шеф, что гиды, проводники и Бог тут ни при чем.
Инспектор поморщился, как бы показывая, что его не интересует мнение подчинённого.
— Что они говорят о частице «ль»?
— Таковой не существует. Но, скорее всего, это означает дворянское происхождение. Вроде немецкого «фон» или французского «де» и «д», как, например, д’Артаньян. Может быть, это самое «ль» имеет отношение к арабскому «эль» — так начинаются многие арабские слова.
— А цифры?
— Скорее всего, это координаты, но что они означают и почему вписаны в визитную карточку — неизвестно. Ну, а «Южная Рыба» — это, скорее всего, название какой-нибудь гостиницы, ресторана или кафе, которое пользуется известностью у этих самых докторов магии.
Инспектор кивнул, показывая, что удовлетворён, взял визитную карточку и повертел её перед глазами. Атласная чёрная поверхность поблёскивала, как зеркало.
— Фома ль’Гаут, — пробормотал он, хмуря брови. — Фома ль’Гаут… Фомальгаут! Если это имя произнести слитно, в нем определённо слышится что-то знакомое, а?
— Не знаю, шеф, — с запинкой признался сыщик. — Не буду врать, не знаю!
— Фомальгаут, Фомальгаут, — бормотал инспектор. — Город? Остров? Наверное, остров! И тогда понятно, почему указаны координаты.
Наверное, у этого инспектора, как это говорится, были глаза на затылке, потому что он уловил непроизвольное движение барменши и повернулся к ней всем телом.
— Вам что-нибудь известно об этом, мисс Керол?
— Н-нет… то есть да, — растерялась барменша — так неожиданно и резко был поставлен этот вопрос.
У Керол, как и у многих других неглупых женщин, была отличная механическая память. В разговоре с Нигилом, занятая застегиванием браслета, она не обращала внимания на его реплику о Фомальгауте, но когда инспектор, как попугай, принялся повторять это слово, она вдруг вспомнила фразу своего странного собеседника так чётко, будто услышала её всего секунду назад. Эту фразу она и пересказала инспектору почти буквально, однако же с собственными комментариями.
Задав несколько уточняющих вопросов, инспектор вздохнул, снова и снова разглядывая чёрную визитную карточку.
— Звезда! Теперь я вспомнил и сам. Значится в астрономических справочниках по навигации. Звезда первой или второй величины. Я сам брал её высоту, когда ходил на крейсерской яхте из Фриско в Лиму. PsA — это созвездие Южная Рыба, а цифры — прямое восхождение и склонение Фомальгаута, — инспектор передёрнул плечами и засмеялся, отчего его лицо сразу подобрело. — Что вы на это скажете, Эйб?
— Тёмное дело, шеф. — Он помолчал и добавил рассудительно: — Но кто бы ни был этот Фома ль’Гаут, он умер.
— Умер, — рассеянно согласился инспектор, — а золото исчезло… Вот что, Эйб, уточните все это у ребят из центра. И пусть они поработают по линии эксамотирования.
— Не понял, шеф.
— Эксамотирование, престидижитация, манипуляция. — Инспектор пошевелил в воздухе пальцами. — Ловкость рук и разные фокусы. Профессионалов в Штатах немного, так что пусть они хорошенько пройдутся по всем этим линиям. Действуйте!
Проводив сыщика взглядом, инспектор повернулся к барменше и некоторое время внимательно её разглядывал. Керол было очень неуютно под его спокойным оценивающим взглядом.
— Будет лучше, мисс Керол, для вас будет лучше, — подчеркнул инспектор, — если вы намертво забудете об этой истории с Фомальгаутом.
— Я понимаю, инспектор.
Тот кивнул, выдержал паузу и уже другим, рабочим тоном спросил:
— А теперь подумайте, прежде чем отвечать. Кроме платы за виски и ваших же собственных часов, этот Немо Нигил ничего не передавал вам?
— Ничего!
— Чемоданчик, кейс, саквояж, мешок, наконец?
— Я же сказала — ничего! Он вошёл сюда с пустыми руками. — Керол кивнула головой на зал. — Свидетели найдутся.
— Они уже нашлись, он действительно вошёл сюда с пустыми руками, но… — Инспектор задумался и потёр себе пальцем кончик носа. — Но как бы это выразиться пояснее, покойный был очень ловким человеком, умел отводить глаза.
