стиле. Полагаясь исключительно на самого себя, он совершенно не нуждался в столь суетных утешениях. На протяжении всего своего жизненного пути он настойчиво искал средств навязать собственную волю народу, который весьма мало сходствовал с ним и по способностям, и по темпераменту. Как революционер и глава государства, Ленин требовал от своих последователей полного подчинения в форме исполнительности, преданности делу и трудолюбия; ритуальные славословия, по мнению Ленина, не являлись приемлемой формой выражения политической солидарности.
Из сказанного можно заключить, что подлинный Ленин не был причастен к зарождению его культа личности, получившего широкое развитие уже после смерти вождя. Парадоксально, но и такое суждение не соответствует истине. Предмет созданного культа — бессмертный вождь, олицетворяющий Коммунистическую партию, проложивший столбовую дорогу к социализму — на самом деле представляет собой отражение образа, несомненно присутствующего в ленинских трудах, в его деятельности по созданию партии, которую он возглавлял, и деятельность которой он направлял, в самом стиле ленинского руководства. Ленин не собирался превращать себя в фигуру для поклонения, однако партийная власть, создавшая этот культ, переняла очень многое от склада личности Ленина, от его жизненного опыта.
Володя Ульянов
Владимир Ильич Ульянов родился 10 апреля (ст. ст.) 1870 г. в Симбирске — городе на Волге, на родине Ивана Гончарова, автора «Обломова». Город представлял собой «картину сна и застоя», — писал Гончаров в 1888 г.:
«Так и хочется заснуть самому, глядя на это затишье, на сонные окна с опущенными шторами и жалюзи, на сонные физиономии сидящих по домам или попадающиеся на улице лица. „Нам нечего делать!“ — зевая, думает, кажется, всякое из этих лиц, глядя лениво на вас…»[61].
Однако в домашнем укладе Ульяновых не было места сонливости и лености.
Отец Владимира, Илья Николаевич Ульянов, проложил себе дорогу в жизни упорным трудом: его карьера наглядно свидетельствует о возможностях общественного и экономического преуспеяния, открывшихся в пореформенной России перед людьми талантливыми и целеустремленными. Мать Ильи происходила из калмыков (монголоидная этническая группа: отсюда раскосые глаза и широкие скулы у Владимира); отец его был крепостным, сумевшим выкупиться на волю и позднее занимавшийся портняжным делом. Благодаря помощи старшего брата, который вносил плату за обучение, Илья получил хорошее образование. Он стал учителем математики и естествознания, впоследствии служил инспектором народных училищ в Симбирской губернии. С каждым продвижением по служебной лестнице расширялись привилегии и добавлялись титулы — в соответствии с Табелью о рангах, являвшейся основой гражданской и военной службы в Российской империи. К 1874 г. — когда Владимиру исполнилось четыре года — Илья Николаевич занимал должность директора народных училищ, имея чин действительного статского советника и титул «ваше превосходительство». С этим чином старшему Ульянову даровалось потомственное дворянство, что побудило Ленина, спустя тридцать лет, сказать о себе:
«В некотором роде я… помещичье дитя»[62].
Мать Ленина, Мария Александровна Бланк, будучи — по крайней мере, частично — немецкого происхождения, принадлежала к более привилегированному семейству: ее отец был врачом, который, по выходе в отставку, купил имение недалеко от Казани.
Почти все детские годы Владимира Ульяновы прожили в скромном, но приятном доме с большим двором. Дом, расположенный в респектабельной части города, был удобен, хорошо оборудован, хотя семейство и не отличалось достатком. Илья Николаевич нанимал няню, кухарку с дочерью, посыльного, а также сезонных работников для помощи в саду и огороде. Летние месяцы проводили в Кокушкине, семейном поместье Марии Александровны, близ Казани, где дети Ульяновых увлекались купанием, катанием на лодках, прогулками и прочими загородными удовольствиями.
