ознаменовало собой следующий этап в конструировании культа вождя.
23 апреля 1920 г. центральная печать изобиловала приветствиями, хвалебными посланиями и стихами в честь юбилея Ленина[218]. «Правда» и «Известия» посвятили этому событию едва ли не все целиком главные полосы, опубликовав статьи ведущих членов партии, посвященные Ленину. Троцкий написал очерк, в котором стремился, в противовес интернационализму марксистского учения, изобразить Ленина преимущественно как русского лидера. В его статье «Национальное в Ленине» утверждается, что Ленин — это символ новой русской нации, а те, кто выступает против него, выступает против России. В этом очерке Ленин предстает, странным образом, мечтой славянофила. «У этого самого бесспорного из вождей пролетариата не только мужицкая внешность, но и крепкая мужицкая подоплека». Подобно Платону Каратаеву, Ленин, в трактовке Троцкого, обладает инстинктивным пониманием добра и справедливости. Ленин — это соединение России старой с Россией новой; он обладает проницательной мудростью русского крестьянина, развитой в высочайшей степени и в то же время «последним словом научной мысли». Ленин воплощает в себе жизненные силы России и потому является подлинным национальным лидером. Желая заострить свою мысль, Троцкий сравнивает Ленина с Карлом Марксом — не в пользу последнего. Маркс носил черный сюртук, Ленин одевался совершенно иначе. Стиль Маркса отличается немецкой педантичностью и перегружен изысками, тогда как Ленин пишет просто, аскетично, доходчиво для русского читателя[219] .
Как Зиновьев, так и Сталин адресовали свои поздравления Ленину — создателю и движущей силе Коммунистической партии. «Говорить о Ленине — значит говорить о нашей партии», — пишет Зиновьев. — «Дать биографию Ленина — значит писать историю нашей партии». Ленин для Коммунистической партии — то же самое, что Дарвин для естествознания и Маркс для политической экономии. Зиновьев делает обзор жизненного пути Ленина, начиная с того момента, когда он примкнул к рабочему движению — якобы в начале 1880-х гг… (очевиднейшее сознательное преувеличение). Ленин вел непримиримую борьбу с буржуазными либералами и народовольцами, основал и возглавил большевизм, и в конце концов привел партию к власти в России посредством «гениальной интуиции и великого сердца»[220]. Это было напоминанием членам партии: без Ленина никто из них не добился бы нынешнего положения. Сталин особенно выделил тот из талантов Ленина, который позднее получил в нем самом столь опасное развитие — способность распознать «чужаков» и решимость от них отмежеваться. Сталин одобрительно отзывается о высказывании немецкого социалиста XIX века Лассаля:
«Партия укрепляется тем, что очищает себя».
Он продолжает:
«Ленин был тысячу раз прав, ведя партию по пути непримиримой борьбы с антипартийными и антиреволюционными элементами»[221].
Николай Бухарин, редактор «Правды», считался самым выдающимся теоретиком партии. Его очерк «Ленин как революционный теоретик» отражал собственные интересы автора. Ленин, пишет Бухарин, должен быть признан не только гениальным революционным вождем, мастером тактики, но и величайшим теоретиком. Ленин основал новую теоретическую школу, и его «Апрельские тезисы» стали «евангелием» рабочего движения[222]. Рассчитанная на крестьян газета Сосновского «Беднота» направила Ленину приветствия от имени своих читателей и назвала пятидесятилетие вождя «светлым праздником, когда умы и сердца всех направлены к тому, кто всю свою жизнь, все силы отдал делу освобождения труда»[223].
Очевидной целью этой газетной кампании было укрепить законность партийной власти посредством концентрации ее в идеализированном образе вождя, обладающего титаническими способностями и личным героизмом. Сторонники Ленина сознательно ставили знак равенства между ним и партией, поощряя традицию восхваления Ленина, в которой усматривали желаемый для себя способ выражения солидарности с политическими устремлениями режима. Ленин превращался в некую мифическую фигуру: празднование дня рождения вождя делало его средоточием партийного ритуала. Общий тон пропагандистской кампании заметно отличался от бурных изъявлений гнева и ужаса, характерных для осени 1918 г. Юбилейные панегирики носили отпечаток официозности и продуманной взвешенности.
Авторов, впрочем, никак нельзя упрекнуть в неискренности. Если Ленин в женевские дни служил для большевиков объектом поклонения, то весьма вероятно, что позднее он внушал своим ближайшим сподвижникам благоговейные чувства ввиду того, что доказал умение добиваться намеченных целей. Гибкость и динамизм Ленина проистекали из его непоколебимой веры в себя, в свои способности к руководству — и теперь, в преддверии окончания гражданской войны, стало очевидным, что Ленин не только сумел привести партию к власти, но и удержать эту власть вопреки всем невероятным трудностям и препятствиям. Далее, Ленин проявил себя как добившийся наибольших успехов лидер социал-демократии, тогда как до 1917 г. ведущую роль в международном социалистическом движении играла не российская, но германская социал-демократическая партия. В 1920 г. Ленин не только стоял во главе первого государства, называвшего себя социалистическим, но и являлся также признанным лидером мирового коммунистического движения. Этим последователи Ленина, несомненно, могли гордиться. С самого начала они видели в нем вождя мировой революции, всячески подчеркивая глобальный масштаб его личности. Претензии на интернационализм свидетельствовали как о стремлении поощрить «национальную гордость великороссов» за своего вождя, так и о попытках сделать Ленина символом политической легитимности в глазах нерусского населения бывшей империи. Последнее обстоятельство приобрело особое значение для ленинского культа после 1924 г., когда в каждой республике лениниана хлынула широким потоком, вкупе с клятвенными заверениями, что Ленина обожает то или иное национальное меньшинство. Стихи в честь Ленина слагались нерусскими поэтами и до 1920 г. В 1919 г. армянский поэт воспевал Ленина как «гения, борца, вождя», и в том же году киргизский акын Токтогул создал стихотворение, озаглавленное «Что за мать родила такого сына, как Ленин!» Акцент на рождении Ленина придает стихотворению подлинно мифическую окраску:
«Нам на счастье Ленин рожден, / Нам на счастье стал он вождем» [224].
Пятидесятилетие Ленина вызвало новую волну стихов, приуроченных к юбилею. В стихах Демьяна Бедного Ленин изображается капитаном корабля, ведущим судно мимо опасных скал наперекор враждебным стихиям[225]. Ленин предстает капитаном и в другом стихотворении, сознательном подражании элегии Уолта Уитмена на смерть Линкольна «О Капитан! Мой Капитан!» Поэт-сибиряк посвятил «священной памяти» Уитмена «этот радостный гимн Моему капитану»
Владимир Маяковский также посвятил юбилею Ленина стихотворение, начав его с оправдания взятой на себя задачи:
