— Мне сюда. Клиент меня уже ждет, так что я побегу. Удачи вам!
У подъезда я обернулась. Олег смотрел мне вслед, неподвижно стоя у машины.
На всякий случай я позвонила Кожевниковой, хотя вчера вечером Саша категорично заявил мне, что она не поднимется еще несколько суток.
— Пьянство, голодуха, а тут еще недавно аборт был. Сама понимаешь, девочка не новенькая.
— Ты с ней останешься? — спросила я.
— Да, ночку посижу, а завтра к ней тетка приедет. На сей раз мне и ответила та самая тетка.
— Лежит, — коротко отчиталась она, когда я объяснила, кто я такая, — а Сашок убег за продухтами. Я ей травок навезла, теперь подымется.
Господи, мне ведь точно надо знать, когда она «подымется».
— Тут Сашок прибег, — сообщила тетка и передала трубку риелтору.
— Ты чего, еще там? — не удивляясь, спросила я, в последнее время мне все чаще встречались люди, готовые на неожиданные поступки.
Александр что-то пробурчал насчет совести и клятвы Гиппократа.
— Ты риелтор, а не врач, — напомнила я.
— Знаешь, я собираюсь с этим завязать, — задумчиво произнес он, — на фиг, надоела эта собачья жизнь, носишься с высунутым языком, всем стараешься угодить. У меня ведь красный диплом, между прочим.
Тут уж я удивилась:
— Сколько же тебе лет?
— Двадцать пять, представь себе, а что? Выгляжу салагой, да?
Ты и есть салага, подумала я.
— Брошу, — убеждал меня тем временем Саша, — и тебе советую, через год-другой превратишься в Змея Горыныча, будешь на людей бросаться. Видел я таких…
Я знала, что не брошу. То ли силы воли не хватало, то ли, наоборот, было чересчур много. Своей работой и независимостью я давно уже ничего никому не доказывала, но я привыкла к тому чувству комфорта, уверенности, значимости, которое она мне давала. Что мне, крестиком, что ли, вышивать или училкой в школу?
Не успела я повесить трубку, как телефон снова затрезвонил.
— Это номер такой-то? — отрывисто поинтересовались на том конце провода.
— Да, — не стала отпираться я.
— С вами будет говорить Казань. Какая честь!
— Алло? Девушка, вы меня слышите?
Голос был знаком, но кто это, я вспомнить не могла.
— Алло? Мы тут с Сеней решили, что надо вам позвонить…
На мгновение мне показалось, что я сейчас расхохочусь. Все внутри подпрыгнуло, сердце заколотилось словно бешеное. Нет, только со мной происходит такое!
— Вы нас извините, девушка. То есть меня. Это я вам звонила, помните?
Еще бы не помнить! Истерические всхлипывания уже начали сотрясать мое тело, и я ничего не ответила.
— Я первую цифру в номере неправильно записала. Вы представляете, столько денег потратила на эти карточки дурацкие, а все зря! Сеня сказал, что к сестре уехал, а я думала…
— Господи, так вы все это время из Казани звонили?!
— Ну да.
Вот тут меня прорвало на полную мощь! Не знаю, смеялась я или плакала, но делала это долго и громко. Трубка выскользнула из моих вспотевших ладоней, а я все сотрясалась в истерике.
Потом, много позже, уже успокоившись, поужинав, я сидела перед телевизором и размышляла. На экране кипели страсти, кто-то кого-то ревновал, убивал, шантажировал — и все это было почти как в действительности. Или не почти? Мне вспоминалась Алла, которая пошла на унижение ради мужа, угрожала мне и искренне полагала, что деньги смогут решить все ее проблемы. Мне представлялась женщина из Казани, всю зарплату потратившая на переговоры — бессмысленные и бесполезные. Я потешалась над собой — уязвимой и не имеющей представления о том, что делать дальше. Мой план казался глупым, но по-женски логичным, если учитывать опыт моих знакомых. У них же все получилось. Хотя нет, Алле вряд ли удастся вернуть мужа. С другой стороны, если я не отдам вовремя деньги…
Мои размышления прервал звонок в дверь.
