— Это в каком же смысле? — обиделся Мейседон.
— Отнюдь не в смысле добронравия, полковник, — с усмешкой успокоил Уотсон. — Просто я подумал о том, что отдельного человека всегда проще подкупить, чем целую организацию. Достаточно оппозиции пронюхать о том, что некий детектив введён в программу «Инвазия», как его купят со всеми потрохами.
— Купить можно и организацию.
— Верно. И все-таки это много сложнее. Даже когда в организации покупается один-единственный человек, в некотором роде покупается организация в целом. А это и сложно и очень дорого, и с отдельным человеком все обстоит проще.
— Но…
— Подождите, полковник, я ещё не закончил свою мысль. Разница существует не только между отдельными лицами и организациями, но и между частными предпринимателями и государственными служащими. Последние стоят дороже и менее охотно идут на сделки.
Мейседон засмеялся прямо в лицо собеседнику, Уотсон не обиделся и хладнокровно продолжал:
— Конечно, покупают и судей, и генералов, и министров, вы правы. И все-таки государственные лица дополнительно прикованы к добродетели цепями долга, чести и присяги, цепями отнюдь не эфемерными — над ними всегда незримо витает топор суровой Фемиды. А за что вы потянете в суд частного детектива? За разглашение тайн слежки за инопланетянами? — Уотсон затрясся от смеха, очевидно, зримо представив себе этот процесс. — Его же наверняка оправдают!
Открыто выражая нетерпение, Мейседон хотел заговорить, но Уотсон опять перебил его:
— Я ещё не исчерпал своих доводов, полковник. Догадываюсь, о чем вы хотите сказать: при необходимости частное лицо гораздо проще вывести из игры, чем целую организацию, да ещё государственную! Его можно упрятать в сумасшедший дом, спровадить на Соломоновы острова или сделать жертвой несчастного случая, убрать, как мило выражаются ваши коллеги разведчики. Все это верно, но такие же козыри на руках и у наших противников! Они тоже могут убрать вашего частного детектива.
— Вы мне дадите наконец открыть рот? — сдерживая раздражение спросил Мейседон.
— А разве я неточно рисую ситуацию?
— Неточно Я предлагаю не частного детектива вообще, а конкретного человека, которого хорошо знаю. Это бывший офицер войсковой разведки, мустанг.
— Как вы сказали?
— Мустанг. Это значит, что он стал офицером добравшись до этого звания от рядового солдата.
— Любопытно!
— Не очень. Путь мустанга — тяжкий путь. Без настойчивости, дисциплины и отменных боевых качеств пройти его разведчику невозможно.
— И все эти добродетели есть у вашего протеже?
— Это профессионал высокого класса. Его непросто будет убрать, если даже этого очень захочется нашим противникам. К тому же он неподкупен.
Уотсон взглянул на Мейседона с интересом, сквозь который проглядывала насмешка.
— Вы серьёзно верите в неподкупных людей, полковник?
Мейседон смутился.
— Я не совсем точно выразился. Если он пойдёт к нам на службу, перекупить его будет невозможно. Во всяком случае, очень и очень трудно.
Уотсон удовлетворённо хмыкнул.
— В это ещё можно поверить, с некоторым трудом. — Он задумался, приглядываясь к полковнику, и с неожиданной проницательностью спросил. — Этот самый мустанг и спас вашу драгоценную жизнь?
— Этот самый.
— И где же это случилось, если не секрет?
— Теперь не секрет. В Египте, в окрестностях Суэцкого канала, когда гиппо ещё не числились нашими друзьями.
— Бог мой! Вы пачкались не только во Вьетнаме, но и в этом дерьме?
— Почему вы думаете что я бывал во Вьетнаме?
Уотсон усмехнулся.
— Я же говорил вам, что Джон никогда не покупает котов в мешке. Как имя вашего протеже?
— Харви. Рэй Харви.
