младший брат. Ему всего восемь, но он хороший парень.
— Должно быть, здорово иметь брата.
Карлос снова ощутил прилив жалости:
— Эй, если хочешь, можешь позаимствовать его на время.
— Спасибо.
Вероятно, Маркус забудет все это к утру. Или на следующей неделе, когда немного привыкнет к новой школе…
Но Маркус ничего не забыл. На следующее утро он чувствовал себя в классе гораздо увереннее. Он пришел с огромным синяком над глазом и был по-прежнему неразговорчив, но вел себя так, словно имел полное право находиться здесь и не должен извиняться за то, что он другой.
Курзоны усвоили полученный урок и оставили их в покое. Больше никому не пришлось доказывать, что с Сантьяго и Фениксом не стоит связываться.
ТРИ ГОДА СПУСТЯ. ДОМ КАРЛОСА САНТЬЯГО
— Клянусь, этот мальчишка подрастает каждый раз, как только я отвернусь. — Ева Сантьяго накрывала на стол, время от времени поглядывая в окно. — Не могу поверить, что это тот же самый ребенок.
Дом разрывался между необходимостью помочь матери и желанием остаться с отцом, Карлосом и Маркусом, пока они разбирали старый двигатель. Да, с тех пор как Маркус подружился с Карлосом, он сильно изменился. Он уже не был таким костлявым, по-другому разговаривал и иногда даже смеялся. Он вытянулся и перегнал Карлоса, став таким же высоким, как майор Фуллер. Маркусу было тринадцать лет, но Дому он казался вполне взрослым.
— Ему нравится твоя стряпня, — сказал Дом. — Ты лучший в мире повар.
Мать шутливо взъерошила ему волосы:
— А как выглядят его домочадцы?
Дом пожал плечами. Визиты в поместье Фениксов — он всегда думал об этих случаях с некоторой торжественностью — не были похожи на обычные посещения домов приятелей, и родители Маркуса определенно не были домочадцами. В огромном доме было полно дорогих антикварных вещей, но выглядел он совершенно нежилым. Карлос брал с Дома слово, что он ничего не разобьет, каждый раз, когда они посещали дом Маркуса. Но это бывало нечасто.
— Они хорошие, — сказал Дом. — Но мне кажется, они совсем не знают Маркуса.
— Почему ты так считаешь, сынок?
— Они обращаются с ним совсем не так, как ты с нами.
На лице матери появилось выражение 'я-стараюсь- на-тебя-не-давить'.
— Они придираются к нему?
— Нет. Просто они… Мне кажется, они стараются понять, кто он такой, но не могут. А Маркус дома становится совсем другим. Даже голос меняется. Знаешь, он говорит так правильно, и все такое…
Она улыбнулась почему-то немного грустно. Дом никогда не понимал причину этой грусти.
— Ты очень хорошо разбираешься в людях, Дом. Мне кажется, Маркус чувствует себя одиноким, и я горжусь, что вы с Карлосом его поддерживаете.
Дом выровнял на столе ножи и вилки, отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и дождался кивка матери, разрешающего вернуться во двор. Нельзя сказать, что Дома очень занимал ремонт двигателя. Куда интереснее были новые соседи, поселившиеся через два дома: их дочка лазила по деревьям быстрее всех знакомых детей. Он знал, что девочку зовут Марией, но еще не набрался храбрости, чтобы с ней заговорить. Дом работал над этим.
Он то и дело оглядывал деревья, но сегодня Мария не показывалась. Наконец мама крикнула, чтобы все мыли руки и садились за стол. Она действительно прекрасно готовила. Маркус всегда просил добавку, и не один раз, — вероятно, эта еда была совсем непохожа на то, что подавалось у них дома. Он наслаждался каждым кусочком, словно перед ним изысканное лакомство. И маме нравилось, что он ничего не оставляет на тарелке. А папа был рад, что ему нравится острый соус.
— С таким соусом можно съесть что угодно, — говорил отец, подкладывая на тарелку Маркуса еще риса. — Когда я служил, мы всегда следили, чтобы в сухом пайке был острый соус. Сама еда была не слишком вкусной, понимаешь? Но хорошая порция соуса решала все проблемы.
Мама рассмеялась:
— Эд, неужели и мою еду обязательно сдабривать соусом?
— Конечно нет, дорогая. Но я все равно люблю острый соус.
— А вы не собираетесь пойти добровольцем, мистер Сантьяго? — спросил Маркус. — Мне кажется, вы скучаете по военной службе.
— Да, немного скучаю. То было лучшее время в моей жизни, и там я познакомился с самыми верными друзьями. И своему ремеслу тоже научился там. Но теперь у меня есть хорошая работа, и я уже не мальчик, так что…
