что ему очень тяжело относиться к миниатюрной, хорошенькой Куруши как к парню. – Никаких вспышек. Никаких провокаций.
– Думаете, она все делает правильно? – спросил Эдди.
– Не думаю, что у нее есть выбор.
– А как бы вы поступили?
– Даже думать об этом не хочу. – Линдсей немного смягчилась. Голос ее зазвучал приглушенно, словно они плели какой-то заговор. – Думаете, это в самом деле стреляла она?
Эдди пожал плечами.
– Она делала это раньше. Поинтересуйтесь, чем она раньше занималась.
Однако Линдсей считала, что стрелял
Но он не спешил с этим интервью. Он часто задумывался, насколько изменился сам. Похоже, тогда его тело слишком сильно пропиталось адреналином. Теперь он вел себя совершенно беззаботно. Да и у остальных ученых исчезло желание посоревноваться. Из-за этого и у Эдди сместился фокус внимания. Он перестал быть простым наблюдателем, он стал
Однако у него не было причин и дальше впустую тратить время. Шан обещала поговорить с ним, и он поймает ее за язык. Наконец решившись, он вызвал ее через компьютерную сеть, отметив, что на его вызовы пока еще запрет не наложен. Интервью, взятое в доверительной беседе, вещь прекрасная, если вы не имеете дело с человеком, у которого в руках еще дымящийся пистолет.
– У нас на базе последнее время довольно прохладная атмосфера, – заметил Эдди. Они встретились на нейтральной территории – на полосе травы, на краю лагеря, где кто-то из наиболее выносливых членов экспедиции натянул волейбольную сетку. – Это вас беспокоит?
– Я не подпишусь под фразой «счастливый экипаж – эффективно работающий экипаж». Все это дерьмо! – объявила Шан. – Все это устарело. Морские пехотинцы выполняют свою работу, а ученые – свою. И пусть они друг друга не любят, не это главное. И меня они могут не любить сколько угодно.
– Вы понимаете, что все мы сожалеем о поступке Парек?
– Надеюсь. Это интервью или вы просто стараетесь меня растопить? – Она посмотрела на пчелу размером с кулак, и Эдди на мгновение задумался, а может ли пристальный взгляд этой женщины расплавить микросхему.
– Судя по всему, вы не любите журналистов?
– Напротив, Эдди. Вы всегда задаете те вопросы, которые лицемерные зрители хотели бы задать сами, но спасовали, потому что у них кишка тонка. Обыватели с жадностью поглощают вашу продукцию, а потом критикуют вас же за то, что вы вмешиваетесь в чью-то личную жизнь. Нет, я должна любить вас, потому что у нас очень схожая работа. Мы чистим нужники.
– Я тронут.
– Добро пожаловать в профсоюз ассенизаторов.
– Скажите, это и в самом деле вы застрелили Парек?
– Вы действительно хотите это знать?
– Всего лишь любопытство. Я не дурак. Я понимаю, что такое дипломатическая необходимость.
– Тогда вы должны понять, почему я не хочу отвечать на этот вопрос.
– Но ведь вы не раз использовали силу.
– Вы отлично знаете, что я не сторонница подобных методов.
– Ваше имя звучало как колокол. Сейчас вспомню. Та операция называлась «Зеленая ярость», так, кажется?
– Все это есть в записях. В результате своих действий во время операции «Зеленая ярость» мне пришлось пройти дисциплинарное слушание. Если вы профессионал, а я вас считаю таковым, вы непременно прочли все файлы, прежде чем решили взять у меня интервью. – Она вытащила несколько долек сушеного абрикоса и протянула Эдди. – Вот так-то.
– Вы не хотите рассказать об этом?
– Что я должна рассказать?
– Ладно… Я работаю над теорией, что не существует такой вещи, как катастрофа, вызванная единичным случаем. Если бедствие подлинное, всегда существует цепь событий, которая привела именно к таким последствиям.
– Это была моя операция по выявлению региональной криминальной структуры, так что можно сказать, что я была звеном в длинной цепи. – Со стороны казалось, что мысли Шан витают далеко-далеко. – Да. Я сумела уложить на месте десять экотеррористов после семимесячной тайной операции, которая стоила миллионы налогоплательщикам, и это слегка подпортило мне карьеру. А потом меня отправили на край Вселенной, чтобы я хорошенько осознала всю глубину своего падения. Если вы сможете облагородить это дерьмо, Эдди, я вам буду очень благодарна.
– Много интереснее поговорить о людях, а не о том, как все это происходило.
– Почему? Это была моя операция.
– Я имею в виду террористов. Видите ли, в прессе все время муссировались слухи, что один из них был связан с кем-то из правительства.
Шан пожала плечами.
– Я ничего не знаю об этом.
Эдди внимательнее присмотрелся к Шан. Ее нельзя было назвать привлекательной женщиной, ни по каким стандартам. Однако в ней таилась какая-то изюминка. Что-то навязчиво тревожащее, не имеющее никакого отношения к женской красоте. К примеру, Эдди не смог бы сесть рядом с ней в автобусе и чувствовать себя в полной безопасности..
– Теперь все равно все это лишь история. Нельзя, конечно, назвать это Историей с большой буквы, но лично я воспринимаю ее всерьез.
– Извините. Я в самом деле не могу ничего сказать. Я знала шесть имен. – Шан выглядела так, словно пыталась что-то вспомнить, и в этом не было никакой игры. Такое изобразить мог только гений сцены. – История вышла неприглядная. Но я думаю, что помнила бы о правительственном чиновнике, хотя часть воспоминаний мог заблокировать подсознательный брифинг. После него часть моих воспоминаний, не имеющих никакого отношения ни к операции «Зеленая ярость», ни к нашему путешествию, затуманилась.
Эдди удивило, что Шан упоминала об этом с такой небрежностью. Видимо, она знала, что известие о том, что она перед полетом прошла подсознательный брифинг, дошло и до ученых.
– Ваша позиция нисколько не удивляет меня. – Возможно, немного тщеславия помогло бы ей расслабиться. – Возможно, какое-то время, проведенное под давлением, использование огнестрельного оружия в противоречии с нотой устава… Но ведь вас пытались обвинить в некомпетентности. У многих сложилось впечатление, что вы подставили себя, выгораживая кого-то из высокопоставленных чиновников. Вам вынесли дисциплинарное взыскание и предложили более высокий пост в СиДиЗОк. Своего рода извинение кого-то из высшего руководства?
Шан смотрела куда-то вдаль, за волейбольную сетку. Казалось, внутри нее происходит какая-то борьба. Эдди подумал, что он наконец добился своего. Когда суперинтендант вновь повернулась к журналисту, у нее оыло такое выражение лица, словно она решилась все рассказать. Он хорошо знал этот взгляд. «Да!» Похоже, он своего добился.
– Я скажу вам, – начала Шан. – За свою жизнь я сделала много правильных вещей и много неправильных. Я была груба с подследственными, на многие проступки своих коллег я закрывала глаза. Я не сумела арестовать главарей террористов, уничтоживших руководителей концернов биотехнологий и разрушивших их бизнес. Только теперь я понимаю, какие из моих действий были правильными, а какие – нет. Вы подсказали мне, на что обратить внимание.
– И теперь вы все знаете совершенно точно? – Он подготовился слушать долгую и мучительную