— К тебе, как всегда, не пробиться! — обвинила меня Лелька, вместо приветствия тыча мне в грудь длинный накрашенный ноготь. За ее спиной я увидела обеспокоенное лицо матери. Как же я забыла? Именно сегодня я должна была встретить ее в аэропорту: сообщение об этом трижды записано на моем автоответчике, да еще над зеркалом в прихожей висит памятка. Но… бороться со склерозом бессмысленно.
— Прости, мамочка.
Она пихнула Лельку в глубь коридора и вцепилась в меня крепким объятием.
— Ну ладно, ты забыла о дне рождения Мишки, — рассуждала тем временем подруга, — ладно, ты забыла о моей свадьбе, но о родной-то матери как можно?
А главное — оба телефона или молчат, или заняты. Пейджер Егора отключен. Вот что хочешь, то и думай.
— Погоди-ка, — встрепенулась я, — ты что, опять замуж выскочила?
Лелька посмотрела на меня подозрительно, а мама жалостливо.
— Не переживай, я как раз тебе приехала напомнить. Ты еще не совсем потеряла ощущение времени, а? Сейчас конец июня, свадьба назначена на пятое августа, успеешь прийти в себя? Мне понадобится твоя помощь.
Я кивнула, и мы пошли на кухню пить чай и обсуждать планы на будущее. Мне показалось, мама с облегчением констатировала отсутствие в квартире Егора. Они с Лелькой обменялись понимающими взглядами, но я промолчала, не желая портить себе настроение. Не объяснять же им, что любимый уехал в очередную творческую командировку, а не бросил меня окончательно. Последнее, впрочем, очень скоро случится, но зачем страдать заранее? С удивлением я услышала в себе рассудительный и спокойный голос, призывающий к беззаботности. Он звучал убедительно и беспечно, и мне захотелось подчиниться ему.
Лелька с мамой просидели у меня довольно долго, и мне приходилось с трудом сдерживать зевки и делать вид, будто я увлечена беседой о свадьбе подруги. Они, должно быть, и заметили что-то, но ничего не предпринимали, и это меня полностью устраивало. Правда, в какой-то момент меня охватила глухая ярость — моя собственная мать с большим удовольствием рассуждает о Лелькиных проблемах, но то ли брезгует, то ли боится спрашивать о моих.
Выходит, когда мне стало по-настоящему тяжело, все вокруг упорно не желают этого замечать.
Когда они ушли, мной овладела беспредельная тоска. Я корила себя за то, что не задержала ни маму, ни подругу, не повисла у кого-то из них на шее и не разрыдалась. Бессонная, одинокая ночь предстояла мне. За эти долгие, муторные часы я много передумала, но до определенной черты — дальше я думать боялась. А может, просто устала. Всем горестям мира, тревогам и страстям, что захватили меня в последнее время, противостояло мое равнодушие, уже ненамеренное.
Даже звонок клиента не порадовал меня, хотя в другое время от подобной удачи я заплясала бы вокруг телефона. Дело в том, что звонили по поводу квартиры Эльмиры. На моей памяти такое случается впервые — только сегодня я повесила объяву в Интернете — и вот пожалуйста. Покупатель буквально на блюдечке с голубой каемочкой. После недолгих переговоров было решено встретиться завтра вечером — с утра клиент решал какие-то деловые вопросы. Я не настаивала — хоть отосплюсь, а вообще мне все было по фигу, как выражаются Лелькины девчонки. Ясно, что бизнес пошел на лад, ну и что с того? Даже мысль о том, что я могу заработать на этом приличные деньги и не пачкать руки воровством, не радовала меня. Наверное, душа испугалась перегрузки и поспешно спряталась за стеной безразличия. Слишком много всего случилось за последнее время, и эмоции, раньше бившие из меня фонтаном, теперь будто заморозились, покрылись коркой льда.
Возможно, именно поэтому я ничуть не удивилась, когда на следующее утро увидела у