На лице Керол снова промелькнула тень растерянности и испуга: она ещё и ещё раз мысленно видела, как судорога сводит тело Нигила и он, точно подрубленный, валится на пол.
— Да, он был ловким человеком, инспектор, — невыразительно проговорила она вслух.
Инспектор легонько прикоснулся к её руке, безвольно лежавшей на столе.
— Хорошо, мисс Керол, занимайтесь своими делами Но вы можете понадобиться. Не откажите сообщить адрес, по которому вы проживаете. — И, отвечая на её встревоженный взгляд, пояснил: — Дело серьёзное, мисс Керол. Этот таинственный Немо Нигил похитил внушительное количество золота, и оно до сих пор не найдено. Но я обещаю, что без крайней необходимости мы не будем вас беспокоить.
Керол продиктовала свой адрес, попутно размышляя о том, откуда его мог знать трагически погибший на её глазах человек. Она подумала, что на всякий случай в квартире надо будет сменить замки, и сделать это надо завтра же, потому что сегодня уже ничего не выйдет. Вдруг она испугалась, что обходительный, но судя по всему, проницательный инспектор как-то угадает её мысли. Но опасение её было напрасным, инспектор, не поднимая головы, записывал её адрес простенькой шариковой ручкой.
Керол не помнила толком, как она доработала этот вечер. Слухи о самоубийстве посетителя быстро распространились по городу, и, как только полиция разрешила свободный доступ, в бар хлынули любопытные во главе с репортёрами газет, радио и телевидения. Каждый из них, разумеется, считал нужным промочить горло, взбодриться, а заодно задать целую кучу вопросов. Опытные репортёры в искусстве расспроса и выпытывания, пожалуй, не уступали полицейским, а параллельная беседа с несколькими людьми нередко принимала характер перекрёстного допроса. Керол дважды чуть не проговорилась: один раз о том, что самоубийца знал её адрес, а другой — о том, что он незаметно бросил деньги на стойку. Барменша знала, что вся эта репортёрская братия, имеющая отношение к уголовной хронике, имеет тесные связи с полицией, возможность проговориться напугала её: не хотелось осложнений, к тому же пятьсот долларов были в её глазах достаточно кругленькой суммой. Стиснув зубы, она перешла на односложные ответы, а то и просто молчала, продолжая споро выполнять свои барменские обязанности. Но её так донимали со всех сторон, что нервы её в конце концов не выдержали. Нечаянно разбив бутылку джина (такие происшествия, кстати говоря, случались с ней очень редко), она раскричалась, а потом и расплакалась. Хозяин бара, человек расчётливый, скупой, но не лишённый сентиментальности, сжалился над Керол и отпустил её домой. «Совсем измучили девочку, горлопаны!» — громогласно обругал он посетителей. Посетители, в особенности репортёрская братия, добродушно ржали, отпускали солёные шуточки, всячески намекая на то, что забота хозяина о своей миловидной барменше — акт не вполне бескорыстный. Но когда Керол, ни на кого не глядя, направилась домой, ей уступали дорогу с несколько подчёркнутой почтительностью и вовсе не донимали приставаниями.
Керол жила в двадцатичетырехэтажном доме совсем недалеко от бара — в двадцати минутах ходьбы. Это обстоятельство избавляло её от необходимости пользоваться автомобилем, а автомобили она ненавидела, боялась ими пользоваться, и каждая поездка была для неё нервотрёпкой. Это был стойкий невроз, возникший после смерти мужа, погибшего в автомобильной катастрофе. Мужа она искренне любила. Собственно, и он любил её, но несколько своеобразно. Он совершенно чистосердечно считал, что переспать с другой женщиной — вовсе не значит изменить жене и как-то обидеть её; любовь — это одно, а постель — нечто совсем другое, по-своему, разумеется, тоже немаловажное и необходимое для настоящего мужчины занятие. Муж оставил ей не только квартиру, но и некоторую сумму, опираясь на которую она больше года искала подходящую работу где-нибудь поблизости от дома, чтобы не надо было пользоваться этим проклятым Богом четырехколесным чудовищем — автомобилем. Устроиться в бар было не так-то просто, «комиссионные» за трудоустройство съели большую часть её оставшихся сбережений, но работа пришлась
