Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Фонк. Слава богу; как ваше?

Мошкин. Помаленьку-с, покорнейше благодарю-с. (Еще раз кланяется Фонку и улыбается.) Приятнейшая сегодня погода-с. (Он в видимом смущении. Тягостное молчание.)

Фонк (Вилицкому). До свидания, Петр Ильич. (Берется за шляпу.) Мы, вероятно, сегодня увидимся.

Мошкин (Фонку). Я, надеюсь, не помешал… Сделайте одолжение, если что-нибудь нужно, я могу и после зайти… Я вот только желал взглянуть на Петра Ильича…

Фонк. О, нет-с… Мы и без того собирались уйти… Алкивиад Мартыныч, пойдемте…

Вилицкий (в смущении). Так вы уходите?..

Фонк. Да… но мы увидимся… Где вы обедаете?

Вилицкий. Я не знаю… а что?

Фонк. Если вас где-нибудь не задержат, приходите ко мне… часу в пятом… А впрочем, прощайте. (Мошкину.) Честь имею вам кланяться. (Мошкин кланяется.)

Вилицкий. Прощайте, Родион Карлыч… Алкивиад Мартыныч… Где вы живете?

Созомэнос. В Гороховой, в доме купчихи Жмухиной.

Вилицкий. Я буду иметь удовольствие… (Провожает их до передней. Они уходят; Вилицкий возвращается. Мошкин стоит неподвижно и не глядит на него. Вилицкий нерешительно к нему подходит.) Я очень рад вас видеть, Михайло Иваныч.

Мошкин. И я… и я… тоже очень рад… Петруша, конечно… я… того… я… (Умолкает.)

Вилицкий. Я собирался сегодня к вам, Михайло Иваныч… мне и так скоро нужно будет выйти… Да что же вы не садитесь?

Мошкин (всё в том же положении). Спасибо… всё равно… Ну, как твое путешествие за город?.. Ты здоров?

Вилицкий (поспешно). Хорошо, хорошо… слава богу… Который-то час?

Мошкин. Должно быть, второй.

Вилицкий. Второй уже?

Мошкин (быстро оборачиваясь к Вилицкому). Петруша… Петруша, что с тобой?

Вилицкий. Со мной… Михайло Иваныч?.. Ничего…

Мошкин (подходя к нему). За что ты на нас сердишься, Петруша?

Вилицкий (не глядя на него). Я?..

Мошкин. Ведь я всё знаю, Петруша; ведь ты из города не выезжал. Целых пять дней тебя у нас не было… Ты от меня прятался… Петруша, что с тобой, скажи? Или кто-нибудь из наших тебя обидел?

Вилицкий. Помилуйте… напротив…

Мошкин. Так отчего ж вдруг такая перемена?

Вилицкий. Я вам это… потом всё объясню, Михайло Иваныч…

Мошкин. Мы люди простые, Петруша; но мы тебя любим от всей души; извини нас, коли мы в чем перед тобой провинились. Мы всё это время не знали, что и придумать, Петруша; духом пали вовсе, измучились. Вообрази сам, каково было наше положение! Знакомые спрашивают: а где же Петр Ильич? Я хочу сказать: отлучился, мол, из города, на короткое время — а язык не слушается… что будешь делать? Перед свадьбой — вообрази. А Маша-то бедная! О себе я уж и не говорю. Ведь Маша… представь: ведь она твоя невеста. Ведь у ней, у бедняжки, кроме тебя да меня, никого на свете нет. И хоть бы какая была причина, а то вдруг — словно ножом в сердце пырнул.

Вилицкий. Право, Михайло Иваныч…

Мошкин. Ведь я знаю, Петруша, она у тебя сейчас была… (Вилицкий слегка вздрагивает.) Сегодня поутру она вдруг надевает шляпку; я спрашиваю — куда? А она мне, словно полоумная: пустите, говорит, за покупками. (Уныло.) Ну, какие уж тут покупки, Петруша, сам посуди! Я ничего; отпустил ее — да за ней… Глядь, а она по улице бежит-бежит, сердечная, да прямо сюда… Я за угол, знаешь, вот где штофная… Смотрю, эдак через четверть часика, выходит она от тебя, моя сиротка, лица на сердечной нет; села, голубушка, на извозчика, опустила эдак голову да как заплачет… (Останавливается и утирает глаза.) Жалости подобно, Петруша, право!

Вилицкий (с волнением). Я виноват, Михайло Иваныч, точно виноват и перед ней и перед вами… Простите меня.

Мошкин (со вздохом). Ах, Петруша, Петруша! не ждал я этого от тебя!

Вилицкий. Простите меня, Михайло Иваныч… Я вам расскажу… Вы увидите — всё это уладится. Это так. Я сегодня же буду у вас и сам всё объясню. Простите меня.

Мошкин. Ну, вот и прекрасно, Петруша; ну, и слава богу. Я знал, что ты не в состоянии нас огорчить умышленно… Дай же мне обнять тебя, душа моя! ведь я целых пять дней тебя не видал… (Обнимает его.)

Вилицкий (поспешно). Послушайте… Вы не подумайте, чтоб я сказал что-нибудь Марье Васильевне неприятное… Напротив, я ее всячески старался успокоить… Но она была в таком волнении…

Мошкин. Верю тебе, Петруша… только ты вообрази себя на ее месте… Петруша, ведь ты нас не разлюбил?

Вилицкий. Помилуйте, как вы можете думать…

Мошкин. И ее тоже не разлюбил? Она так тебя любит, Петруша… Она умрет, если ты ее бросишь.

Вилицкий. Зачем вы это говорите, Михайло Иваныч?..

Мошкин. Ты представь, ведь она твоя невеста… ведь уж и свадьба назначена… с твоего же согласия…

Вилицкий. Да разве кто свадьбу отменяет? помилуйте!.. Я ведь люблю Марью Васильевну…

Мошкин. Ну, и слава богу! Ну, и слава богу! Ну, стало быть, это всё ничего. Что- нибудь тебе так не показалось… Но вперед, Петруша, пожалуйста, лучше скажи, лучше просто выбрани; а этак пять дней…

Вилицкий. Не напоминайте мне, пожалуйста, об этом… Мне и так совестно… Вперед этого уже больше не будет — поверьте мне.

Мошкин. Ну, кончено, Петруша, кончено… Кто прошлое помянет, тому, ты знаешь…

Вилицкий (не глядя на Мошкина). А я только точно Марье Васильевне говорил и теперь вам повторяю, что мне нужно будет иметь с ней небольшое объяснение… знаете, для того, чтоб подобные недоразумения вперед уже не повторялись…

Мошкин. Да какие это недоразумения? И что такое значит «недоразумение»? Я вовсе не понимаю.

Вилицкий. Мне надобно с Марьей Васильевной объясниться.

Мошкин. Да кто ж против этого спорить станет? Это твое право. Ведь она тебе жена — а ты ей есть муж и наставник; от кого ж ей выслушивать наставления, правила, так сказать, на путь жизни — как не от тебя? Ведь век вместе прожить — не поле перейти; надо правду друг другу