необходимости, удовлетворенно отвешивала пинки.
— Марин, перестань ты драться, — уговаривал меня Егор, — убьешь кого-нибудь ненароком.
— Займись лучше бабой, — распорядилась я, — выкинь ее на площадку, и всех делов!
Когда за алкашами была закрыта дверь, я поймала на себе взгляд любимого. Он был полон горечи, так полон, что казалось, будто она сейчас прольется через край и обожжет кожу.
— Что смотришь?
— Ты была на себя не похожа!
— Ха! Ты плохо меня знаешь! С такой работой нельзя остаться нежным розовым цветком, к тому же таковым я никогда и не была.
— Была. Ты и сейчас такая, просто скрываешь это.
Я демонстративно пожала плечами.
— Самое время устраивать сеанс психоанализа!
— Я остался, думал, тебе будет приятно, думал помочь…
— Ты помог, — резко ответила я.
Егор стоял ссутулившись, я никогда не видела его таким опустошенным и безнадежно усталым. Он прятал глаза.
— Я не знал, что работа тебя так выматывает.
— Не работа! Не работа! — закричала я. — Это люди такие, и я сама такая. Ты думаешь, что я беспомощна, а это не так, я давно научилась бороться!
— С кем? — тихо спросил он.
Я неопределенно махнула рукой в сторону двери:
— С этими, например.
— Марина, это были всего лишь пьяные люди. А ты набросилась на них как на врагов. Ты бы видела себя!
— Что, очень страшное зрелище? — издевательски хмыкнула я.
Егор поднял на миг глаза:
— Ты в самом деле очень устала.
— На-пи-ла-ся-я-я я пья-на-а-а! — донеслось вдруг из ванной.
— Это Татьяна, — пояснила я, — пойду вытащу ее. Ты поезжай, мы сами доберемся. Подобные сцены не предназначены для впечатлительных творческих душ. Уж извини.
— Марина! — Его голос прозвучал отчаянно.
— Иди, Егор, иди.
Горька сердито покачал головой и остался стоять на месте.
Через минуту я выволокла Кожевникову из ванной: я видела, что она уже вполне может стоять на ногах, но теперь ей хотелось покуражиться.
— Это кто у нас такой? Что за мужчинка?
— Тебя сразу убить или дать еще один шанс? — спокойно поинтересовалась я.
Она игриво хихикнула, но, наткнувшись взглядом на мои сжатые кулаки, притворно огорчилась:
— Твой, так и скажи, че нервничаешь? Кольку не захотела… А мне и не надо! Уже одеваюсь, уже. Где брючки мои беленькие? Ты не видела? — Она выглянула из комнаты и призывно улыбнулась Егору: — А ты?
Он отвернулся.
— Ладно. Не видал и не видал, брезгуешь, значит, ладно! А вот моя кофточка.
Терпение мое было на исходе.
Всю дорогу до банка Егор молчал и старательно глушил радио бредни Кожевниковой. Она наконец поняла, что к чему, вспомнила замечательную квартирку и принялась повизгивать от радости.
— Потом на новоселье ко мне, да? Всех приглашаю.
— Потом ты едешь домой и собираешь вещи, поняла? И я не отойду от тебя ни на шаг, пока ты не переедешь.
— Поняла, не дура! — весело откликнулась она, приглаживая пятерней сальные волосы.
— Могла бы и голову помыть, — проворчала я, словно мне было дело до ее головы.
— Шампуня нет, а мыло выскальзывало. Егор прыснул.
Мы опоздали на полчаса, не больше, но Горька задержал меня еще минут на десять. Таня уже вылезла из машины, в стекло я видела ее маленькую нелепую фигурку, нетерпеливо подпрыгивающую у дверей. Она приставала к прохожим, видимо клянча сигареты. Егор что-то говорил, держа меня за руку.
— Я на работе, — пришлось напомнить мне.
— Ты не слушала меня, — констатировал он, — я тебя люблю.
— Это здорово.
— Марина, я уезжаю на неделю, быть может, на две. Я хотел бы, чтобы ты за это время…
— Чтобы я повзрослела? — перебила я, испугавшись, что он договорит и пути к отступлению у меня не будет. — Или, наоборот, поглупела и стала девочкой-паинькой? Или чтобы я научилась подставлять вторую щеку?
— Ты все сказала за меня, — грустно проговорил он.
— Ты эгоист.
— Почему? Ты меня даже не выслушала, а уже делаешь какие-то выводы. Может быть, мне лучше помалкивать, а? Ты всегда сумеешь домыслить, досказать, додумать за меня!
— Ты эгоист в любом случае, потому что ты хочешь меня переделать. А я не желаю меняться.
— Не верю!
— Тоже мне Станиславский! Все, я пошла!
— Марина, я уезжаю сегодня вечером, мы не успеем поговорить. Марина, ты не понимаешь, что… Марина, я тебя… Марина!
Его голос долго звучал во мне, переливаясь и вибрируя, заставляя все тело ныть от боли. Я вдруг поняла, что его сегодняшний отъезд — это не бегство и что возвращение — это не ловушка для него. Я знала, Егор любит меня, знала, и все.
Мы с Татьяной благополучно миновали охрану и поднялись на второй этаж. Сердце колотилось как бешеное. Я и не предполагала, что так буду нервничать. Вот сейчас она положит деньги в сейф, распишется где надо, и у меня появится возможность обхитрить Егора. Я стреножу его, возьму в заложники времени.
Влад расположился в кресле, риелтор, имени которого я не могла вспомнить, замер в напряженной позе у окна. При нашем появлении он только развел руками.
— Время — деньги, — изрек Влад с непроницаемым выражением на лице, — за полчаса я взимаю с вас сотню, Мариночка.
Я едва не поперхнулась. Личный охранник Влада метнул на меня из угла коридора предостерегающий взгляд. Будто я действительно могла наброситься на его шефа из-за этой дурацкой фразы. Не более чем фразы, хоть и похожа она была на угрозу.
— Извините, — твердо сказала я.
— Всех не наизвиняешь, — высказался мой крутой клиент, поднимаясь, — пойдемте.
Молчаливый риелтор двинулся за ним к кабинету. Этот парень мне нравился — такой незаметный, но продвинутый. Знает, чего хочет, раз сумел добиться доверенности на продажу. Его клиенты, видимо, дорожили своим временем больше, чем Влад, который все-таки не поленился сюда сегодня приехать. А ведь мог тоже оформить на меня и горя не знать.
— Таня, что с вами? — услышала я голос коллеги. Кожевникова стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Мой коллега остановился на полпути, сбитый с толку ее видом.
— Нормалек, — выдохнула она и попробовала шагнуть, но, покачнувшись, стала оседать на пол.
Я не ожидала такого подвоха, это было в высшей степени несправедливо после всех сегодняшних мучений.
— Что с ней? — лениво поинтересовался Влад, пока риелтор тащил тело Татьяны к креслу.
— Похмелье.
— С похмелья в обморок не падают, — возразил парень, устраивая Таню поудобней и профессионально
