крупный кусок хрусталя вскоре превращается практически в пыль. Я также видела профессора Моргенштерна, который в 1809 году путешествовал по Италии и о котором в Германии была опубликована восторженная заметка. Господин Эверс, занимавшейся историей, в частности историей России, был болен и не мог присоединиться к своим коллегам. Императрица высказала множество комплиментам всем этим господам, которые пришли от ее слов в восторг. Нам не хватило времени, чтобы посетить библиотеку, ведь мы должны были выехать ранним утром. Тем не менее, хотя мы и торопились, но всё же покинули Университет лишь в десять часов. День был просто создан для путешествий. Правда, солнце не светило, но зато не лил дождь и не дул сильный ветер На расстоянии между тремя почтовыми станциями дорога была чудесной. Обедали мы в Куйкунце[3] в довольно плохом трактире, а оттуда без остановок доехали до Вольмаршова, который до сих пор принадлежит господину Лёвенштерну, зятю господина Брея. Вся семья находилась в Карлсбадене, а там был только старший сын. Но самое занимательное заключается в том, что я не могу вам сказать, видела ли я его или нет. На ужине присутствовали две или три незнакомых особы, но был ли там господин Лёвенштерн, мне так и осталось неизвестным. Я знаю только лишь, что этот господин пребывает в угнетенном состоянии духа, что он ни с кем не встречается, поэтому вполне возможно, что мы так и не увиделись с ним, будучи в его замке. Но в любом случае мы там разместились весьма удобно. Простуда моя пока еще не прошла; насморк у меня стал меньше, но я по-прежнему сильно кашляю. Рюль велел мне принимать лекарства, а императрица потчевает меня пастилками из розового просвирника. К тому же она внимательно относится ко мне и моей спутнице. Мы болтаем о том и о сём. Что касается графини Ливен, она постоянно говорит о различных злоупотреблениях правительства и рассказывает бесконечные истории о Литве. А когда я решаюсь спросить у нее: «но, сударыня, откуда вы это знаете?», она отвечает: «О! у меня есть шпионы, которые докладывают мне обо всём!» Впрочем, как я отчетливо поняла вчера, эта дама всё время стремится внушить к себе уважение.
Ну вот, на сегодня довольно. Завтра я напишу из Риги, куда мы должны приехать около шести часов. Я забыла вам сообщить, что мы въехали в Варшаву спокойно и без опоздания. Вчера ее Величество написала об этом великому князю. Из Риги я пошлю вам письмо и постараюсь быть точной: позвольте мне это сделать!
Рига, 31 августа.
В сей момент, господин граф, нужно быть хозяином своего слова, как я и поступаю, чтобы писать вам сегодня: я падаю от усталости. Как мы, госпожа Самойлова и я, проделали его, только одному Богу известно. Меня приводит в отчаяние та скорость, с которой мы путешествуем. Я почти не сплю, а Софи не может ничего съесть, чтобы после этого не заболеть. Мы выглядим самыми настоящими неряхами по сравнению с нашей благодетельницей и даже по сравнению со старой графиней. Этих дам по праву можно назвать героинями: они сумеют пройти от одного полюса до другого, и с ними не случится ни малейшего несчастья. А вы так беспокоились о здоровье госпожи Ливен! Право же, вам пришлось бы скорее пропеть De Profundis[4] над одной из нас, чем над ней. Что значил наш триумф в Дерпте, после триумфа в Риге! Ничто! Нужно было видеть, как вы въезжали туда! Маркиз Паулуччи у дверцы кареты, генерал Лаптев, комендант Рихтер, адъютанты этих господ, наконец 200 представителей городской буржуазии в мундирах, отделанных галунами, на лошадях, покрытых великолепными чепраками! Нужно было видеть эту процессию! Нужно также было видеть радостное выражение лица некой дамы! Могу вас заверить, что мы помолодели на десять лет. А меня разобрал безудержный смех, когда высунув голову из кареты, я увидела этих буржуа на лошадях и похожих на Готье. Нет, смотреть на это было невозможно. Мы отправились прямо в собор, затем поехали в замок, где уже собрались все дворяне и купцы. Императрица прошла в свою комнату, чтобы привести себя в порядок, а через полчаса она появилась в салоне, где ей сначала представили дам, а затем кавалеров. Госпожа Паулуччи, вся в жемчугах и бриллиантах, настолько плохо себя чувствовала, что едва держалась на ногах. Несчастная женщина страдала нервной болезнью со времени смерти своей сестры Свечиной, милой особы, которую вы, возможно, помните. Императрица проявляла большое внимание ко всем присутствующим. Вскоре маркиз Паулуччи предложил поехать в театр. Спектакль давали в доме под названием «Мусс». Это