Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

занимали меня, что́ бы я ни говорила, что́ бы я ни делала, я ни на кого так не полагаюсь, как на вас. (Понизив голос.) Я никого… так не люблю, как я вас люблю… (Небольшое молчание.) Вы мне не верите?

Ракитин. Я верю вам… но вы сегодня как будто печальны… что с вами?

Наталья Петровна (не слушает его и продолжает). Только я убедилась в одном, Ракитин: ни в каком случае нельзя за себя отвечать, и ни за что нельзя ручаться. Мы часто своего прошедшего не понимаем… где же нам отвечать за будущее! На будущее цепей не наложишь.

Ракитин. Это правда.

Наталья Петровна (после долгого молчания). Послушайте, я хочу быть с вами откровенной, может быть, я немножко огорчу вас… но я знаю: вас бы еще более огорчила моя скрытность. Признаюсь вам, Мишель, этот молодой студент… этот Беляев произвел на меня довольно сильное впечатление…

Ракитин (вполголоса). Я это знал.

Наталья Петровна. А! вы это заметили? Давно ли?

Ракитин. Со вчерашнего дня.

Наталья Петровна. А!

Ракитин. Уже третьего дня, помните, я говорил вам о перемене, происшедшей в вас… Я тогда еще не знал, чему приписать ее. Но вчера, после нашего разговора… и на этом лугу… если б вы могли себя видеть! Я не узнавал вас; вы словно другою стали. Вы смеялись, вы прыгали, вы резвились, как девочка, ваши глаза блестели, ваши щеки разгорелись, и с каким доверчивым любопытством, с каким радостным вниманьем вы глядели на него, как вы улыбались. (Взглянув на нее.) Вот даже теперь ваше лицо оживляется от одного воспоминания… (Отворачивается.)

Наталья Петровна. Нет, Ракитин, ради бога, не отворачивайтесь от меня… Послушайте: к чему преувеличивать? Этот человек меня заразил своею молодостью — и только. Я сама никогда не была молода, Мишель, с самого моего детства и до сих пор… Вы ведь знаете всю мою жизнь… С непривычки мне всё это в голову бросилось, как вино, но, я знаю, это так же скоро пройдет, как оно пришло скоро… Об этом даже говорить не стоит. (Помолчав.) Только вы не отворачивайтесь от меня, не отнимайте у меня вашей руки… Помогите мне…

Ракитин (вполголоса). Помочь вам… жестокое слово! (Громко.) Вы сами не знаете, Наталья Петровна, что с вами происходит. Вы уверены, что об этом говорить не стоит, и просите помощи… Видно, вы чувствуете, что она вам нужна!

Наталья Петровна. То есть… да… Я обращаюсь к вам, как к другу.

Ракитин (горько). Да-с… Я, Наталья Петровна, готов оправдать вашу доверенность… но позвольте мне немного собраться с духом…

Наталья Петровна. Собраться с духом? Да разве вам грозит какая-нибудь… неприятность? Разве что изменилось?

Ракитин (горько). О нет! всё по-прежнему.

Наталья Петровна. Да что вы думаете, Мишель? Неужели вы можете предполагать…

Ракитин. Я ничего не предполагаю.

Наталья Петровна. Неужели ж вы до того меня презираете…

Ракитин. Перестаньте, ради бога. Поговоримте лучше о Большинцове. Доктор ожидает ответа насчет Верочки, вы знаете.

Наталья Петровна (печально). Вы на меня сердитесь.

Ракитин. Я? О нет. Но мне жаль вас.

Наталья Петровна. Право, это даже досадно. Мишель, как вам не стыдно… (Ракитин молчит. Она пожимает плечами и продолжает с досадой.) Вы говорите, доктор ждет ответа? Да кто его просил вмешиваться…

Ракитин. Он уверял меня, что вы сами…

Наталья Петровна (перебивая его). Может быть, может быть… Хотя я, кажется, ничего ему не сказала положительного… Притом я могу переменить свои намеренья. Да и наконец, боже мой, что за беда! Шпигельский занимается делами всякого рода, в его ремесле не всё же ему должно удаваться.

Ракитин. Он только желает знать, какой ответ…

Наталья Петровна. Какой ответ… (Помолчав.) Мишель, полноте, дайте мне руку… к чему этот равнодушный взгляд, эта холодная вежливость?.. Чем я виновата? Подумайте, разве это моя вина? Я пришла к вам в надежде услышать добрый совет, я ни одно мгновенье не колебалась, я не думала от вас скрываться, а вы… Я вижу, напрасно я была откровенна с вами… Вам бы и в голову не пришло… Вы ничего не подозревали, вы меня обманули. А теперь вы бог знает что думаете.

Ракитин. Я? помилуйте!

Наталья Петровна. Дайте же мне руку… (Он не шевелится; она продолжает, несколько обиженная.) Вы решительно отворачиваетесь от меня? Смотрите же, тем хуже для вас. Впрочем, я не пеняю на вас… (Горько.) Вы ревнуете!

Ракитин. Я не вправе ревновать, Наталья Петровна… Помилуйте, что вы?

Наталья Петровна (помолчав). Как хотите. А что касается до Большинцова, я еще не поговорила с Верочкой.

Ракитин. Я могу вам ее сейчас послать.

Наталья Петровна. Зачем же сейчас!.. Впрочем, как хотите.

Ракитин (направляясь к двери кабинета). Так прикажете прислать ее?

Наталья Петровна. Мишель, в последний раз… Вы мне сейчас говорили, что вам меня жаль… Так-то вам жаль меня! Неужели ж…

Ракитин (холодно). Прикажете?

Наталья Петровна (с досадой). Да. (Ракитин идет в кабинет. Наталья Петровна некоторое время остается неподвижной, садится, берет со стола книгу, раскрывает ее и роняет на колена.) И этот! Да что ж это такое? Он… и он! А я еще на него надеялась. А Аркадий? Боже мой! Я и не вспомнила о нем! (Выпрямясъ.) Я вижу, пора прекратить всё это… (Из кабинета входит Вера.) Да… пора.

Вера (робко). Вы меня спрашивали, Наталья Петровна?

Наталья Петровна (быстро оглядываясь). А! Верочка! Да, я тебя спрашивала.

Вера (подходя к ней). Вы здоровы?

Наталья Петровна. Я? Да. А что?

Вера. Мне показалось…

Наталья Петровна. Нет, это так. Мне немножко жарко… Вот и всё. Сядь. (Вера садится.) Послушай, Вера; ведь ты теперь ничем не занята?

Вера. Нет-с.

Наталья Петровна. Я спрашиваю это у тебя, потому что мне нужно с тобой поговорить… серьезно поговорить. Вот видишь, душа моя, ты до сих пор была еще ребенком; но тебе семнадцать лет; ты умна… Пора тебе подумать о своей будущности. Ты знаешь, я люблю тебя, как дочь; мой дом всегда будет твоим домом… но всё-таки ты в глазах других людей — сирота; ты не богата. Тебе со временем может наскучить вечно жить у чужих людей: послушай — хочешь ты быть хозяйкой, полной хозяйкой в своем доме?

Вера (медленно). Я вас не понимаю, Наталья Петровна.