— Чего ты хочешь, Мейседон? Развода? Ты мог получить его и без этих фальшивок.
Генри промолчал. Он не знал толком, чего он хочет. Это незнание придавало в общем-то трагической ситуации какой-то комический оттенок. Мало того, что Мейседон не знал, что ему предпринять в будущем, так или иначе решая свою судьбу, он не знал, что ему делать теперь, сейчас. Плакать? Смеяться? А если смеяться, то над кем — над собой или над Сильвией? Над обоими сразу? И Мейседон засмеялся, засмеялся совершенно искренне хотя и грустно. Сильвия посмотрела на него удивлённо и подозрительно; этот неожиданный, как будто бы вовсе неуместный смех определённо смутил её, но не сбил со взятого курса. Сильвия была урождённая Милтон, а Мил-тоны умели идти к поставленной цели.
— Ты получишь развод, Мейседон. Но ты горько пожалеешь о всей этой истории. — В голосе Сильвии появились угрожающие ноты. — Тебя из милости пригрели в нашей семье, а ты платишь шпионством и подлостью. Я поставлю тебя на твоё настоящее место!
Мейседон насмешливо поклонился, но ощутил в груди неприятный холодок — он хорошо знал силу семейства Милтонов. Генри знал, что по трезвому деловому расчёту ему следовало бы упасть перед Сильвией на колени, признать, что фотографии, картинно рассыпавшиеся по полу, действительно фальшивки, и попросить прощения. Может быть, Сильвия и простила бы его, она была по-своему великодушна и любила в обмен на унижение платить какой-нибудь милостью. Но Мейседон не мог просить прощения! Это было просто невозможно, несовместимо с его мировоззрением, с его нынешней натурой. Чтобы попросить прощения, Мейседону надо было стать другим человеком, а нельзя стать другим сразу — для этого требуется время. Выдержав паузу (она все-таки чего-то ждала от Мейседона), Сильвия сказала:
— Завтра тебя навестит мой адвокат. — И, направившись к выходу, добавила: — И минуты не останусь больше в этой казарме!
Утром Мейседон позвонил одному из директоров «Радио корпорейшн», с которым был знаком лично, и попросил дать ему телефон, по которому он мог отыскать Эдуарда Милтона. К своему удивлению, Генри получил весьма туманное и уклончивое обещание вместе с просьбой ещё раз напомнить об этом деле к концу дня. Положив трубку, Мейседон задумался, чувствуя, как в душе зреет, растёт тревога. Конечно, старик мог находиться в таком месте, о котором неразумно было сообщать кому бы то ни было, кроме самого узкого круга посвящённых. Старик мог отправиться инкогнито и в ЮАР, и в Китай, а знать об этом конкурентам, политикам и прессе было вовсе не обязательно. Отсюда элементарные меры предосторожности и полная секретность. Но могло быть и иначе. Чтобы проверить другую возможность, Мейседон скрепя сердце позвонил брату Сильвии, Дэвиду Милтону. Милтон-младший был неглупым парнем с университетским образованием, но типичным плейбоем. Делами заниматься он не любил и не хотел, увлекался спортом, яхтами, женщинами и терпеливо ждал того счастливого дня, когда станет полномочным наследником семейного состояния. Появление в их семье Генри Мейседона не на шутку встревожило Дэвида — будучи далеко не глупым парнем, он разглядел в майоре, а особенно в полковнике опасного соперника по наследству и по этой причине тихонько, тайно, но люто его ненавидел. Внезапная ссора Мейседона с Сильвией была для него бесценным даром небес, и конечно же, обратись к нему сестра, он постарался бы выжать из этой истории максимальную пользу для себя и скомпрометировать пролазу-полковника. Но пошла ли Сильвия на такой шаг?
На звонок Мейседона Дэвид Милтон холодно ответил, что он не в курсе дел ни отца, ни сестры, что не в его привычках вообще вмешиваться в семейные дела кого бы то ни было и единственное, что он может посоветовать полковнику, это действовать по обычным каналам, не имеющим отношения к прайвеси других лиц. Проще говоря, Милтон-младший посоветовал ему обратиться к адвокату, а, стало быть, на самом деле он был прекрасно осведомлён о семейной драме Мейседонов и, скорее всего, принимал самое деятельное участие в её подогреве и развитии в нужном направлении. Видимо, именно Дэвид заблаговременно блокировал попытку Мейседона связаться со стариком Милтоном. Дирекция «Радио корпорейшн» предпочла пойти на лёгкий конфликт с зятем Милтона, нежели ссориться с его сыном. Значит, война объявлена? Мейседон не был уверен в этом, ведь его умозаключения основывались не на фактах, а на предположениях. Надо было набраться терпения и ждать фактов.
