— А не думали ее продать?
— Это чего ж ради?
— Я, видите ли, комиссионной одеждой торгую. Я вам за нее десять долларов дам.
— Ой, да ладно вам. Вот за это?
— Пятнадцать?
— В самом деле? — Миссис Райлли отделила шляпку от головы. — Конечно, голубчик.
Молодой человек раскрыл бумажник и вручил миссис Райлли три бумажки по пять долларов. Опустошив свой бокал с дайкири, он встал и сказал:
— Вот теперь мне действительно пора бежать.
— Так скоро?
— Знакомство с вами было совершенно восхитительным.
— Вы там потише, смотрите, на холоде, да в сырости.
Молодой человек улыбнулся, аккуратно разместил шляпку у себя под шинелью и вышел из бара.
— Радарное патрулирование, — между тем повествовал Игнациус Дарлине, — очевидно, достаточно защищено от дурака. Повидимому, мой таксист и я оставляли на их экране след маленькими точками от самого Батон-Ружа.
— Так ты и на экран попал, — зевнула Дарлина. — Подумать только.
— Игнациус, нам пора, — вмешалась миссис Райлли. — У меня уже в животе урчит.
Она повернулась и сбросила свою бутылку из-под пива на пол, где та и разлетелась фонтаном коричневых зубастых стеклышек.
— Мамаша, вы что — мне сцену устраиваете? — раздраженно осведомился Игнациус. — Неужели вы не видите, что мисс Дарлина и я разговариваем? У вас же с собой есть кексы. Вот и жуйте их. Вы вечно жалуетесь, что никогда никуда не выходите. Полагаю, вы должны наслаждаться вечерним городом.
Игнациус вернулся к радару, поэтому миссис Райлли залезла в одну из коробок и съела шоколадный кексик.
— Хотите? — предложила она бармену. — Миленькие такие. У меня и славные винные кэксики тоже есть.
Бармен сделал вид, будто ищет что-то у себя на полках.
— Я уже носом чую винные кексики, — вскричала вдруг Дарлина, глядя мимо Игнациуса.
— А и возьми, голубушка, — протянула ей выпечку миссис Райлли.
— Я, наверное, тоже один скушаю, — сказал Игнациус. — Могу себе вообразить, вкус у них довольно неплох — особенно с бренди.
Миссис Райлли разложила коробку на стойке. Даже мужчина с формуляром согласился взять миндальный.
— Вы где такие славные винные кексы брали, дама? — спросила миссис Райлли Дарлина. — Хорошие и сочные.
— А вон там, у Холмса, голубушка. У них хороший выбор. Много разнобразия.
— Они довольно вкусны, — снизошел Игнациус, запуская свой вялый розовый язык в усы в поисках крошек. — Я, вероятно, один-другой миндальный еще съем. А кокосовые я всегда считал питательными кормами.
И он целенаправленно зарылся в коробку.
— Что же до меня, то мне всегда после еды кэкс подавай, — сообщила миссис Райлли бармену, который повернулся к ней спиной.
— Спорнём, вы хорошо готовите, а? — спросила Дарлина.
— Мамаша не готовит, — догматически изрек Игнациус. — Она испепеляет.
— А я вот готовила, когда замужем была, — сказала им Дарлина. — Хотя я как бы много таких консервированных штучек брала. Мне вот такой вот испанский рис нравится, у них всегда бывает, и спагеты такие с подливой.
— Консервированная пища — извращение, — вымолвил Игнациус. — Подозреваю, что в конечном итоге она крайне вредна для души.
— Х-хосподи, опять у меня локоть начинается, — вздохнула миссис Райлли.
— Прошу вас, сейчас
— У тебя хорошее образование, — сказала Дарлина.
— Игнациус кол
— «Башковито кончил», — с вызовом повторил Игнациус. — Определяйте, пожалуйста, свои понятия четче. Что именно вы имеете в виду под «башковито кончил»?
— Не смей с мамой так разговаривать! — возмутилась Дарлина.
— Ох, да он ко мне так плохо иногда относится, — провозгласила миссис Райлли и заплакала. — Вы просто не знаете. Когда я думаю, сколько всего я для этого мальчика сделала…
— Мамаша, что вы мелете?
— Ты меня не ценишь.
— Прекратите сейчас же. Боюсь, вы слишком много пива потребили.
— Я для тебя как мусор. А я такая хорошая, — всхлипнула миссис Райлли и повернулась к Дарлине. — Я всю страховку его бедного Дедушки Райлли спустила, только чтоб он в колеже восемь лет учился, а он с тех пор только дома валяется, да в чилевизер смотрит.
— Постыдился бы, — сказала Дарлина Игнациусу. — Такой здоровый мужик. Погляди только на свою бедную мамочку.
Миссис Райлли, рыдая, рухнула на стойку, зажав в кулаке стакан с пивом.
— Это смехотворно. Мамаша, сейчас же прекратите.
— Если б я знала, что ты такой жестокий, мистер, я б ни за какие коврижки не стала твоих сумасшедших россказней про автобусы слушать.
— Вставайте, мамаша.
— Да ты, похоже, и чокнутый к тому ж, — продолжала Дарлина. — Сразу можно было догадаться. Посмотри только, как бедная женщина плачет.
Дарлина попыталась столкнуть Игнациуса с табурета, но тот лишь повалился на мать. Миссис Райлли неожиданно перестала рыдать и ахнула:
— У меня ж локоть!
— Что тут происходит? — В дверях бара, обитых зеленовато-желтым, цвета шартреза, кожемитом, стояла женщина. Статная, почти средних лет, прекрасное тело затянуто в черное кожаное пальто, блестевшее от мороси. — Стоит оставить заведение на пару часов по магазинам прошвырнуться, и поглядите только. Каждую минуту надо сидеть, наверное, чтоб вы, народ, мне всю мою инвестицию не испохабили.
— Просто двое пьянчуг, — пожаловался бармен. — Я им от ворот поворот пытался дать с тех пор, как они сюда зашли, а они липучие, что твои мухи.
— А ты, Дарлина, — повернулась к блондинке женщина, — вы с ними — большие друзья, а? На табуретках тут в бирюльки с этими субчиками играешь, как я погляжу?
— Этот парняга свою мамочку гнобит, — объяснила Дарлина.
— Мамочку? У нас тут теперь еще и мамочки завелись? Бизнес совсем завонялся.
— Прошу прощения? — встрял Игнациус.
Женщина его проигнорировала и вперилась взглядом в разломанную пустую коробку из-под кексов на стойке:
— Кто-то здесь пикник себе устроил. Черт побери. Я вам, народ, уже говорила про муравьев и крыс.
— Прошу прощения, — снова встрял Игнациус. — Здесь присутствует моя мать.
— Мне просто повезло, что вы здесь всей этой срани понаразбивали, — я как раз себе уборщицу ищу. — Женщина посмотрела на бармена. — Выставь эту парочку отсюда.
