— Ну вот, теперь этот друг — совсем калека, — констатирует Пьер. Ладно, будет инвалид войны — не так уж плохо, верно?
Гастон пожимает плечами.
— На этот раз придется идти в жандармерию. Никуда не денешься. И с этой твоей дырой, как ее там… сюр-Уш — все! На сегодня хватит!
Формальности заняли добрых два часа, и когда они вышли из жандармерии, уже стемнело. Гастон отметил, что Пьер — мрачный, решительный, весь как будто клокочущий от сдерживаемой ярости — даже не спросил у жандармов дорогу в Люзиньи. Как они попали в этот городок и что делают здесь со своим тяжеловозом? На этот вопрос для протокола они наплели что-то о необходимости срочно заменить одну запчасть: им-де дали неверный адрес гаража, ну а дальше недоразумения пошли одно за другим.
Теперь оставалось только вернуться на автостраду. За руль сел Гастон. Пьер сидел мрачнее тучи и молчал. Грузовик проехал километра два, как вдруг громкий треск заглушил шум двигателя.
— Это еще что такое? — встревожился Гастон.
— Ничего, — буркнул Пьер. — Это в моторе.
Они ехали дальше, пока дорогу не преградил бледный слепящий свет. Гастон затормозил.
— Подожди, — сказал Пьер, — я выйду, посмотрю.
Он выскочил из кабины. Это был всего лишь бенгальский огонь, догоравший посреди шоссе. Пьер хотел было вернуться на место, но тут грянула какая-то дикая, разухабистая музыка, и его окружила орава плясунов в масках, с факелами в руках. У одних — свистульки, у других — дудки, трубы. Пьер отбивается, хочет выбраться из шутовского хоровода. Его осыпают конфетти, какой-то Пьеро набрасывает на него ленты серпантина, кто-то в маске розового поросенка тычет ему прямо в лицо длинный бумажный язык.
— Кончайте! Кончайте, кретины!
Под его ногами взрывается петарда. Схватив розового поросенка за лацканы, Пьер яростно трясет его, бьет кулаком в пятачок, маска мнется и сплющивается от удара. Дружки спешат на выручку. Пьеру подставляют подножку, он падает. Тут Гастон пулей вылетает из кабины, прихватив электрический фонарик, и орет:
— А ну, хватит, болваны! Мы сюда не веселиться приехали! Сейчас я ваших жандармов кликну! Мы их знаем, между прочим!
Гвалт смолкает. Весельчаки снимают маски, открываются жизнерадостные физиономии принаряженных по-праздничному деревенских парней. У каждого на лацкане трехцветный значок и ленточки призывников.
— Что такого? Мы комиссию прошли, годны к службе, вот и веселимся! Так полагается!
— А сами-то вы что здесь делаете среди ночи, да на этакой колымаге? Переезжаете, что ли?
Парни крутят пальцами у висков, взвизгивая от хохота.
— Во-во, переезжают! Вещички перевозят!
Пьер потирает ушибленные бока, Гастон поспешно подталкивает его к грузовику и втаскивает в кабину, не дожидаясь, пока дела опять примут скверный оборот.
На автостраде, крутя баранку, он все время косится краем глаза на затвердевшие черты, на упрямый профиль своего напарника в редких слепящих вспышках встречных фар.
— Знаешь что, — произносит он вдруг. — Этот самый твой Люзиньи. Я уж думаю, а есть ли он вообще на свете? Может эта твоя Маринетта тебя продинамила.
— Что Люзиньи нет на свете — это может быть, — помолчав, отвечает Пьер. — Но чтоб Маринетта меня продинамила — вот уж нет.
— А если не продинамила, тогда объясни, почему она назвала тебе деревню, которой нет?
После новой долгой паузы Гастон слышит ответ, озадачивший его донельзя:
— Да потому что, может быть, и Маринетты никакой на свете нет. Так девушка, которой нет на свете, и должна жить в деревне, которой нет на свете, верно?
