Сговор остолопов

закрыть, Гонзалес может покончить с собой прямо на рабочем месте. Нужно думать о человеческой жизни. К тому же, фабрику покупать никто все равно не собирался.

Леон Леви мог бы назвать этот монумент «Брюки Леви». А что — неплохое имя. Всю свою жизнь, а особенно в детстве Гас Леви говорил: «Штаны Леви», — и получал стандартный ответ: «На все стороны равны». Когда ему исполнилось двадцать, он намекнул отцу, что смена названия может как-то помочь бизнесу, а отец только простонал: «Тебя вдруг перестало устраивать имя „Штаны Леви“? Еда, которую ты ешь, — это „Штаны Леви“. Машина, на которой ты ездишь, — „Штаны Леви“. Я сам — «Штаны Леви». И это — твоя благодарность? Это твоя сыновняя преданность? А потом мне что — свое имя менять? Закрой рот, лоботряс. Иди играйся со своими машинками и вертихвостками. У меня тут и так Великая Депрессия, мне твои советы без надобности. Умник выискался. Иди Гуверу советы давай. Иди посоветуй ему смнить фамилию на Шлемиль. Вон из моего кабинета! Заткнись!

Гас Леви посмотрел на фотографии и статью на первой странице газеты и присвистнул:

— Вот так так!

— В чем дело, Гас? Проблема? У тебя — проблема? Ты всю ночь глаз не сомкнул. Я слышала, как джакуззи всю ночь ревела. У тебя будет нервный срыв. Прошу тебя — сходи к доктору Ленни, пока не начал буйствовать.

— Я только что нашел мистера Райлли.

— И я полагаю, ты счастлив.

— А ты? Взгляни, он во всех газетах.

— В самом деле? Принеси-ка сюда. Я никогда не забывала об этом юном идеалисте. Наверное, он получил какую-нибудь гражданскую награду.

— Всего несколько дней назад ты утверждала, что он психопат.

— Если ему хватило ума отправить нас в Мандевилль, как пару шутов гороховых, не такой уж он и психопат. Даже такой человек, как этот идеалист, может сыграть с тобой шутку.

Миссис Леви осмотрела двух женщин, птицу, осклабившегося швейцара.

— Где он? Я не вижу здесь никакого идеалиста. — Мистер Леви ткнул в сбитую корову на проезжей части. — Это он? В канаве? Как трагично. Разгул, пьянство, безнадежность — он уже превратился в опухший отброс общества. Отметь его в своей ведомости рядом со мной и мисс Трикси — ты загубил еще одну жизнь.

— Птица клюнула его в ухо — или какое-то подобное безумие. Вот — посмотри на эту кучу правонарушителей на фотографиях. Я говорил тебе, что у него были неприятности с полицией. Эти люди — его дружки и подружки. Стриптизерки, сутенеры и торговцы порнографией.

— А когда-то он был предан идеалистическим целям. Теперь же — посмотри на него. Не беспокойся. Настанет день, и ты за все это заплатишь. Через несколько месяцев, когда Абельман с тобой сочтется, ты снова окажешься на улице со своей тележкой, как твой отец. Тогда ты поймешь, как шутить с такими, как Абельман, если своим предприятием ты управляешь, точно повеса. Сьюзан и Сандра будут в шоке, когда увидят, что на их счету нет ни пенни. Тогда-то они точно тебе ручкой сделают. Гас Леви, бывший папочка.

— Ладно, я сейчас же еду в город и поговорю с этим Райлли. Я разберусь с этими сумасшедшими письмами.

— Хо-хо. Гас Леви, детектив. Не смеши меня. Ты, наверное, сам и написал это письмо после того, как выиграл на скачках, и тебе было весело. Я ведь знала, что этим все кончится.

— Знаешь, а мне кажется, что ты действительно ждешь не дождешься, когда Абельман подаст на меня в суд. Ты действительно хочешь, чтобы я пошел ко дну, даже если сама со мною утонешь.

Миссис Леви зевнула и ответила:

— Могу ли я противостоять тому, к чему ты сам шел всю свою жизнь? Девочки просто лишний раз убедятся: все, что я о тебе им постоянно твердила, — правда. Чем больше я думаю об этом деле Абельмана, тем больше понимаю, что все это неизбежно, Гас. Слава Богу, у моей мамочки еще остались хоть какие-то сбережения. Я всегда знала, что мне придется к ней однажды вернуться. Хотя от Сан-Хуана, видимо, ей придется отказаться. На одних орешках Сьюзан с Сандрой не проживут.