был своего рода клуб, напоминавший те, что некогда существовали в Петербурге, то есть собрание дворян и купцов. С одной стороны там был расположен театр, а с другой — зала для проведения балов. Таким образом, выйдя из ложи, мы сразу же попали на бал. Нам показывали оперу-водевиль с очень приятной музыкой. В финале звучали тирольские песни, и в самом деле хорошо исполненные. На балу я чуть не умерла от жары: помещение было маленькое, присутствующих — много. Пришлось танцевать полонез раз двадцать. Императрица заявила, что она нигде не танцует полонез; поэтому по праву старшинства бал открывала я с бойким маркизом, который всё время расспрашивал меня о вас и поручил мне кланяться от его имени госпоже графине. Ужин был великолепным, но слишком длинным и слишком утомительным для меня, поскольку под конец мои глаза перестали различать предметы. Рядом со мной сидел господин Дюамель, которого я тоже в конце концов перестала понимать. Вернулись мы полчаса тому назад, а поскольку я собралась с мыслями, то быстро воспользовалась возможностью поделиться с вами впечатлениями. Кстати, я чуть не забыла рассказать вам о визите, который мы нанесли княгине Барклай, чьи земли расположены в двух верстах от Вольмара. Я нашла ее в весьма подавленном состоянии, но она чрезвычайно обрадовалась, увидев императрицу. Мы узнали, что недавно к ней заезжал император. Я была очень довольна, что ничего не зная о его визите, мы сделали то же самое.
Митава, 1 сентября.
Этим утром, когда Софи и я занимались своим туалетом, к нам в комнату вошла старая худая женщина с листком бумаги в руках. Она спросила, как можно передать прошение императрице. Я ответила, что это обычно происходит в тот момент, когда Ее Величество собирается садиться в карету. Однако подобный способ не подходил даме, ибо она сказала, что опасается полиции. Поскольку она горько плакала и рассказывала мне о своей бедности, я решила взять у нее прошение и спросила, чего же она хочет. Женщина поведала, что она очень бедная, что ее дочь замужем и обременена большой семьей и не в состоянии содержать мать. Наконец она сказала, что просит императрицу помочь ей и в частности оказать милость и вызволить ее из Риги. Я сказала, что вне всякого сомнения вдовий дом мог бы ей стать пристанищем и что она должна попросить в нем место. «Нет, — возразила дама, — я не хочу попадать во вдовий дом; меня гораздо больше бы устроило, если бы Ее Величество взяла меня к себе в качестве чтицы, одним словом, приблизила бы меня к своей особе». Представляете, как я изумилась! Я вновь внимательно посмотрела на просительницу, а когда заметила, что она совершенно беззубая, едва сумела удержаться от смеха. «Вот, — сказала я про себя, — достойная чтица!» Тем не менее, я взяла ее прошение и сейчас она находится у Вилламова. Эту историю я рассказала императрице, и она ее весьма позабавила.
Мы посетили мессу в церкви, примыкающей к замку. Оттуда направились в сиротский приют, затем во вдовий дом, потом в чудесную протестантскую церковь, где находится очень красивый орган, на котором для нас играли. После чего мы совершили прогулку по пригородам, полностью восстановленным после пожара 1812 года. Все дома там деревянные и построены по новому плану. Маркиз разбил очень милые променады. Он обсадил аллеи каштанами, которые вполне прижились. Возвратившись в замок, императрица узнала, что император посетил обсерваторию, и изъявила желание отправиться туда. Нам пришлось взбираться по 130 ступенькам. Однако сей труд был вознагражден по меньшей мере чудесным видом, открывшимся на Ригу, ее порт, Двину, усеянную кораблями, и просматривавшийся вдали город Динабург. Был устроен торжественный обед, где присутствовали важные особы и десяток дам; некоторые из них были весьма любезными. Моей соседкой оказалась госпожа Будберг, урожденная Кампенхаузен. Беседа с ней доставила мне удовольствие. Она провела восемь лет за границей и обо всём очень интересно рассказывает. Выйдя из-за стола, мы сели в карету, покинули Ригу и в девять часов приехали сюда. Герцог и герцогиня Вюртенбергские специально прибыли в Митаву, чтобы увидеть императрицу. Нас разместили в прекрасном особняке. Дворяне дали за свой счет ужин; и теперь, когда всё закончилось и все разошлись, я вернулась к своим обязательствам. Вот, что произошло сегодня. Император, проезжая эти места, объявил о даровании свободы крестьянам Курляндии. Он принял депутацию, которая засвидетельствовала ему благодарность от имени освобожденных. Он был весьма доволен.