* * *
Уже давно рассвело, когда на другой день грузовик, возвращаясь в Париж, приближался к стоянке 'Ландыши'. За рулем сидел Пьер. Он был так же мрачен, как и накануне, и не раскрывал рта, лишь изредка цедил сквозь зубы ругательства. Гастон, забившись в угол, с тревогой наблюдал за ним. Туристический автобус обогнал их и на лихой скорости свернул направо. Пьера прорвало.
— Ах ты! Эти туристы! Только дороги засоряют! А как авария — так всегда дальнобойщики виноваты! Нет бы им тихо-спокойно ехать отдыхать на поезде!
Гастон отвернулся к окну. Какой-то 'Ситроен' тоже, пыхтя, шел на обгон.
— И блошки туда же! Да еще и баба за рулем. Нет, если она едет медленнее нас, почему ей обязательно надо пролезть вперед?
Однако, к немалому удивлению Гастона, Пьер сбросил скорость, и малолитражка легко обошла их. Женщина за рулем помахала рукой в знак благодарности.
— Ишь, какой ты вежливый, — усмехнулся Гастон, а Пьер, между тем, еще замедлил ход, хотя после вчерашних приключений им нельзя было терять времени.
И тут Гастон заметил, что Пьер, продолжая сбрасывать скорость, включил правый сигнал поворота и съезжает на обочину. Он все понял, увидев на противоположной стороне автострады стоянку 'Ландыши'.
— Нет, черт возьми! Не вздумай начинать все сызнова!
Ни слова не говоря, Пьер выскакивает из кабины. Нелегко будет пересечь два шоссе, по которым несется в обе стороны сплошной стремительный поток машин. Но Пьеру вроде и дела нет до них. Он как будто ослеп.
— Пьер! Да ты с ума сошел! Осторожней, Господи Боже!
Какой-то 'Мерседес' едва не сшиб Пьера и возмущенно взревел клаксоном. Еще рывок — и Пьер добирается до разделительного барьера. Перемахивает через него и устремляется на шоссе, ведущее из Парижа на юг. Громадина тяжеловоза проносится на волосок от него, он вынужден остановиться. Тут же в отчаянном прыжке уворачивается от легковушки. Еще рывок. От удара Пьер закружился волчком, второй удар сбил его с ног, но не успел он коснуться земли, как еще один сокрушительной силы удар подкидывает его вверх. 'Казалось, будто машины играют Пьером, как футбольным мячом', — скажет потом Гастон. Визжат тормоза, отчаянно гудят клаксоны. На шоссе образуется пробка.
Гастон первым подбегает к Пьеру. Еще три водителя помогают отнести его к их грузовику. Окровавленная голова Пьера бессильно мотается из стороны в сторону. Гастон поддерживает ее двумя руками. С нежностью и болью он заглядывает в глаза своего напарника. Губы Пьера шевелятся. Он хочет что-то сказать. Язык его не слушается. Наконец, медленно-медленно, выстраиваются слова.
— Автострада… — шепчет он. — Автострада… Вот видишь, Гастон, если ты с автострады… нельзя и пытаться с нее свернуть.
Чуть позже полуприцеп с Гастоном за рулем отправляется дальше. Перед ним едет машина 'скорой помощи' с мигалкой на крыше. Вскоре она съезжает вправо и поворачивает на Бон. А грузовик, обогнав ее, катит дальше, в Париж. 'Скорая' замедляет ход на подъеме, проезжая мимо дорожного указателя, но Пьер без сознания и не может прочесть на нем: ''Люзиньи-сюр-Уш' 0,5 км''.
Пьеро, или Что таит в себе ночь
© Перевод М. Архангельской
СКАЗКА
В городе Пульдрезик стояли друг против друга два белых домика. В одном жила прачка Коломбина. Она всегда носила белоснежное платьице и была похожа в нем на белую голубку. А в другом домике жил булочник Пьеро.