— Ох, да закрой ты рот.

— Ты велишь мне закрыть рот? — Миссис Леви подскакивала вверх-вниз, вверх-вниз. — Я должна наблюдать твое падение в молчании? Мне нужно как-то заботиться о себе и своих дочерях. Я имею в виду — жизнь продолжается, Гас. Я не могу закончить свои дни в трущобах вместе с тобой. Мы можем только благодарить судьбу за то, что твой отец покинул нас. Если бы он только дожил и увидел, как «Штаны Леви» погублены из-за чьего-то розыгрыша — вот тогда тебе пришлось бы платить по-крупному. Поверь мне. Леон Леви бы выдворил тебя из страны. У этого человека и мужество было, и решимость. Но что бы ни произошло, Фонд Леона Леви выдержит все. Если даже нам с мамой придется себе во всем отказывать, я буду присуждать эти награды. Я буду чтить и вознаграждать тех людей, кто обладает мужеством и храбростью, которые я видела в твоем отце. Я не допущу, чтобы ты утащил его имя с собою в трущобы. Когда Абельман с тобой покончит, тебе еще повезет, если ты сможешь устроиться водоносом в одну из тех своих команд, которые ты так любишь. Ох как же тебе тогда придется вкалывать — бегать с ведром и губкой, как последнему бродяге. Но не надо себя жалеть. Ты сам виноват.

Теперь мистер Леви знал наверняка: странная логика супруги требовала его полного краха. Ей хотелось видеть триумф Абельмана; в его победе она усматривала какое-то причудливое торжество справедливости. Поскольку супруга прочла письмо Абельмана, мозг ее, должно быть, рассматривал этот вопрос со всех мыслимых точек зрения. Каждую минуту, пока она крутила педали тренажера или подскакивала на доске, ее логическая система, вероятно, все больше и больше убеждала ее, что Абельман должен это дело выиграть. Это станет не только победой Абельмана, но и ее собственной победой. Все до единого дорожные знаки и указатели, которые она выставляла перед девочками в письмах и разговорах, указывали лишь в одну сторону — на окончательный, кошмарный провал их отца. Миссис Леви не могла позволить себе оказаться неправой. Ей было необходимо дело о клевете на 500 тысяч долларов. Ей не интересно, если он даже поговорит с этим Райлли. Дело Абельмана перешло с чисто материального и физического плана на план идеологический и духовный, где вселенские и космические силы уже постановили: Гас Леви должен проиграть, этот лишившийся детей, отчаявшийся Гас Леви должен вечно скитаться с ведром и губкой.

— Ну что ж, я еду к Райлли, — наконец вымолвил мистер Леви.

— Какая решимость. Я не верю своим ушам. Не беспокойся, тебе не удастся ничего повесить на юного идеалиста. Он слишком умен. Он сыграет с тобой еще одну шутку. Вот увидишь. Еще одна погоня за химерами. Назад, в Мандевилль. На сей раз тебя там и оставят — мужчину средних лет, который водит свою игрушечную спортивную машинку, точно студент.

— Я еду прямо к нему домой.

Миссис Леви сложила свои заметки о Фонде и выключила доску:

— Ну, если ты едешь в город, подвези меня. Я беспокоюсь о мисс Трикси — особенно после того, как Гонзалес доложил, что она укусила этого гангстера за руку. Я должна ее увидеть. Ее старая враждебность к «Штанам Леви» снова вышла наружу.

— Ты опять хочешь играть с этим сенильным мешком? Неужели ты ее мучила недостаточно?

— Даже в таком маленьком добром деле ты мне отказываешь. Твоего типа нет даже в учебниках по психологии. Да ты сходи к доктору Ленни хотя бы ради него. Как только твой случай опишут в психиатрических журналах, его начнут приглашать в Вену читать лекции. Ты сделаешь его знаменитым — как та изувеченная девочка, или кто там у него был, подарила известность Фрейду [Известность Зигмунту Фрейду принесли его ранние работы по неврологии, в частности — изучение детского церебрального паралича.].

Пока миссис Леви ослепляла себя слоями аквамариновых теней, готовясь к подвигу милосердия, он вывел свой спортивный автомобиль из монументального гаража на три машины, выстроенного, точно солидный помещичий каретный ряд, и сидел, созерцая спокойную рябь бухты. Его грудь покалывали крошечные дротики изжоги. Райлли непременно должен признаться. Крючкотворы Абельмана сотрут его с лица земли; он не может подарить супруге такого удовлетворения. Если Райлли признается в том, что