И ждать пришлось недолго. Во второй половине дня Мейседону позвонил Рэй Харви, пожелал доброго здравия и сказал, что у него есть для полковника небольшой сюрприз. Разговор на этом закончился, но Мейседон знал, что ему делать дальше, об этом у них с Рэем был давний договор. Надо было минут через двадцать позвонить Харви по телефону-автомату, ибо предстояла беседа на такую тему, которую нежелательно затрагивать, пользуясь служебной линией связи. Надо ли говорить, что сердце Мейседона сжалось от неприятного предчувствия, впрочем, он был человеком волевым и умел владеть собой, держа свои нервы в крепкой узде.
Мейседон прошёл в крыло «А», в зал, где располагались междугородные и городские автоматы. Из этого зала через окно был виден внутренний двор Пентагона — сквер с газонами и пешеходными дорожками, обсаженными кустарником.
— Где вы храните документы, которые я вам передал? — спросил Харви, когда Мейседон до него дозвонился.
— В сейфе, — после некоторого колебания ответил полковник.
— Дома? На службе?
— Дома, разумеется, — опять-таки после паузы ответил Мейседон, ему очень не нравились эти вопросы.
— Переложите их в служебный. А ещё лучше, воспользуйтесь банковским или передайте на хранение мне.
— А в чем дело?
— У меня есть сведения, что вашу квартиру собираются основательно прочесать и выпотрошить.
— Вы… не ошибаетесь?
— Сведения абсолютно точные, но исполнители мне неизвестны. Одно могу сказать с полной уверенностью — это будут опытные профессионалы.
— А кто за их спиной?
— И это мне неизвестно. Но лицо, не скупящееся на крупные суммы, так что догадаться нетрудно.
Харви конечно же имел в виду Сильвию, вряд ли он мог догадаться, что в этом направлении скорее всего действовала не она, а её брат. А впрочем, кто знает?
— Учтите, баззард, об этом разговоре никто не должен знать. Иначе может провалиться мой источник и у него будут крупные, очень крупные неприятности.
— Я понял, спасибо. Все будет в полном порядке.
— О’кей.
Мейседон принял необходимые меры предосторожности. Он так и не знал наверняка, лазили в его домашний сейф опытные профессионалы, о которых говорил ему Харви, или нет. Ему показалось, что лазили, но до конца он не был уверен в этом, приписывая свои впечатления естественно развившейся в нем подозрительности. Война была объявлена. В этом Мейседон окончательно убедился, когда его посетил адвокат Сильвии. Адвокат уведомил полковника, что его супруга Сильвия Мейседон-Хаксли, урождённая Милтон, возбуждает бракоразводный процесс, мотивируя его необходимость клеветой на неё и грубым обращением. Адвокат, стараясь заполучить хотя бы одну фотографию, всячески юлил и изворачивался. Разумеется, он ничего не говорил о фотографиях как таковых, он говорил о документах, на основании которых Сильвия Мейседон возбуждает обвинение в клевете, но полковник попросту отказался говорить с этим пронырой, переадресовав его к своему адвокату. Мейседон сказал, что адвокат получил от него все необходимые, причём исчерпывающие инструкции. Адвокат и правда их получил, Мейседон дал ему указания всемерно затягивать дело, не предпринимая ничего существенного и ссылаясь на необходимость консультаций с целым рядом разных специалистов.
После уик-энда, завершившего неделю происшествий и конфликтов, ударил первый гром: полковника Мейседона вызвал к себе один из заместителей председателя комитета начальников штабов генерал Макмиллан. Честно говоря, Мейседон не ждал от этого вызова каких-либо неприятностей. Генерал Макмиллан, энергичный плотный человек невысокого роста с властным лицом и ёжиком седеющих волос, относился к Мейседону дружелюбно. По порядку и срокам прохождения службы Мейседон мог претендовать на должность с генеральским званием. Именно по этому поводу месяца полтора назад Макмиллан имел с ним
