это бабушка Ники, она всегда с нею по миру ездила. Может, власти Киева или Ялты ей помогут?
— Говорят, что Ника с родственниками практически не общалась?
— Почему? Она каждое лето бывала в Ялте. Но жила и училась здесь, у нее московская прописка, она гражданка России.
— Мы прочли на каком-то сайте…
— (перебивая)…что она была парализована? Полная чушь!
— А когда она поступала в Университет культуры, вы уговорили ректора, чтобы Нику приняли без экзамена по русскому языку, потому что она так и не научилась писать?
— Все правильно. Она не умела писать. Вернее, у нее была своя «скоропись». Она писала замечательные стихи, но ее почерк нельзя было разобрать. Она писала все время, эти клочки разбросаны везде. А вообще, мы имели право ее и без экзаменов принять, как мне сказал ректор. Сочинение она написала бы прекрасно, просто его прочитать никто не смог бы.
— А кто-то говорит, что Ника уже много лет не сочиняла!
— Это неправда. В документальном фильме Ялтинской студии она сказала, что не помнит стихов. Во- первых, они ее напоили перед интервью, а во-вторых, она действительно не помнила. Мы сейчас пытаемся дополнить ее книгу и переиздать. Я на днях нашла ее записку, чтобы показать журналистам, как она пишет — чтобы слухи прекратились, якобы она не сама пишет. Когда Ника нервничала и писала что-то серьезное (где-то у меня валяется тетрадка с ее докладами), не дописывала… Я за 10 лет научилась разбирать ее почерк.
— У нее ведь и раньше были попытки покончить с собой?
— Нет, попытка была только одна. И тоже… там была ссора, был какой-то толчок.
— Но ведь она себе и вены резала…
— Вены она резала в состоянии подпития, но тут же бежала и их зашивали. Она все время боролась. Попытки были, но это было не постоянное желание: наоборот, она хотела жить. У человека, который пьет и которого не лечили, в голове все время возникают какие-то тараканы. Я свидетель, как она выковыряла ампулу (она была 'зашита'), напилась, а потом мы искали наркологическую помощь… После таких попыток она тут же приходила в себя, ее это ошарашивало и она начинала дико бороться за жизнь.
Таких гениальных детей нельзя бросать! Ее приподняли, а потом все кинули. А ведь это был человек с сознанием маленького ребенка, при том, что ей было 28 лет, внутри это была маленькая беззащитная девочка. О Нике снято 8 фильмов, ее стихи переведены на 12 языков, она была в Америке, в Колумбийском университете, там даже была конференция о технике перевода стихов Ники Турбиной. Она единственная в России получила премию 'Золотой лев' после Анны Ахматовой — даже Бродский не имел этой премии, а она имела. В 12 лет!
— Когда вы виделись с Никой последний раз?
— Перед Новым годом — она меня поздравляла. Я ждала ее на Пасху — раньше она всегда ко мне приходила — но она только звонила. Она занималась в театре-студии в Свиблово, и мне казалось, что у нее вроде бы все нормально. Каждый раз по телефону Ника говорила: 'Я приеду, я приеду'. Ну вот — приехала…
Вячеслав Лашук, радиожурналист, поэт, автор переводов стихов Ники Турбиной на украинский язык:
— Впервые я прочел стихи Ники Турбиной в 'Комсомольской правде' 6 марта 1983 года с предисловием Юлиана Семенова. Я поехал к ней в Ялту — было интересно проверить, «искусственный» ли это феномен: ребенок, который говорит о чувствах, понятных зрелой женщине. Дитя XXI века — так я ее сразу для себя назвал.
Приехав, увидел, что ее мама уже мечтает о лаврах всемирной славы, дедушка — писатель, профессионал, тоже в курсе дела. Пообщались мы ни о чем, я почувствовал какую-то фальшь и ушел. Выйдя из дома, на улице встретил Нику, которая возвращалась из школы. Я сразу узнал ее, она взглянула на меня — и я понял, что она сама пишет… Через несколько лет после ее книги «Черновик» мне попалась ее вторая книжка. Там я нашел мало нового. Это была уже не Ника Турбина…
Нельзя сказать, что детский талант разбился о взрослую жизнь — «помогли» взрослые, которые пытались из нее что-то лепить, как-то направлять. Раздули сенсацию: Центральный дом литератора, Евгений Евтушенко — конечно, это «шарахнет» по психике. Как поэт, она успела в возрасте 8–9 лет сказать то, что должна была сказать на этой планете. Может быть, она ушла рано, как человек, но как поэт себя исчерпала.
В ее поэзии — трагедия непонимания: ей проще было говорить с улицей, с телефоном, с золотой рыбкой или тремя апельсинами, чем с родной матерью или еще с кем-нибудь. Подруг у нее не было: 'Не дозвонились ко мне друзья — возможно, денег нет…' Ее стихи очень трудно переводить: кроме ритма и рифм надо поймать образ — в нескольких строчках такой концентрат энергетики! Ее стихи невозможно выучить, они входят в подсознание.
Михаил НАЗАРЕНКО
— Ника, можно я буду с тобой на ты?
— Господи, нужно! Я ведь еще не очень старая.
— Я тебя разбудил. Что тебе снилось?
— У меня в последнее время ночи без снов. Ничего не снится!
— А раньше снилось?
— Раньше жизнь была — как сон. Милый, хороший сон. А сейчас уже не один год такая «милая» реальность, что со снами затруднительно. Разве что кошмары видятся.
— Что для тебя ночь? Время для отдыха или еще для чего-то?
— Я вообще-то ночной человек, поэтому ночь для меня не время для отдыха. Только ночью я чувствую себя защищенной от этого мира, от этого шума, от этой толпы, от этих проблем. Я становлюсь сама собой. Я наконец-то живу сама с собой!
— Есть такая потребность — быть защищенной?
— Естественно. У каждого человека есть потребность защищаться, тем более в наше, если мягко сказать… время.
— Не стесняйся…
— У меня профессия такая с пеленок — не стесняться. Буду я рудокопом или кем-нибудь еще. Так что все нормально. Хотя я хотела бы иметь стыд. Даже в своих выражениях.
Но каждому человеку в жизни нужно спрятаться. Спрятаться и остаться с тем, что тебе близко. Чтобы окружающий мир был от тебя как-то абстрагирован или ты был абстрагирован от окружающего мира. И неважно, ты один или с любимым человеком, читаешь ты или пишешь. Просто ночь — это мой дом.
— Надо быть уверенным в любимом человеке, чтобы спрятаться с ним…
— Безусловно. Поэтому я уверена только в себе, хотя, конечно, часто сомневаюсь.
— Когда ты почувствовала, что слава для тебя кончилась?
— Я не знаю, начиналась ли моя слава…
— Тебя же на руках носили!
— Ребенком я писала взрослые стихи, все восхищались. Все, в принципе, было замечательно, винить и судить никого нельзя. Евгению Санычу Евтушенко большой поклон за все, что он для меня сделал. Но он, наверное, испугался, подумал: 'Хватит с ней возиться а вдруг она больше писать не будет?'. Кому нужны чужие беды?
— Ты осознавала, что происходит?
— Да, конечно. Каждый человек не дурак и когда ему делают больно, он это хорошо чувствует, сколько бы ему ни было лет Но надо учитывать возраст. В 13 лет человек ломается, и неважно, чем он
