— Диверса… там… два… двое… Шпио… Шпионы.
— Шпионы, говоришь? Где?
— Там… В ле… Ян… идет по сле… по следу.
— Двое, говоришь? — переспросил полковник и переглянулся с Мишиным. — А какие они?
— Страшные… В плащах… Прячутся… Это я их… увидел. Мужчина и женщина. Потом побежал звонить.
— Позвонил?
— А как же… На заставе знают.
— Ну, молодец, — неопределенно проговорил полковник, повернулся к Мишину. — Пройдем в лес. На заставе уже знают, — и снова обратился к Антоше: — Тебя как зовут?
— Антоша.
— Можешь, Антоша, показать нам, где ты видел этих самых шпионов?
— Могу.
Офицеры вышли из машины и пошли вслед за Антошей. И уже в лесу услышали заливистый лай собаки.
— Это наш Гром лает! — восторженно сказал Антоша и прибавил шагу.
Лаял действительно Гром, потому что он наконец дотащил Дзинтру до Яна. Обессиленная Дзинтра упала на землю, тяжело дыша и утирая пот с лица рукавом клетчатой рубашки. А Гром радостно бросился к Яну, изливая свою собачью радость, залаял. Ни один благовоспитанный пес не стал бы так бурно изливать свою радость и уж по крайней мере огляделся бы вокруг, нет ли посторонних! А в десятке шагов замерли Лена и Егорушкин. Услышав лай, Лена побледнела и испуганно прижалась к Егорушкину, ища защиты. И Егорушкин, вместо того чтобы сердиться на собаку, мысленно почему-то поблагодарил ее, хотя это было и не логично.
Поняв, что Гром выдал его с головой, и ожидая неминуемого нападения, Ян выпрямился и крикнул Грому:
— Чужие, Гром! Фас! Фас!
Гром ощетинился, зарычал и, словно брошенный из пращи камень, полетел прямо на незнакомых людей, стоявших у края лесной дороги. Кое-чему его научили!
Лена вскрикнула. Егорушкин оттолкнул ее и бросился навстречу собаке, чтобы защитить девушку, но споткнулся о корень и, падая, почувствовал у самого лица жаркое дыхание пса. Поднял руки, защищая горло. Но Гром еще не всему научился, поэтому порвал Егорушкину штанину, прокусил ногу и стал прыгать вокруг него, хватая за полы пиджака.
В то же мгновение в ответ на яростное рычание Грома раздался короткий собачий лай, и из лесу, натягивая поводок, выбежала Майда, а за ней поисковая группа пограничников.
— Руки вверх! — скомандовал майор.
Лена, помня наставления Егорушкина, подняла руки. Ян оттащил Грома от лежащего на земле Егорушкина, тот встал и тоже поднял руки.
— Обыскивайте его скорей!.. — крикнул Ян пограничникам. — Он весь вооруженный.
Но солдаты и без того знали свое дело. Они ощупали плащ Егорушкина и никакого оружия не нашли, кроме, впрочем, того самого ножика, которым он резал хлеб.
Лена, чтобы ее не обыскивали, торопливо скинула плащ, и все поняли, что ей просто негде спрятать оружие.
— Прошу предъявить документы.
— У нас нет документов, — сказал Егорушкин.
— Это верно, — произнес чей-то голос в лесу, — у них нет никаких документов.
И из-за сосен, как вы и сами догадываетесь, появились начальник отряда полковник Скачек, капитан Мишин и Антоша.
И не подумайте, пожалуйста, что я нарочно свел всех вместе прямо здесь, на лесной дороге. Логика событий привела их сюда, а я тут абсолютно ни при чем.
— Товарищ полковник, докладывает майор Акентьев. Задержаны двое неизвестных.
— Ясно, товарищ майор. — Начальник отряда повернулся к Егорушкину: — Вы что, ранены?
— Собака покусала. Вот этот вот черт!
— Перевяжите.
— Есть, — сказал один из солдат и достал из кармана индивидуальный пакет.
Лена подошла к Егорушкину, взяла у солдата пакет.
— Я перевяжу.
Егорушкин сел на землю, она склонилась над ним и стала аккуратно бинтовать прокушенную ногу. Егорушкин увидел прямо перед глазами ее темные блестящие волосы, даже уловил их запах — они пахли морем и солнцем. И вот ведь как престранно устроен человек: морщась от нестерпимой боли, он пожалел, что Гром не прокусил ему и вторую ногу.
— Ну что ж, спасибо за службу, товарищи пограничники!
— Служим Советскому Союзу! — дружно ответили пограничники, хотя еще ничего не поняли и автоматы держали наизготовку.
— Учения окончены, разбор сделаем позже, — сказал полковник, чтобы внести ясность. — Можете, товарищи, следовать на заставу.
— Есть, — ответил майор Акентьев, — следовать на заставу. — Он отер ладонью мокрую шею. Обернулся к радисту: — Тревожной группе возвратиться на заставу. Да-а, задали вы нам гонку, товарищ полковник.
Начальник отряда улыбнулся.
— Пожалуй, и я с вами пройдусь до заставы. Пёхом. Утро-то какое! А «нарушителей» капитан Мишин отвезет на машине в город. Да и ребят пусть прихватит.
— Значит, они не настоящие? — спросил Ян с обидой.
— А тебе настоящих подавай! — засмеялся полковник. — Разве настоящий так далеко уйдет? Целый штаб обеспечивал их высадку, и то уйти не смогли.
— От нас не уйдут! — сказал Ян серьезно.
Полковник и поисковая группа скрылись за деревьями.
— Пошли, ребята, — пригласил Мишин.
— Нет, мы останемся, — сказал Ян. — Будем операцию разбирать.
Конечно же, очень хотелось прокатиться на «Волге», но дело — прежде всего. Бывшие «нарушители» и капитан Мишин распрощались с ребятами и пошли к шоссе. Гром дружелюбно тявкнул им вслед.
— Это все, что осталось от моих штанов? — спросил Мишин, косясь на разорванные в клочья брюки.
— Все, товарищ капитан.
— Не густо, — вздохнул Мишин. — И ты, наверно, страху натерпелась?
— И ничуть. С Егорушкиным ничего не страшно!
— Да? Жалко мне Егорушкина. Придется опять отпуск отложить. Три десятка уколов.
— Вот это здорово! — неожиданно обрадовался Егорушкин, посмотрел на Лену и покраснел. И Лена почему-то тоже покраснела.
Впрочем, мы с вами этого уже не увидели, потому что операция «Осечка» закончилась, и нам больше нечего делать в этом лесу.
До свидания, сосны! До свидания, солнце, и ты, море! До свидания, юные друзья пограничников! До свидания, солдаты и сержанты, матросы и старшины! До свидания, товарищи офицеры! Желаем вам всем стать генералами. До свидания, край земли моей, Граница!
Примечания