Володя был самым шумным из шести детей Ульяновых — рыжеголовым, круглолицым, непоседливым мальчуганом, неотступно требовавшим к себе внимания. Он всегда верховодил младшими, дразнил братьев, любил командовать и распоряжаться. Он обладал незаурядной физической подготовкой, что не слишком характерно для российского юноши того времени из образованного класса. Он отлично плавал, катался на коньках, ездил на велосипеде, любил греблю и дальние пешие прогулки; позднее он сделался превосходным охотником. Володя был также и образцовым учеником, однако редко удостаивался от отца похвалы за свои достижения. Старшая дочь, Анна Ильинична, подтверждала впоследствии правоту отца: скупое поощрение вносило «полезный корректив»[63] в чрезмерную самоуспокоенность мальчика, вызванную неизменно высшими баллами.
Родители любили Володю, хотя очевидец Валентинов утверждает в воспоминаниях, что всеобщим баловнем в семье был его старший брат Александр (Саша). «Саша в семье — пишет Валентинов, — почитался существом особенным. Какой-то истерической любовью, что видно из ее воспоминаний, его любила старшая сестра». Однако Володя был любимцем няни детей, Варвары Григорьевны, часто говаривавшей, что все дети Ульяновых — чистое золото, «а мой Володенька — бриллиант»[64]. Свидетельств взаимоотношений между Сашей и Володей довольно мало. Советские биографы и авторы путеводителей по отреставрированному дому Ульяновых в Симбирске (ныне Ульяновск) настойчиво повторяют, будто Володя глубоко восхищался своим старшим братом и стремился подражать ему во всем. Возможно, это и так, но, по воспоминаниям их сестры Анны, восхищение не было взаимным. Саша, по-видимому, признавался ей, что не одобрял «острых» качеств характера Владимира — высокомерия, склонности к насмешкам, дерзости[65].
Братья резко различались по характеру и, как признавался Саша сестре, вовсе не были близки. Одним из расхождений, отчуждавших мягкого, самоуглубленного студента от младшего брата, был интерес Александра к политическим и социальным вопросам, мало волновавшим Владимира. Владимир обожал литературу: наряду с латынью, это был его любимый предмет в гимназии. В особенности нравились ему романы Тургенева, которые он перечитывал много раз и знал от корки до корки. Спустя годы Владимир мог приводить по памяти цитаты из «Рудина» или «Дыма»[66]. Его привязанность к прозе Тургенева была достаточно распространенным явлением в тогдашней читательской среде: это яркий пример того, что русская интеллигенция усматривала в литературе силу, оказывающую непосредственное и определяющее влияние на действительность. Тенденция наделять художественный вымысел животрепещущим значением злободневного опыта сыграла важную роль в формировании Ленина как революционера-марксиста. Однако летом 1886 года — в последнее совместное пребывание братьев в Кокушкине — до этого было еще далеко. Анна вспоминала, что Володя даже не взглянул на кипу книг по политической экономии, привезенных Сашей из Санкт-Петербурга. В комнате, которую они занимали вдвоем, Саша изучал Маркса, тогда как его шестнадцатилетний брат, лежа на кровати, перечитывал Тургенева[67].
Политические взгляды семьи Ульяновых — довольно щекотливый вопрос для советских биографов Ленина, пытающихся объяснить превращение симбирского гимназиста в величайшего революционера всех времен и народов. Современный культ Ленина дает идеализированный образ его родственного окружения, обязывая советских биографов заведомо приписывать семье Ульяновых фамильное сочувствие радикальному мировоззрению. Встречаются утверждения, будто глава семейства выражал одобрение революционной деятельности и открыто поощрял терроризм; более того — отдельные историки прямо заявляют, что в доме Ульяновых находили приют и гостеприимство политически неблагонадежные лица, сосланные в Симбирск. Реакционером Илья Николаевич, безусловно, не был, однако, как верноподданный царя Александра II, полагал, что реформы вполне могут быть осуществлены в рамках самодержавного строя[68]. Старшая дочь Ульяновых, Анна, настойчиво подчеркивала, что