— Я полагаю, что независимо от того, возьмём мы этого Харви в дело или нет с ним стоит познакомиться. Если конечно, не будет возражать наш верховный главнокомандующий.
Джон Патрик Кейсуэлл не возражал. Он легко одобрил идею ввода в программу частного детектива вообще и не возражал против конкретной кандидатуры Рэя Харви в частности.
— Согласен с одной оговоркой, — уточнил он свою позицию. — Частный детектив, Рэй Харви или кто- либо иной, ничего не должен знать о существе программы «Инвазия». До поры до времени, пока система обсервации не выдаст сигнала тревоги.
Мейседон сразу понял и одобрил идею советника президента, но Уотсон нахмурился.
— Но его же надо подготовить!
— Мы и будем готовить. Скажем, к слежке за особо опасными преступниками экстракласса. Только и всего!
— А потом как топором трахнем его по башке сообщением, что ему придётся охотиться за инопланетянами? А если такая неожиданность выбьет его из колеи?
— Надо выбрать такого человека, чтобы этого не случилось. — Кейсуэлл повернулся к Мейседону. — Как вы полагаете, Генри, Рэй Харви выдержит такое сообщение?
Мейседон улыбнулся.
— Полагаю, что выдержит. Боюсь только, что он не поверит в реальность присутствия на Земле инопланетян.
— А это уж ваша забота! Надо составить персональное извлечение для детектива из программы таким образом, чтобы он не только поверил, но и немножко испугался. Страх в небольших дозах помогает человеку проникнуться чувством ответственности.
Прошёл день, другой, целая неделя, а Кейсуэлл, казалось бы, вовсе не торопился возвращаться к вопросу об участии Рэя Харви в программе. Уотсон, время от времени вспоминая об этом деле, подшучивал над медлительностью «патрона» и задавал всякие ехидные вопросы насчёт роли детективов в жизни Кейсуэлла как таковой. Советник президента лишь посмеивался в ответ и отшучивался очень ловко и хладнокровно. Мейседон помалкивал, он знал, в чем причина задержки. Знал не по каким-либо конкретным фактам, а чисто теоретически, но тем не менее был совершенно уверен в том, что не ошибается: Кейсуэлл собирал сведения о Харви, проверял его по всем доступным ему каналам с той же тщательностью, с какой в своё время он проверял самого Мейседона. Генри был озабочен не самим фактом проверки, — эта операция представлялась ему и необходимой и совершенно естественной, а обстоятельность Кейсуэлла в ведении дела вызывала уважение и стимулировала доверие к нему. Мейседона смущала совсем другая, куда более деликатная сторона дела: в своё время, каким-то образом узнав о том, что его, полковника Мейседона, так сказать, посадили под колпак, Харви счёл нужным сообщить об этом. Как же поступить ему? Со своей совестью Мейседон уж как-нибудь бы справился, жизнь, а особенно служба в Пентагоне хорошо закалили его в этом отношении. Но Генри волновали и чисто утилитарные соображения: скорее всего, рано или поздно Харви станет известно, что полковник Мейседон нечто знал о тотальной проверке и тем не менее промолчал. А это уже некрасиво, это явно не по-товарищески! Даже никак внешне не отреагировав на такой поступок, Харви мог обидеться и затаить в глубине души неприязнь. Ведь Рэй был из тех несколько примитивных, грубовато-сентиментальных натур, которые чувство товарищества ценят очень высоко. Это не Кейсуэлл, который бы лишь одобрительно улыбнулся, узнав о хитроумии коллеги. Портить отношения с Харви Мейседону определённо не хотелось, причём не только по деловым, но, как это ни странно, и по чисто человеческим, моральным соображениям. В общем, обнаружив, что проверка Харви затягивается, а чем дольше ведётся проверка, тем легче её обнаружить, Мейседон устроил себе нечаянную встречу с детективом.
— Знаете, Рэй, — заметил он словно мимоходом, — теперь ведь на вас кто-то катит бочку.
Харви взглянул на него с интересом и усмехнулся.
