Старуха засмеялась, я понимающе ухмыльнулся: конечно, если уж приглашаешь девушку на прогулку, то не затем, чтоб просто ноги бить и на звезды пялиться. Побродить вдвоем и болтовней ограничиться – на такое только инопланетяне способны. Те самые, которые «Четыре розы» пьют.
– Мой муж всегда ел хорошо, и Чарли ест как следует, – вела свое миссис Гарделл, – а мистер Риденс хуже барышни: поклюет и снова пишет, хоть кол ему на голове теши. Я один раз взяла листок, так и прочитать ничего толком не смогла: имена какие-то чудные, а говорят эти люди совсем непонятно. Наш Дольф тоже посмотрел и ничего не понял. Вас уже с Дольфом познакомили? С внуком моим? Вон он, с Айрис О'Дон-нел выплясывает.
Ага, та, что со стрижкой, – Айрис.
– А как ее сестру зовут?
– Айлин. А почему вы потанцевать не хотите? – и прищурилась: – Ждете, чтоб сначала вас пригласили? Так не дождетесь, хоть присохнете к этой лавке. Вот подойдите по-хорошему к какой-нибудь женщине, выведите ее в середину, чтоб все увидели, что вы не заноситесь, а наравне с другими веселитесь, тогда по-другому дело пойдет. И почему вы до сих пор не выпили ничего? О'Доннел обидится, подумает, брезгуете. Давайте-ка, поднимайтесь и вперед за выпивкой, пока Ларри еще какая-нибудь хохотушка не увела. А жену его сразу не приглашайте, возьмите кого-то из безмужних.
Она сжала кулак, больно ткнула меня в ребра костяшками, поощряя к действию, и явно была готова повторить жест. Пришлось идти к стойке.
– Виски? – спросил Ларри.
– А что еще есть?
Он удивленно посмотрел на меня и оглянулся на полки. Я уже разглядел, что большая часть бутылок гордилась именно этикетками «Четыре розы». Видно, этот сорт тут шел нарасхват. Но предупреждение мальчика показалось мне слишком созвучным с намеками судьбы, чтобы им пренебрегать. Тем более Делберт высказывался ясно, а судьба все в загадки играет.
– Так… – протянул О'Доннел. – Джина хватит на пару порций.
– Давай.
Он кивнул, снял с полки бутылку и налил стакан до половины.
– С водой? Или просто лед положить?
– Добавляй все, что есть.
Он кивнул, и я расслабился. Попробовал джин (вполне приличного качества, кстати) и стал медленно превращаться в инопланетного разведчика. А главное правило разведчиков: не выдать себя. Поэтому, неспешно справившись с первой порцией джина, я пригласил на танец не Айрис или Айлин, а коротышку в светло-зеленом. Она так оглядывалась по сторонам, когда Рой объявлял новый танец, что последний дурак понял бы: безмужняя. К указаниям миссис Гарделл я отнесся с уважением.
Леди представилась Линдой Биннс. За время танца я узнал, что у нее есть дочь, мать, сестра и брат, и все они живут в том самом кирпичном доме, который мне напомнил раздавленную черепаху. Дочери Линды всего одиннадцать, и Линда сходит с ума от волнения каждый раз, когда девочка уходит из дома.
Хотел бы я научиться без передышки тараторить, не сбиваясь с ритма.
– Я ведь одна с ребенком, – продолжала мисс Биннс. – Эл умер за два месяца до нашей свадьбы, а я уже была беременна. И теперь живу ради Торин. Она уйдет погулять, а я работаю в огороде или по дому и думаю только, как там мой ребенок. Так сердце и заходится: хоть бы жива. Понимаете? Хоть бы была жива!
Я угукнул, сочувственно качая головой. Неприлично сказать в лоб малознакомой женщине, что она параноидальная невротичка, и если опекает дочку с таким же напором, с каким сообщала мне подробности своей жизни, то и девочке нервы испортит. Вместо этого я провел Линду к скамье и поблагодарил за танец.
– Я была рада, – с идиотской улыбочкой ответила она. – Рада, рада.
О господи! Одна другой лучше.
Я жестом позвал Джейка, и мы выпили вместе: он – «Четыре розы», а я – хорошо разбавленный джин: чем больше воды пьешь сейчас, тем больше спиртного остается на потом. Джейк вспотел и улыбался, а на плече его рубашки кто-то из партнерш оставил пятно размазанного тонального крема и чуть ниже – кривую полоску розовой помады. Там, где есть я, Шерлоку Холмсу делать нечего: помада такого нежно-розового оттенка была только у Кэтлин О'Доннел. Мне тут же захотелось, чтобы эта красивая женщина с роскошной грудью в медленном танце положила голову на
К Кэтлин я подошел одновременно с Дольфом Мак-кини. Ему было примерно двадцать два—двадцать три года, крупные черты лица, массивные плечи и руки. При таком борцовском сложении казалось вполне естественным, что он не улыбался. Настоящие мужчины, как известно, не танцуют, а если уж вынуждены этим заняться, то принимают необходимость с соответствующим выражением лица: и это выдержу, поняли? Дольф приглашал женщину на танец с такой миной, будто решал в уме интегральное уравнение. Но вообще-то здоровяки вроде него многим женщинам нравятся. Тем приятнее было, что Кэтлин выбрала меня. И сразу положила голову мне на плечо. От светлых волос сильно пахло чайной розой: то ли дешевый шампунь, то ли дешевые духи. Ну и пусть! Зато ее тело было таким мягким, что джине под моей рукой казался бархатом. И не из-за силы, которую продемонстрировал в начале вечера Ларри О'Доннел, а из-за собственной порядочности я двигал ладонью от талии Кэтлин только немного вверх.
Краем глаза я заметил, что Ларри отошел покурить и стоит в дверях спиной к танцевальной площадке. Он разговаривал с Роджером Энсоном, и как раз, когда я на них смотрел, со двора вошел в танцзал Дилан. Пронырнул мимо О'Доннела, опустив голову, так что вместо лица я увидел только бледно-желтое пятно на чер-ной стерне волос. Джейк прав, действительно похоже на птичью каплю. Но тут мы с Кэтлин, подчиняясь му-зыке, повернулись, и я не узнал, чем занялся любимый сын Энсонов. Кэтлин спросила, правда ли я мастер айкидо? Пришлось признаться, что я соврал ее доче-рям. Она засмеялась, и оттого, что ее голова лежала на моем плече, горячий рваный выдох защекотал мне шею. Я автоматически прижал Кэтлин теснее. Она не запро-тестовала, но и не сделала ответного жеста. Просто не придала значения этому быстрому объятию, как невин-
