– Где они?
– Пошли побродить, – улыбка стала заметнее. – Вы, городские, все такие, что ли? Я думал, вам ходить не в привычку, к соседскому дому – и то на машинах ездите, а вы сами не свои до прогулок.
– Почему ты их отпустил?
В моем голосе звякнуло раздражение, но сердце забилось быстрее от радости: неужели Боб сообразил, что попал в неподходящее место в неподходящее время? Или его жена не купилась на утешительные тирады Ханны и настояла на… Мысли сбились. Автоматически напрашивающееся «на отъезде» звучало нелепо – «Бьюик»-то передо мной. Вздумай «гости» сбежать, естественно, первым делом кинулись бы к машине. Выходит, в самом деле пошли прогуляться по округе? В надежде, что на свежем воздухе Бобу станет получше?
– Куда они пошли?
– Я не следил.
– Хватит выламываться! – гаркнул я. – Хочешь, чтоб они смылись? Учти, если это случится, я перед всей общиной обвиню тебя в пособничестве.
– Меня? – Стэн выкатил глаза. – Ты соображаешь, что говоришь? На моем счету больше всего отловленных.
– А эти – мои первые. И я не хочу, чтоб они унесли ноги, рассказав тебе сказочку о том, что хотят побродить. Куда они пошли, последний раз спрашиваю?
– За холм Мэри. Не волнуйся так, Уолт. – На сей раз его улыбка вышла намного дружелюбнее. – Никуда они не денутся, Рой за ними присматривает.
– Хорошо, – я выжал из себя ответную улыбку. Если Рой там, то и Дольф, скорее всего, отирается поблизости. Как я смогу поговорить с людьми при двух… то есть при трех надзирателях? Расти Биннс уже вернулся из «побега», стоял у калитки и водил пальцем по кованым завитушкам. Он поплетется за мной и за холм Мэри, и в Канаду.
– На твоего парня можно положиться, – сказал я. – Если он с гостями, я пойду домой.
– Давай, – благословил меня Стэн.
Я не оглядывался ни на него, ни на Биннса. Неторопливо дошел до поворота, второй раз за день поздоровался с Паулой Энсон, которая как раз вышла от Маккини. Ее взгляд не то чтобы смягчился за последнее время, но дрели глаз сбавили обороты: если раньше просверливали меня насквозь, то теперь и до середины не добирались.
– Где это вы нашего выродка потеряли? – холодно, но без агрессии поинтересовалась она.
– Дома задачи решает.
– Ни к чему это!
Я счел за лучшее не заедаться и ответил улыбкой. Паула нахмурилась.
– Сначала книжки, теперь задачи, – ее голос подрагивал еле заметно. – Думаете в школу его отправить? Так этого никогда не будет. И все книжки ваши я выброшу, клянусь, порву на куски и выброшу!
– Вы любите Делберта, миссис Энсон?
Она набрала полную грудь воздуха, Хорошо, что слова не камни, сейчас пойдет густой град.
– За что?
Мы уже огибали овсяное поле, и никто, кроме Расти и самой Паулы, не мог увидеть, как я захлопал глазами, получив такой ответ. Никакой бомбардировки?
– За что его любить? – повторила Паула. – За то, что семью нашу позорит? Или за то, что к вам прилип, как банный лист? Тоже мне, помощник констебля! Где это видано – мальчишке должность давать? Если бы у вас в голове хоть капля мозгов была, вы бы Дилана в помощники взяли, вместо того чтоб накидываться на него, будто это он выродок.
– Он хуже выродка, – отрезал я. – Пора вам это понять.
– Повтори еще!
Без военных действий все-таки не обошлось. Паула сжала кулаки и набрала полную грудь воздуха.
– Ты сам, знаешь, кто?! Ты…
Прядь волос выпала из ее прически, повисла прямо перед носом, подскакивая от дыхания, а слова из лексикона докеров сыпались без остановки. Но я не отступил, как сделал бы еще сегодня утром. Наоборот, надвинулся на пышущую гневом мегеру и выговорил ей прямо в лицо:
– Заткнись сейчас же! – Паула опешила, но я не дал ей опомниться. – Иди домой и займись какой-нибудь женской ерундой, поняла? Пирогов напеки. И перед плитой упражняйся в ругательствах, а не передо мной. Нашлась героиня! Звери – и те за своих детенышей до смерти сражаются, а ты за родного сына струсила хоть раз вступиться. Смотрела ведь, как ему руку ломают, а, стерва? Смотрела?
Миссис Энсон медленно открыла рот. Но не для того, чтобы отбрить меня по полной программе; ее нижняя губа тряслась, а в глазах мокро заблестела растерянность. Роджер, видно, никогда не пытался поставить супругу на место.
– Думаешь, Кэт О'Доннел позволила бы такое с кем-то из своих дочек сделать? Да ни за что! А ты вообще не мать. Так что подними челюсть и катись домой.
Я надеялся, что шок пересилит ее врожденную агрессивность и Паула уйдет молча. Но она встряхнулась и вдруг ответила совсем по-дилановски:
– Ты об этом пожалеешь. – Глаза сузились, губы стиснулись еще сильнее. – Крепко пожалеешь, писака городской.
