потугами выглядеть уверенным и важным.
Неужели наконец-то удача повернулась к нему лицом?
Только бы не спугнуть, только бы не лопухнуться. Эх, наверное, зря он так сразу согласился, вот что! Надо было поломаться, цену набить, обдумать все как следует тоже не помешало бы! Ведь он рискует. Блин, и правда, он же рискует.
Девушка, не спеша потягивающая кофе, мысленно скривилась, наблюдая, как собеседник ерзает на стуле и хмурится, что-то лихорадочно прикидывая.
Вот болван! Опомнился наконец! Стал соображать, чем все это ему грозит. Как бы не сорвался сразу!
— Заказать вам шашлык? Здесь его замечательно готовят, — задушевно предложила она, чуть придвинувшись к нему.
Бородатый испуганно отшатнулся, возвращаясь из глубины своих переживаний.
— Да, спасибо, — кивнул он, расслабившись немного от ласкового взгляда красотки.
Она ободряюще улыбнулась, и он решился все-таки на вопрос.
— Какие у меня гарантии безопасности?
— Всякие, — еще шире улыбнулась она, — наши специалисты будут поддерживать вас и в любую минуту придут на помощь. Вы же понимаете, что ваша безопасность и в наших интересах тоже.
Из чего следовало последнее заявление, было неясно. Однако сказано оно было с такой нежностью, с такой уверенностью, что логика отказала мужчине.
Он облегченно вздохнул и принялся ждать обещанного шашлыка, полностью уверовав, что сегодняшний день положит начало его новой жизни.
А когда шашлык принесли, девушка отлучилась в туалет и, собравшись с духом, набрала номер босса. Почему-то даже по телефону разговаривать с ним было неуютно, словно его тяжелый волчий взгляд просачивался в трубку и обдавал с ног до головы холодом.
— Все в порядке, — только и сказала она.
— Все? — уточнили недоверчиво на том конце провода. — Он уже согласен?
— Да. Только трусит страшно.
— Это хорошо, — задумчиво произнес босс. — Но постарайся больше его не запугивать. Пока рано.
— Я сегодня еще нужна вам? — скороговоркой спросила девушка.
— Ты мне всегда нужна, детка, — из трубки донеслось скрипучее хихиканье, — так что приезжай, а ребята пусть проводят нашего козлика.
Она прикрыла глаза и обреченно вздохнула. Как ее угораздило во все это вляпаться?!
Они вышли в осень.
Лицей находился на окраине, в тихом районе Арбеково, и тут, среди шикарных многоэтажек и новеньких коттеджей, было чистенько я уютно, однако стоило выйти на проспект к остановке — и слякотный провинциальный октябрь предстал в полной красе. Грязь по колено, горы влажной жухлой листвы, перемешанной с мусором, буйный ветрище.
— Мам, ты лодку с собой не взяла случайно? — весело спросила Ташка, оглядывая очередную безразмерную лужу.
И, услышав в ответ материнский смешок, вознамерилась прыгать. Алена едва успела ухватить ее за шиворот.
— В обход!
— Ну, мам!
— Не мамкай!
— Ма, а ты сегодня голубцы сделаешь? А то я есть хочу, как кентавр!
Голубцы были коронным блюдом Алены.
— С чего это ты решила, что кентавры самые прожорливые? — мимоходом удивилась Алена, поправляя дочкин шарф, который почему-то неизменно оказывался размотанным и волочился сзади, будто королевский шлейф.
— Ни с чего, просто так. Мам, ну хватит меня пеленать! Вязала бы ты что ли шарфы покороче…
— Тебе какой ни свяжи, все одно!
— Ну, тогда давай забацай мне манишку. Я буду красивая и аккуратная. Пока не начну в нее сморкаться!
— Ташка! — Алена сделала возмущенное лицо, но все-таки хихикнула.
Эмоции всегда брали в ней верх над воспитательными порывами, и Алена все никак не могла решить, хорошо это или плохо. Пока она решала, Ташка росла и безо всяких угрызений совести вела себя соответственно своим представлениям о жизни.
Взявшись за руки, они дошли до остановки, и уже оттуда, укрывшись под стеклянным козырьком, смотрели, как наползает на город осенний промозглый вечер. Лениво, громоздко, будто слон в джунглях, пробирались вдоль улиц тяжелые сумерки. Тучи в изнеможении навалились друг на дружку и толпились, как люди на тесном пяточке остановки, а через секунду захлюпали мокрыми носами, и от дождя мгновенно стало совсем темно.
— Прямо волком хочется выть! — серьезно проговорила Ташка, топчась на одном месте.
Алена прижала ее к боку, так что рыжий хвост уперся под мышку, и Ташка беспокойно завертелась, устраиваясь поудобней.
И почему-то вспомнилась другая осень. Из чужой, придуманной жизни.
Сколько ей тогда было? Как Наташке, наверное. Накрахмаленная юбка колом, отражение солнца на носках туфель, бледная улыбка, аккуратные косы-корзиночки в ослепительно белых бантах. И подруга Юлька — единственная и неповторимая — мечтательница, как и она, только с решительным блеском в глазах:
— Давай в кино сбежим! У Пашки сегодня смена! Пашка был Юлькиным братом и предметом зависти Алены.
— Давай, он нас бесплатно пропустит! — жарко шептала Юлька. — И фильм сегодня отличный! Про любовь!
Почему Алена поддалась тогда? Рассудительность чуть ли не впервые изменила ей, и страх перед возможным наказанием за прогул тоже не помешал. Потом, конечно, преступление раскрылось, и учительница доложила родителям, что «ваша девочка отсутствовала без уважительной причины», и те долго и нудно допрашивали девочку, стенали и охали, в итоге оставив ее без сладкого и надежды провести каникулы у моря.
Но все это было потом.
А сначала… Они с Юлькой сидели в мрачном зале и, одинаково раскрыв рты, таращились на экран.
Нет, спустя столько лет, Алена не помнит, конечно, ни названия фильма, ни режиссера, ни подробностей сюжета.
Только минутная сцена застряла в душе прочно и, по всей видимости, навсегда. Другая, любимая осень — вкрадчивая, сочная, с ласковым шепотом дождя — оттуда.
Алена помнит ее до мелочей, до судорог в горле, когда хочется плакать и толком не понимаешь, почему.
Помнит незнакомый город, окутанный серебристыми облаками, необъяснимое, горько-нежное очарование улиц с блестящей от дождя брусчаткой, цветами на каждом подоконнике, островерхими черепичными крышами, каминными трубами. Помнит внезапное солнце, мягко переступающее по куполам соборов, и площадь, залитую тихим светом, и попирающую небо Эйфелеву башню.
Помнит открытое маленькое кафе. Дымящуюся чашку кофе на столике под навесом. Тонкие женские пальцы, нервно скользящие по гладкой ткани пальто. Помнит жадный взгляд, в котором стремительно отражались осенние каштаны, ворохи листьев вдоль бульвара и силуэты прохожих. И мгновенную, иступленную радость в глазах, когда из-за поворота, устрашающе рыча, вывернул забрызганный грязью черный мотоцикл.
Помнит, как женщина зачарованно, словно во сне, поднялась. Машинально отряхивая свое удивительное, белоснежное пальто, улыбнулась, как человек, дождавшийся чуда. А мужчина, спрыгнувший с мотоцикла, нетерпеливым движением сдернул шлем с головы и двинулся ей навстречу.
